Мои воспоминания. Годы 1916-1934.

Алехин В.М.

             Мои родители и все старшие родственники поумирали. Поэтому, если не считать моих личных воспоминаний, оставшихся после смерти отца немногочисленных бумаги (автобиография, вырезка из кустанайской областной газеты «Ленинский путь» от 07.11.1956, справки товарищей-участников партизанского движения в Сибири), являются единственным источником информации о моем родословном древе. Насколько это древо чахлое, видно из того, что оно не позволяет сказать, что было с нашим родом до деда. Что касается деда, то есть отца моего отца, то вот, что записано в автобиографии последнего. «…Я сын крестьянина-бедняка. Отец мой работал крепостным батраком у помещика бывшей Тамбовской губернии, Козловского уезда в имении его при крепостном праве. В 1878 году после окончания Русско-Турецкой войны, где отец участвовал простым солдатом в армии царского генерала Скоблева, он был принят на работу на железнодорожный транспорт Юго-Восточной железной дороги, где работал сначала путевым рабочим, а затем на этой же дороге стрелочником до 1906 года. По приказу жандармского полицейского управления за участие в революционном движении 1905 года он был уволен с транспорта. Начиная с 1906 года и до конца жизни находился под надзором полиции. В 1915 году отец умер в больнице в г. Ростове-на-Дону от туберкулеза легких…»                         А вот краткое упоминание о моей бабушке и других родственниках отца «… За власть Советов, за дело партии Ленина, погибла моя мать-старушка 57 лет,  родные сестры, их мужья-железнодорожники, бывшие красноармейцы, которые в апреле 1919 года были расстреляны колчаковским карательным отрядом под командой генерала Сахарова в городе Кустанае за участие в вооруженном восстании крестьян кустанайского уезда против колчаковской власти.»                                                                                                                             Мой отец, Алехин Максим Абрамович 1890 г. рождения, пошел по стопам своего отца, т.е. стал активным участником революционного движения в Сибири, о чем свидетельствует следующая справка:«… Мы. Члены КПСС Мирошниченко Федор Иванович, партстаж с августа 1923 года, партбилет № 06269239, Голубых Александр Сергеевич, партстаж с апреля 1918 года. партбилет № 06194070. Даем справку в том, что тов. Алехин Максим Абрамович работал на станции Кустанай Южно-уральской железной дороги. В феврале 1918 года был избран членом районного железнодорожного комитета. В 1918 году был избран рабочим председателем комитета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов станции Кустанай. Организовал из железнодорожников красногвардейский отряд и в марте 1918 года участвовал в подавлении белогвардейского мятежа в городе Кустанай. В июне месяце 1918 года участвовал в боях против контрреволюционного мятежа чехословацкого корпуса около станций Полетаево и Троицк. После захвата власти Колчаком в июне 1918 года, был арестован колчаковцами и находился в кустанайской тюрьме, где товарищ Алехин был приговорен к расстрелу колчаковским судом, освобожден при помощи товарищей большевиков, работавших подпольно в Кустанае. Знаем товарища Алехина М.А. как одного из активных советских работников и активного подпольного работника в тылу Колчака и организатора партизанского движения в Сибири на борьбу с Колчаком. Подписи давших справку. Удостоверяющая подпись секретаря Кустанайского Горкома КПК. 28 ноября 1960 года., город Кустанай.                       А вот вырезка из упомянутой выше газеты «Ленинский путь».                В апреле 1919 года в Кустанайской области крестьяне восстали против колчаковских банд. Озверелые колчаковцы жестко расправились с участниками восстания. Кустанайская газета «Ленинский путь» пишет « в областном музее хранятся письменные воспоминания Тимофея Яковлевича Бородулина, Максима Абрамовича Алехина и других участников гражданской войны о том, как казаки расстреливали в 1918 году вместе с товарищами Гарклава, Котелевич, а затем зарыли этих двух товарищей возле железной дороги против поселка Рязановка. Бородулин и Алехин случайно остались живыми и выбрались из могилы, плохо засыпанной землей.  Гибель матери, сестер, их мужей, не останавливает моего отца, и он продолжает борьбу в качестве бойца партизанского отряда весь 1919 год сражаясь против колчаковских банд. В частности, жестокий бой ему пришлось выдержать в августе этого же года с карательным отрядом казачьего атамана Анненкова.                                                                                                         В 1920году  отец, моя мать (девичья фамилия Блинова) Мария Леонтьевна, 1897 г. рождения,  тетя Елена Леонтьевна Блинова, 1905 г. рождения, бабушки  (мать мамы и тети) Анастасия Алексеевна Блинова и я, из Кустаная, где я родился 2 мая 1916 года, переехали на Украину в г. Жмеринку. С этого времени начинаются мои личные воспоминания.

