Корейцы в северном Казахстане: переселение и проблемы адаптации (по материалам Кустанайской области)

1994 год

            …В октябре-ноябре 1937 года в Казахстан были привезены не менее 80 тысяч человек или точнее, по тогдашней терминологии, более 18 тысяч хозяйств. В Кустанайскую область по разнорядке направлялось около одной тысяче семей, то есть примерно 4,5-5 тысяч человек. Вот что вспоминают о своем пути в Казахстан один из самых пожилых очевидцев переселения Лион Константинович Ким (Ким Сон Хван), который после окончания в 1932 году корейского педтехникума работал учителем начальной школы в отдаленном колхозе Хабаровского края: «Разговоры о переселении в Среднюю Азию начались весной 1937 года; окончательно райисполком объявил об этом примерно в августе, когда уборка урожая только началась… 10 октября 1937 года нас посадили в товарный поезд. В нашем эшелоне ехали более 300 семей колхозников четырех корейских колхозов Курурминского района». Л.К.Ким, его жена и четверо детей ехали в одном вагоне еще с тремя семьями, в каждой по 4-6 человек. «Нас везли как скот, было холодно, голодно, питание нам не выдавали».

            Поскольку официально депортация корейцев объяснялась необходимостью осваивать вновь орашаемые земли для выращивания риса, то корейским переселенцам полагалась денежная компенсация за оставляемое на Дальнем Востоке колхозное и личное имущество, урожай и оплата дорожных расходов. Общая сумма денег, получаемых на переселение и обустройство на новом месте, по тем временам казалось довольно значительной. Так, семья А.М.Пака получила 600 рублей, то есть по 150 рублей за человека, а Л.К.Ким получил немного меньше, что равнялось его учительской зарплате за 3,5 месяца. По словам выехавшего из Владивостока Сон Ман Сека: «одиноким давали по 200 рублей». Он же рассказывает: «Транспортировали нас в товарных вагонах, где вдоль стен были нары, а на полу солома. В нашем вагоне было человек 40… Каждый день со всего эшелона умирало человек десять, трупы выносились из вагонов на станциях и увозились на грузовиках. В основном умирали маленькие дети и старики». Правда, А.Б.Тен, А.М.Пак, К.К.Ким сообщили, что в их эшелонах случаев смерти они не припомрнают… Депортация корейцев происходила позднее и холодной сибирской осенью. Люди спасались от холода возле железных печек-буржуек, стоявших в центре вагона, а уголь и дрова покупали и собирали во время остановок. Здесь же готовили пищу из продуктов, которые тоже приходилось покупать на вокзалах и станционных тупиках. О трудностях длительного, не менее 3-4 недель, переезда можно судить и по тому, что половину выданных на Дальнем Востоке денег оказались истраченными к моменту прибытия на места нового жительства. Так семья А.М.Пака из 5 человек прожила во время дороги 300 рублей. Многие были вынуждены продавать или менять на продукты свой нехитрый скарб: например, один житель Владивостока вынужден был уже возле Байкала продать свои валенки.

            Возможно, лядям, пережившим эвакуацию в военные годы, переселение корейцев покажется чем-то вроде групповой турпоездки. Но не надо забывать, что депортация корейцев тоже была принудительной, насильственной, а более мягкие ее формы обусловлены тем, что она осуществлялась в мирное время, а не в военное. Да и формальное, юридическое обоснование у корейцев было иное. Психологическое же состояние у людей, навсегда покидавших уже обжитые места, было подавленным. Переселение было тотальным, оттого и порождало чувство безысходного отчаяния. Но в тех условиях проявление массового недовольства было, как понимант читатель невозможным. В памяти людей эти годы репрессий назывались «ежовщиной». Летом 1937 года в колхозе «Авангард» Курурминского района Хабаровского края за одну ночь было арестовано сразу 4 человека. По свидетельству Л.К.Кима они были обвинены в шпионаже в пользу Японии после возвращения от родственников из Кореи и Китая. Так писал бывший начальник УНКВД Дальневосточного края Люшков, тогда было репрессировано не менее 2,5 тысяч корейцев.

            Как же были размещены вновь прибывшие жители Кустанайской области? Со станции Кустаная, Федоровски и других, переселенцев развозили на грузовиках по намеченным пунктам расселения. В Кустанайском районе были размещены 447 хозяйств, в Джетыгаринском и Орджоникидзевском районах – 238, в Федоровском районе – 53, а в город Кустанай было направлено 133 семьи. Семьи рабочих и служащих составляли довольно высокую долю среди переселенцев: 380 из 982. И если сельские переселенцы из Владивостока, Хабаровска и других городов были довольно зажиточными по тем временам. Большинство горожан-переселенцев были квалифицированными рабочими и служами, а также представителями интеллигенции. По воспоминиям А.С.Югай, ее родители в Хабаровске регулярно ходили в театр. Во Владивостоке наиболее «богатые» корейцы» щеголяли в кожаных пальто, а женщины - нередко искусные швеи – носили шелковые наряды.

            После переезда даже людям с надежной профессией и достаточной квалификацией было поначалу нелегко на новом месте. Приходилось самим искать работу, переучиваться, нередко менять не только специальность, но и профессию. Живя на Дальнем Востоке достаточно компактно, многие корейцы «русский язык знали неважно», вспоминает Л.К.Ким. Большинство тех, кто получил какое-либо образование, должен был ориентироваться на специальности и профессии, не требующие свободного владения русским языком. Поэтому среди новых жителей Кустанайской области появилось немало учителей именно математики и физики, счетных работников, работников сферы услуг.

