Нас осталось мало: мы да наша боль…

"Кустанайские новости". 30 апреля 1993 года

            Городская весна пахнет гарью. По выбитому асфальту текут потоки мутной воды, которые сменит пыль. Едва сойдешь с тротуара, под ногами зачавкает липкая грязь, про которую самый завзятый романтик не скажет «ожидающая в тепле земля». Кругом иномарки в соседстве с помойками да мелкая торговлишка. Месячник милосердия плавно сменил месячник по профилактике дорожно-транспортных происшествий. Не охваченная, видно, ни тем ни другим старушка на самый красный свет тащит через дорогу сетку с картошкой. Потом на остановке, коротая время перебирает ее. Гнилую аккуратно подпихивает под скамейку. Вздыхает, что много отходов.

            Весна девяносто третьего. Восьмой год от начала перестройки. А сколько от Рождества Христова, наверно, сам Бог забыл.

            - Михаил Саввич, вы за такую жизнь для своих детей и внуков воевали?

            - Воевал-то я за свою, ну, за материну. Там, знаешь, некогда было шибко задумываться. Хотелось просто не умереть. Самая страшная команда – «в атаку». Вскакиваешь на деревянных ногах, и столько в тебе злобы! Зубами фрица готов загрызть… Но я скажу все-таки про сегодняшний день. Плохо живем. И когда этому хаосу конец придет, что-то не видно.

            Яровой сидит в редакционном кресле в выходном костюме и при ярком галстуке, награды оттягивают пиджак. Он как раз не из тех стариков, кто нуждается в особой жалости. Пенсия – 18 тысяч, работает, с детьми в ладу, и внуки радуют. Но отчего-то разговор с ним, бывшим солдатом и хлеборобом, хотелось закончить словом «простите».

            Хоть и говорит Михаил Саввич, что привык он к городу, приспособился, но каждую весну по-прежнему зовет его к себе поле. Негромко, вполголоса приглашает уже не на работу, просто проведать. Поле в Татьяновке, на котором он растил хлеб, кукурузу, косил сено. Поле, которое двадцать два года назад сделало его Героем Социалистического Труда.

            Награда была не первой. Три ордена солдатской Славы – военное наследство Ярового. И даже фамилия у него – с войны. Его настоящая фамилия – Смерть. В родном селе Садки, что в Винницкой области, к ней привыкли, однофамильцев и родственников было много. Но когда неполных восемнадцати лет попал украинский парнишка на фронт, командир ему сказал, как отрубил: «Смертей у нас и без тебя хватает, будешь… Яровым». А потом, уже в мирное время, киношники да журналисты увязали фамилию с выбранным в жизни путем и получилось: «Яровой – фамилия хлебная».

            Нынче жизнь Михаила Саввича катится к семидесяти годам. И с высоты этих лет видно, что у судьбы он был не пасынком. Не баловала, но в последний момент какими-то секундами, метрами от смерти всегда отгораживала.

            Михаил был первым номером в пулеметном расчете. За год с небольшим, что пришлось воевать ему, сколько бойцов сменилось рядом! Погибали деды, что сражались еще в гражданскую. Трижды вдребезги разносило щиток верного «максима»! «Однажды отошел за водой на минуту – вспоминает Яровой, - возвращаюсь, а мне навстречу на плац-палатке весь мой расчет несут. Мина накрыла».

            Послевоенная Украина встретила солдата ужасающей бедностью, голодом. Там заболела и умерла его первая жена. И комсомольский задор первоцелинника Ярового был круто замещен на желании денег накопить, дом поставить, добра нажить. Он и бульдозеристом в Татьяновке был, потом на «ДТ-54» пересел, пахарем стал, потом «Кировец» оседлал. Для этого, между прочим, пришлось солидным мужиком в Боровском СПТУ поучиться. Хотя солидный – не для него определение. Это только заочно, читая наградные листы, его Ильей Муромцем представляешь. Как же – пулеметчик, 96 килограммов металла по Чехословакии и Австрии на себе таскал! А пулеметчик и герой – совсем невысокий, хрупкий. Его и по отчеству поздно стали звать. Не обижался и всегда был легок на подъем. И в 1971 году, став Героем Труда, он с головой окунулся в новое дело – кукурузу начал растить. Не осрамился и тут…

            Так бы глядишь, и до следующего звания доработал. Но однажды в конце длинного дня, в пору сенокоса, спрыгнул Яровой со стогометателя и потерял сознание. Догнала-таки война, аукнулись контузии – инсульт. Благо сын был дома, да машина не подвела. Долечивался Яровой в Кустанае. Тут ему врачи объяснили, что и образ жизни, и место ее придется менять. От Татьяновки только до центральной усадьбы – 25 километров, а до райбольницы – все 75. Опоздаешь, так уж на всю жизнь. В больнице же познакомился Михаил Саввич с тогдашним ректором сельхозинститута П.И.Чужиновым. Оказалось, в случае нужды найдется в вузе для ветерана место. С жильем помог облисполком. И вот уже девятый год учит Яровой студентов владеть сельхозтехникой.

            На работу по деревенской привычке встает рано. В институт является с запасом времени: взялся еще территорию мехфака подметать. Не от жадности, конечно, от привычки к вечной занятости… Со студентами Михаил Саввич вроде ладит, особенно с теми, кто вправду вкус к технике имеет. Хотя таких, по его наблюдениям, меньше половины. В институте Яровой уважаем. Недавно даже бюст его в самом людном месте администрация установила. А с парнишкой, о котором рассказал проректор С.Бредхин, он, может, и незнаком…

            Юноша-студент – большой поклонник идей Фридриха Ницше и его последователя Адольфа Гитлера. Биография последнего тщательно проштудирована. Начитанный мальчишечка с легкостью отбил воспитательные атаки проректора. И под занавес добавил: «А ветераны что? Они на меня могут быть просто злы. Биографию-то фюрера они не читали».

            Они ее на практике изучали. Яровой – как раз в возрасте юного интеллектуала. И потому он никогда не оппонирует ревизорам наших побед и поражений в той войне. Не поймут. И никогда не провоцирует глухое недовольство очереди, мол, сколько вас, льготников, поперед нас лезет… Сразу становится в хвост и книжку свою ветеранскую предпочитает не доставать. Молчит Михаил Саввич. И не потому, что нечего сказать. Просто уверен: настали времена, когда слово – ноль, ничего не значит. И к врачу Яровой ходит в обычную поликлинику. И машина у него – старье, которое он без конца разбирает-собирает. Эта «Волга» досталась ему от бывшего директора совхоза «Борковский». Тот себе за счет ветеранской очереди Ярового новую приобрел… Но до птицефабрики за цыплятами и на «старушке» своей Яровой добирается. Птицу деревенская родня выращивает, доставка молодняка – его вклад в общее дело. Михаил Саввич до сих пор хозяин крепкий – запасы на зиму с весны делать начинает. Подоконники городской квартиры сплошь ящичками с рассадой уставлены. На четырех дачных сотках, умеючи, гору всего можно вырастить. Хозяин грибник опять же, прошлая осень хороша на грибы была. Походил всласть, надышался…

            Бывают даже в позднем ноябре неожиданно яркие, солнечные дни. Так и у Ярового: сквозь осень жизни, из глубины его усталых шестидесяти восьми лет упрямо пробивается юная гордость: «Ни легкой работы, ни «мелких» наград я на своем веку – не признавал. Так жил, так и живет».

                                                                                 Г.Каткова