            Моя мама окончила гимназию с золотой медалью была красивой, но болезненной и по-видимому слабовольной женщиной. Помню в Жмеринке в зиму на 1922 год она сильно простудилась и все время кашляла. Несмотря на это, отец, отличительной особенностью характера которого была «охота» к перемене мест, настоял на переезде в Самару.Как железнодорожнику, ему дали для переезда нашей семьи товарный вагон, в котором была установлена печь-буржуйка. Отцу удалось несмотря на голодный год, достать 3 мешка гречневой крупы и это нас сильно спасло от голодной смерти. Ехали мы в своем вагоне месяца два: подолгу стояли в каких-то тупиках, а затем цеплялись к разным вагонам.                                                                                     Гречневая каша, которую готовила бабушка, была единственным предметом еды в завтрак, обед и ужин. За время длительного путешествия у меня выработалось настолько сильное отвращение к этой каше, что потом я не мог к ней притронуться до 18 лет.                                                                        Несмотря на наличие печки, ветер гулял по нашему вагону, болезнь матери усилилась и она слегла. Когда приехали в Самару, она была совсем плохой. Последовавшие за этим усиленное внимание и лечение не помогли. Мама умерла весной 1923 года. Никому из нас больше не захотелось оставаться в Самаре и наша семья в составе уже не пятерых, а четырех человек возвращается в Кустанай.                                                                            Кустанайский период жизни знаменовался многими событиями, отмечу лишь главные. Отец продолжил работу на железнодорожной станции в качестве товарного кассира. Нашей семье дали для жилья пристанционный дом с просторным двором, садиком и различными службами. Я часто ходил к отцу на станцию и мне почему-то запомнились ежедневно вывешиваемые курсы нового червонца в старых рублях. Здесь я поступил в школу. В хрестоматии по родному языку запомнились портреты наших вождей: Ленина, Троцкого, Бухарина, Рыкова. Запомнилось холодное пасмурное утро 21 января 1924 года, когда паровозные и заводские гудки оповестили о смерти Владимира Ильича Ленина.                                                                                                          В 1924 году отец делает предложение тете Лене, которая на 8 лет моложе своей умершей сестры. Тетя Лена соглашается, и, таким образом, становится моей мамой. Но я упорно отказываюсь называть ее мамой, что очень обижало тетю Лену, о которой я на всю жизнь сохранил самую светлую память. Отец и Лена вначале сильно любили друг друга. Я помню такой эпизод. Забегаю в спальню к тете, а там отец в одних кальсонах на руках держит тетю и целует ей ноги. Она обнимает отца, смеется и говорит «еще, еще». Я догадался быстро ретироваться, но не мог понять зачем целуют женские ноги.                                 В зиму на 1925 год, простудившись я заболел скарлатиной. Не долечившись, вышел на улицу и целый день провалялся в снегу. За это был наказан. С высокой температурой долго валялся в пастели. Скарлатина дала осложнение: я стал хуже слышать на правое ухо и заболел ревматизмом, который впоследствии удалось вылечить в морской воде Новороссийска, но сердечная недостаточность у меня осталась навсегда.                                                  У отца тоже находят кучу болезней и по совету врача, летом 1925 года он вместе со мной отправляется в киргизскую степь в кош к баю для лечения кумысом. Лето провели чудесно и кумыс сделал свое дело – мы здоровыми вернулись домой. Но отца опять потянуло в «неведомые дали». В 1926 году наша семья переехала в Новороссийск.                                                                                  