            Переселенцы-колхозники первоначально должны были расселиться по 3-5 семей в различные колхозы и совхозы области. Существовавшие на Дальнем Востоке корейские колхозы были ликвидированы. Но весной 1938 года областные власти разрешили членам четырех хабаровских колхозов организовать два новых колхоза. Зимой 1937-1938 года корейцы-колхозники работали в тех колхозах, куда их направили и жили на полученное по трудодням. Поскольку последние оплачивались очень скудно, то приходилось покупать продукты на оставшиеся «подъемные». Хотя существовали правительственные постановления о помощи переселенцам, они мало были подкреплены материальными и финансовыми ресурсами. В первые дни недели после прибытия людей размещали в клубных и складских помещениях, нередко неотапливаемых, - и это в ноябре. Потом, познакомившись поближе с местными жителями, переселенцы перебирались на квартиры к ним.

            В отличие от колхозников, служащие и рабочие получали определенное пособие: например, Л.К.Ким получил, как бывший учитель, 120 рублей за октябрь 1937 – март 1938 года. Приведем еще свидетельство: прошение бывшего жителя Владивостока Пай Петра Шехвали в Кустанайскую переселенческую комиссию: новый житель города Кустаная просит «дать мне материальную помощь, так как я приехал в октябре 1937 года из Владивостока в Федоровский район, там зимовал, за всю зим заработал 240 рублей. Я не могу прокормить семью, а семья моя 5 детей, из них двое школьники и еще беременная жена не работает. Поэтому я приехал в Кустанай, поступил 4 апреля райздраве, тяжело мне жить потому прошу не отказать моей просьбе». Судя по резолюции наложенной на заявлении П.Пая, через полмесяца ему выделили 1 центнер пшеницы.

            Отношение местных жителей к вноб прибывшим было неодинаковым: от традиционного степного гостеприимства и готовности поделиться всем, чем сами богаты, до оскорблений в японском шпионаже. В целом среди простых людей преобладало положительное или нейтральное отношение. Однако массовые репрессии конца 30-х годов не обошли корейцев и на Кустанайщине: 45 мужчин в возрасте от 19 до 67 лет стали их жертвами. Фактически одна из 20-25 семей потеряли мужчину, нередко кормильца. Официальные ограничения вводились на передвижения корейцев: они не имели права покидать новые места жительства, хотя формально передвижение ограничивалось только пределами республики.

            Самыми трудными для переселенцев с Дальнего Востока были 1938 и особенно дима 1938-1939 года. По колхозным трудодням почти ничего не выдавали, жили, по словами Л.К.Кима, работавшего тогда бригадиром полеводческой бригады колхоза «Самир», «на мерзлой картошке». Все привезенное с Дальнего Востока было уже израсходовано. В организованных на месте ликвидированного пригородного свиносовхоза №645 двух корейских колхозов «Самир» и «5 декабря» (по 200 хозяйств в каждом) начали понемногу выращивать овощи, ставшие впоследствие основой материального благосостояни кустанайских корейцев. Инициатором орошаемого овощеводства на Кустанайщине стал агроном по специальности, бывший преподаватель школы рабочей молодежи в Суйфыне Ким Баун.

            Становление обоих колхозов было нелегким: нелегка была и жизнь колхозников. В 1938 году в колхозе «Самир» было выработано около 82 тысяч трудодней, на каждый  трудодень выдвалось по 1 рублю 33 копейки деньгами и около 1 килограмма зерна. В результате на одного человека должно было приходиться по 10 килограммов зерна и 11 рублей в месяц. Но эти заработки выдавались уже в следующем году, а до этого люди получали лишь небольшие продовольственные и денежные ссуды, чтобы выжить. Личное подворье корейских колхозников было невелико: более половины дворов в «Самире» не имели никакого скота. Не лучше было положение и у колхозников «5 декабря».

            Депортация корейцев с Дальнего Востока повлекла за собой и разрушение системы образования на родном языке. Уже 24 января 1938 года постановлением ЦК ВКП(б) корейские национальные школы были преобразованы в «советские школы обычного типа». Созданная решением облисполкома от 12 декабря 1937 года в поселке Рязановка «полностью корейская школа: имела учителей, учебники и учебные пособия» уже через полтора месяца была обречена. К тому же в самой Рязановке и в ближайших к ней селах насчитывалось всего 50 корейских школьников, так как основная масса семей переселенцев была рассеяна по разным районам области.

            А поскольку тогда же были расформированы эвакуированные в Узбекистан и Казахстан оба педучилища и корейский пединститут, студенты которых направлены по разным учебным заведениям обеих республик, то можно считать, что эти был нанесен окончательный удар по национально-культурном развитию советских корейцев.

            И все же, преодолев огромные лишения и тяготы 1937 и 1938 годов, корейское население Кустанайской области постепенно адаптировались к непривычным природным и хозяйственным условиям и сумели начать активную жизнь на новом месте. Постепенно кустанайская земля стала их родным краем.

            В.Тен, заведующий кафедрой всеобшей истории Кустанайского пединститута

Материал предоставлен Костанайским областным историко-краеведческим музеем

              Интерес к корейской тематике инициирован Светланой Хасановой. Среди ее предков были корейцы, прибывшие в Кустанайскую область с фамилией Лю