Там, где дерутся за зябь

"Ударник". 10 октября 1933 года

            Седьмое – неузнаваемое.

            Год назад здесь, было несколько земляных развалушек, слабо держащихся за землю, а теперь…

            Гладко вымазанные хатки, весело поглядывают на три, только что вздыбившихся, четырехквартирных домика, на белоснежную каркасную столовую, на румяную приземистую мехмастерскую, гостеприимно распахнувших двери…

            - На днях будем новоселье справлять, - самодовольно ворчит товарищ Дмитриенко, управляющий отделением. – В домиках на зиму поселятся бригадиры… В столовой, в зале придется поместить школу, - ведь в нем – просторно, светло, чисто, а это главное для ребятишек…

            - А мехмастерская совсем готова?

            - Да. Только вот станков нет…

            Новое нынче еще и то, что возле новой мехмастерской – в шеренгу вытянулись комбайны, а напротив неумолчно тюкающей закоптелой кузни сложены в ряд бороны, поставлены, сеялки, веялки и другой сельхозинвентарь, не нужный на полях на сегодняшний день.

            Куда ни взгляни всюду видна заботливая хозяйственная рука.

            Отрадно…

            В приткнувшейся к краю усадьбе хатке, весело щелкают счеты и посвистывают перья.

            Это контора, в которой кроме счетовода и аналитчика – ни кого.

            - Ну как, ребята, дела?

            - Ничего, помаленьку двигаем.

            - Сколько на «двигали» зяби?

            - За семьсот перевалили.

            - Совещания рабочих часто бывают?

            - Позавчера было, на котором решили меньше ста не давать.

            - И результаты?

            - Вчера, например, вместо 80 дали уже 99 га. А сегодня наверняка за сто перевалим.

            Хорошо.

            Едем в бригады.

            - Когда же предполагаете закончить зябку?

            - Самое позднее двадцатого, если, конечно, не случится какой либо оказни, - подумавши ответил Дмитриенко.

            - Ну, а как качество?

            - Качество? Да как будь то бы ничего. Да вот лучше сами взгляните, проверьте, - указал управляющий вправо на узкую полосу взрыхленной земли, потерявшей конец вдали, на которой не видно ни одного огреха.

            Действительно, поверх пушистой земли, густо наворочены желтые комья целины. Идем на борозду, замерили больше 14 сантиметров будет.

            - Кто здесь работает?

            - Бригада Головко…

            Около двух вагончиков, у «раскулаченного» катера, копошатся люди.

            - Обувку  переменяем. Износилась треклятая, - поясняет один из мазутных людей, свинчивая гайку с болта, держащего «башмак» на гусенице.

            - А где Кравчук?

            - Ляд его знает. С ранья уехал к бригаде и сейчас нет. Да вот они и едут, - указал он на двух маячивших под потускневшим солнышком всадников.

            Пока, заходим в вагончик и… поражаемся… Если на усадьбе подчеркнутая чистота и порядок, то здесь – сплошное безобразие. На полу, на стенах, на лавках и полках грязь, грязь и грязь. В двери и окна дует. Печи нет.

            На наш немой вопрос, управляющий отвечает:

            - «Вчера» давал распоряжение, чтобы помыли пол, но…

            - Но не проверил, - значит так и осталось…

            Понятно.

            Едкой ржавчиной заползает в сердце тоска… Скорее вон, на воздух.

            А там, приехавший вновь назначенный помощник управляющего товарищ Кравчук на чем свет стоит кроет бригадира Евдокименко:

            - Если так елозить, так лучше землю не портить. Какая польза, если мы только стерню сбреем.

            - Да я то причем? – Оправдываясь, бригадир кричит. – Лемеха видел какие – голой задницей сядь не порежешь. А он глубже пускай. Оттяните лемеха все будет ладно.

            - Ты кто? Бригадир, аль нет? Кричи, стучи, требуй, чтоб лемеха были подправлены. А то нако-ся, по верху елозят и горюшка мало….

            Тоже понятно.

                                                                                      Петр Заречный