Сквозь снежный плен

"Знамя труда". 1 апреля 1969 года

Самодельный факел, сделанный из куска проволоки и ветоши, смоченный в бензине, ярко вспыхнул, вырвав из темноты часть заснеженного двора, угол дома, склоненную около стальной громады трактора фигуру человека.

Вот он описал дугу. Языки пламени несколько минут с яростью лизали поверхность солярки, которой до половины было наполнено видавшее виды ведро. Наконец повалил густой черный дым – солярка загорелась. Человек осторожно пододвинул ведро под поддон картера.

…Резкие хлопки пускача раздробили застоявшуюся утреннюю тишину. Испуганно залаяли проснувшиеся собаки. Но вот к стрекоту пускача начали добавляться, как тяжелые вздохи, выхлопы основного двигателя…

К назначенному времени Эрвин Романович был у конторы отделения. Прислушиваясь к работе двигателя, сбавил обороты и лишь потом спрыгнул на скрипучий свет.

От того, что на улице было пасмурно, в конторке казалось темнее, чем обычно. Здесь уже толпились люди.

По комнате плыли сизые клубы папиросного дыма.

- А, Эрвин, - вместо приветствия громко проговорил управляющий, - цепляй сани, бери людей и… за соломой.

Никто не возражал. Все понимали, что если не привезти соломы, то вечером и следующим утром скот нечем будет кормить.

В первые годы освоения целины отделение испытывало большие трудности. Особенно это касалось животноводства. Сена успевали заготавливать мало. Да что говорить о сене, если соломы и той не хватало до конца зимовки.

…Трактор, покачиваясь на вероятностях, уходил все дальше и дальше от поселка. Эрвин Романович изредка оглядывался, окидывая взглядом сани и сидевших на них фигуры людей, закутавшихся в тулупы.

Буран налетел неожиданно. Со свинцовых, низко висящих над степью туч посыпались крупные хлопья снега. Из кабины было видно, как снежинки, попав на капот, быстро таяли. Но снегопад усиливался. Снег уже не успевал таять и скоро капот был покрыт снежным покрывалом. Подул ветер. Все вокруг закружилось. Только с большим трудом сейчас можно было разглядеть сидящих в санях.

Когда человек теряет ориентировку, его охватывает страх, страх перед стихией. Трудно сказать, о чем думал в это время Эрвин Романович.

Можно было вернуться назад, пока не замело след, и не рисковать своей жизнью и жизнями троих грузчиков. Никто за это не осудит, никто не скажет, что струсил. Каждый знает, что с бураном шутки плохи.

Но он вел трактор вперед, в белую мглу. Вел наугад, надеясь на удачу. Снег больно хлестал в лицо: кабина без лобового стекла. Он понимал, что если они не подвезут соломы, то поедут другие. Иначе нельзя.

Сколько они ехали? Час, а может больше? Сейчас Эрвин Романович не помнит.

Скирду соломы он заметил только тогда, когда в нее уперся радиатор трактора.

Анатолий Адамович Катюча, Вера Майзер и Виктор Зальцман поспешно начали погрузку. Им помогал и тракторист. Спешили. Спешили с одной надеждой, что буран не успеет занести след трактора, по которому можно будет выбраться из снежного плена.

Назад ехали медленно. Эрвин Романович внимательно следил то за исчезавшим в снежном вихре, то вновь появлявшемся впереди трактора темным пятном. То шел Виктор Зальцман. Не просто шел, а показывал след, след, который вел домой, к победе над стихией.

Огромный каравай преподнесли Родине в 1956 году труженики целины. Урожай был небывалый. Немало пришлось потратить усилий, чтобы отправить выращенный хлеб в закрома государства. Возили его и домой.

- Полтора месяца, - рассказывает Эрвин Романович, - мне пришлось курсировать на тракторе с двумя тележками между 63 разъездом (нынче станция Зааятская) и поселком Искрой. Хлеб ведь растили не для того, чтобы он пропал под снегом.

Эрвин Романович вытер руки и взял протянутую мной сигарету, но закуривать не спешил.

- Сейчас легко работать. Ремонтируем в тепле, инструмент под руками. – Он обвел взглядом типовую мастерскую. – А тогда, - он на мгновенье в тамбурах скотобаз. Под ногами солома, упадет болт или гайка, и не найдешь. Или взять бы для примера полевые работы.  Не успеет комбайн уйти с поля, а на смену ему трактор: зябь пашут. Бывает и так, что в одной загонке одновременно трактор и комбайн работают. Тогда об этом и не мечтали. Вначале уберешь зерно, а потом зябь пашешь. Да пашешь до тех пор, пока землю не скует мороз. Не раз было такое, что оставишь плуг в борозде, а на утро приедешь, а его уже прихватило…

Многое изменилось за какие-то 10-12 лет. И изменяли его такие руки, как у механизатора Эрвина Романовича Гильденштерна.

Летом 1966 года механизаторам отделения много приходилось работать над тем, чтобы содержать в хорошем состоянии земли оставленные под пары. Известно, что пары должны быть чистыми, а они, как назло, постоянно зарастали сорняками. Пока обработают поле до конца, а в другом – они опять появились.

В один из таких горячих дней Эрвин Романович подъехал к заправке, чтобы пополнить бак дизтопливом. Здесь его и встретил Александр Наумович Фещенко, корреспондент областной газеты.

- Поздравил меня, а я не знаю, с чем. Он отшучивается, говорит, завтра узнаешь, но потом сказал, что вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР о моем награждении орденом Ленина. Я, признаться, даже растерялся, - вспоминает Эрвин Романович.

А на следующий день об этом знал уже весь район.

Что ж, по труду и честь.

                                                        А.Глоба, совхоз имени Тельмана