Котенок

Рассказ Евгения Букина

            Он был некрасивый, к тому же цвета такого, о котором говорят серо-буро-малиновый. А тут еще острая мордочка, усы в растопырку, какие-то не кошачьи. И шерсть – не погладишь: будто машинкой подстригли. Хвост тонкий, кверху крючком. Идет, а ноги в перехлест, одна за другую цепляются. Котенок словно это понимал, знал, что люди не будут его любить. Поэтому старался нежностью ко всем, кто был человеком, большим или маленьким, доказать свою преданность.

            Как только наступал вечер, он вылезал из подвала многоквартирного дома, который отдыхал от дневных забот. Из открытых окон мягко лилась музыка, на клумбах и дорожках маслились полосы света и плыли такие вкусные запахи, что он, голодный, начинал шататься.

            Люди сытые, и этим умиротворенные, спокойные и ленивые, сидели на скамейках, говорили, кто с кем мимо прошел, кто одет, сколько выпил, о дачах… Котенок водил носом, серым и сухим трогательно, ласково прислонялся щекой то к одной, то к другой ноге, мурлыкал, явно напрашиваясь на внимание. Его отпихивали, сыпали на голову горячий пепел с сигарет. Он дергался, стряхивал его и, мягко вспрыгнув на скамейку, старался вползти на колени. Так хотел, чтобы заметили, чтобы люди видели, как они ему нужны.

            Котенка хватали как попало и отбрасывали в сторону. Люди сильные, они могут сделать все, что захотят. Когда-то маленького, слепого они кормили его молоком из соски. Они уже так больно швыряют. Его, беспомощного, жалели все-таки. А теперь бьют. Значит, так и должно быть.

            Когда он назойливо надоедал у скамейки, его, как обычно, поддевали ногой и откидывали за несколько метров. Котенок падал на все четыре лапы и поджимал бока. Смотрел пристально, осуждающе: за что?

            Однажды поздним вечером опустели скамейки и на спину котенка мягко легла рука. С той поры ему жилось – и не придумать лучше. Он слышал старческий голос, что вот, мол, наградил бог  уродом, что все кошки, как кошки, а эта наособицу. Ему было приятно слышать добродушное ворчание женщины, особенно, когда в комнате темнело и его подзывали: «Ну, иди, иди, что ли». Котенок шел по мягкому одеялу, поглядывал на стену, по которой скользил быстро свет проходящих на улице машин.

            Он привык к новой жизни. Но вдруг в комнате появилось много людей. Они говорили шепотом, а его хозяйка лежала на столе, сложив на животе руки. С того дня котенка не пускали в ту квартиру, и он снова терся возле скамейки.

            В последнее время сюда стал присаживаться человек с собакой. Пес, положив голову на передние лапы, смотрел перед собой, словно о чем-то думал, и не обращал внимания на котенка. Он прижался к ноге этого человека, а тот, пыхнув папиросой, лениво бросил: «Рекс, взять!» Собака, не вставая, нехотя потянулась мордой к котенку и схватила за ногу. Она хрустнула и судорога прошла по телу. Человек так же равнодушно приказал: «Назад!».

            Котенок пошел, припадая на переднюю лапу. Под кустом он выбрал место, кое-как примостился и прикрыл глаза. От ночного тумана стало сыро и холодно. Он старался потуже свернуться в клубок, отставляя в сторону больную ногу.

            Утром поднялось солнце и мимо прошло много людей. Котенок поднялся и, прихрамывая, пошел в тот самый подъезд, где когда-то жил, помнил подстилку у порога. Поскребывался в дверь, и его услышали. Голубоглазый, с челкой на лбу, мальчишка поддел его ногой под впалое брюхо и сбросил с площадки. Он ударился о перила, ступени, кое-как поднялся, тяжело вздохнул и виновато прижался к батарее. И сразу  влажная горячая пасть собаки схватила котенка поперек, сдавила челюсти и затрясла головой. Откуда-то глухо и далеко донеслось: «Так его, Рекс!».

            Котенок знал, что сейчас ему надо выбраться на солнце, под тот куст, где ночевал. Не надо мешать людям. И он пополз со сломанным хребтом, вытянулся в тени прохладных веток и затих. Дворничиха подметала тротуар, и пыль садилась на короткую кошачью шерсть.

1979 год