В Новороссийске прошло детство и отрочество. Здесь же я познал первую любовь. До 1931 года я учился в железнодорожной школе-семилетке. Этот период примечателен следующими событиями и обстоятельствами.                                                                                                                                                                   Я научился плавать и полюбил море. Купался много и это обстоятельство помогло мне избавиться от ревматизма, «заработанного» при обострении скарлатины в Кустанае.                                                                                                       Под влиянием друзей у меня формировалось мужество. Один друг Миша Лютый, мой ровесник, учился в той же школе, что и я. Другой друг, Виктор Овчинников, был на 2 года старше нас. Мы восхищались фигурой и спортивными достижениями Виктора. Однажды мы загорали на строительной площадке, высотой 4 метра, находившейся от берега залива тоже на расстоянии 4 метров.  Вдоль этого берега пролегала токернаятопетнаятруба, идущая от землечерпалки. Разморенные солнцем мы молчали. Вдруг Виктор спросил кто из нас может прыгнуть с площадки в залив. Так как до берега было далеко, и кроме того его перегораживала труба, я посчитал, что прыжок невозможен и поэтому ответил «После тебя я смогу это сделать». Виктор попросил меня «Дай честное слово, что ты сделаешь это».  Я дал честное слово. И тут случилось невероятное. Виктор сделал короткую пробежку (площадка позволяла пробежать всего 3 шага), сильно оттолкнулся и «ласточкой», пролетев по воздуху вошел в воду. От сознания неминуемой расплаты за данное честное слово, расплата, ценою которой возможно будет моя 14-летняя жизнь, у меня сжалось сердце и перестали двигаться руки и ноги. Воспитанные на романах Фенимора Купера и Майн Рида, ты больше всего презираешь трусость.  Лучше смерть, чем бесчестие! Я взял себя в руки, подошел к краю площадки (разбежку, из-за возможной неточности, я побоялся делать) и оттолкнулся, что было силы. Хороший толчок меня и спас. В долю секунды я увидел, что долетаю до воды. Мешала только труба. Изогнувшись в дугу, я отвел в сторону голову, но боком скользнул вдоль обросшей ракушками поверхности трубы. Я быстро выбрался на берег. Бок был залит кровью, но я был горд, что я сдержал слово. Так я воспитывал у себя мужество.       Вторым событием было рождение сестры Аллы. По отцу она мне родная сестра, а по матери – двоюродная. Я очень любил ее. Но ее судьба оказалась трагической. По рассказам тети Лены, осенью 1941 года, Алла играла во дворе дома, а тетя Лена на веранде развешивала белье.   Вдруг налетели немецкие самолеты и стали сбрасывать бомбы. Тетя Лена увидела, что Аллочка упала. Подбежав к ней, тетя убедилась в ее мгновенной смерти: из расколотого черепа струилась кровь, вышла часть серого вещества.                               Третьим событием было закладывание прочного математического фундамента в мое сознание. Эта закладка была произведена преподавателем математики в пионерском лагере на берегу Черного моря после окончания школы-семилетки. За изуродованные еще при рождении руки, преподавателя мы звали «Крылышки» (фамилию и имени не помню). Он выделил и отличил меня, и в лагере, с помощью математических легенд (он хорошо знал историю математики), он помог мне овладеть логарифмами, прогрессиями, комбинаторикой, тригонометрией, биномом Ньютона, т.е. всем тем, что составляет математическое содержание программ средней школы. Этот факт определил в какой-то мере мою дальнейшую судьбу.                                                 В 1931 году я поступаю в ФЗУ учеником-токарем. Два года учебы в ФЗУ и один год работы токарем на заводе «Красный Двигатель» до сентября 1934 года. Так завершается мой «новороссийский» этап.

Прислано Татьяной Олейниковой