"Знамя Октября". 1965 год
Детство у него не удалось. Четырнадцати лет он пошел работать на животноводческую ферму. Невысокий, сероглазый и настойчивый, он удивлял окружающих своей аккуратностью, деловитостью. Он никогда не выбирал дело полегче и повыгоднее. Шел туда, куда посылали старшие. И если к чему прикладывал руки, переделки не требовалось.
Сверстники учились, а на его тонких ладонях уже обозначились не проходящие мозоли: время было трудное, надо было помогать отцу содержать семью. Об учебе как-то не думалось – молодость наивна: все впереди, еще многое можно успеть.
Мечты пришли с возрастом. Шестнадцатилетний Григорий стал подумывать о своем месте в жизни. В сущности выбор был уже сделан – стать летчиком, как Валерий Чкалов. У Григория хранилась книга о великом авиаторе. Поношенная и потертая, она привлекала героикой и бесстрашием. Всякий раз, когда выпадала свободная минута, Григорий перечитывал полюбившиеся страницы по несколько раз. А потом, оторвавшись от самого заветного, наскоро перекусив, мчался на ферму.
У него еще не было специальности. Но он относился к делу не хуже специалиста. И годы, проведенные на ферме и просто в степи, он никогда не считал потерянными. Наоборот, был уверен, что приносит пользу людям, колхозу, с которым столько было связано в жизни. Он отдавал им все, что имел. По-другому жить не мог.
В стране ширился фронт социалистического строительства: на советских людей работали Сталинградский и Челябинский тракторные, в Донбассе славили шахтерский труд стахановцы. Миллионы лампочек Ильича зажгла Днепрогэс. Слово «пятилетка» стала судьбой Григория.
За два годы Григорий только дважды приезжал сюда, в небольшой поселок, одетый в зелень тополей и раскидистых украинских верб. А вот сейчас по пыльной летней дороге легкие дрожки несли его домой навсегда.
Григорий передернул плечами. Не от утренней прохлады, а от удовольствия: скоро его встретит большая и дружная семья, его семья. А она немалая, больше сотни дворов. Юноша улыбнулся: что ж, он готов к встрече. У него в кармане диплом веттехника и комсомольский билет. А это значит, что совесть его чиста. Он, Григорий Кравцов, будет работать так, как работал раньше.
С возвращением Григория из областной зооветеринарной школы жизнь в Старожиловке внешне не изменилась. Но стоило приглядеться и в глаза бросались перемены, хотя бы такие: Григорий стал комсомольским вожаком, комсомольская ячейка приняла в свой состав еще нескольких парней и девушек…
Собрание длилось недолго. Предложение Григория пришлось по душе и Александру Моисеенко, и Михаилу Замерлову, и многим комсомольцам. А чуть взошло солнце и у дома инвалида Марка Гончаренко появилась арба, груженная сеном. Это комсомольцы позаботились о нем. В селе таких как Марк несколько. И каждому надо помочь.
Долго в этот воскресный день над селом звенели голоса парней и девушек. Одна за другой шли брички с кормом для скота и уходили, чтобы загрузиться вновь.
В этот вечер председатель колхоза М.Жижкун и зоотехник В. Кашуба о многом переговорили. Сошлись на одном: правление поступило правильно, послав Григория на курсы. Такие люди очень нужны.
- Он работу любит больше, чем себя,- говорил председатель.
- Я никогда не слышал от него слов, что он чего-то не может. Все вопросы решает самостоятельно.
- И умно. – Словно продолжая его мысль, вставил зоотехник.
Мать Григория вспоминает:
- Был он не такой как все дети. С детства любил порядок. Бывало до чурочки уберет во дворе, чтобы все лежало на своем месте. А уж если на чем настоит, уговоры не помогут. Настойчивый был.
Как-то раз я его пожурила, когда в комсомол вступал. Гриша, говорю, не много ли на себя берешь?
- Нет, мама, - отвечал он, - ты же знаешь, что я ни часа не могу сидеть без дела.
Не думалось Григорию, что когда-то придется покинуть родное село. Но события назревали с неслыханной быстротой. Где-то там, где прячется солнце на ночлег, уже громыхали пушки, умирали люди, защищая свою свободу. Кое-кто уже высказывал робкие намеки на неизбежность схватки с Гитлером. Чувствовал это и Григорий.
Однажды он заявил дома и в правлении колхоза: «Еду в авиаклуб». И через день поезд мчал его по сибирским просторам. Недалеко уже был Омск. У Григория сердце сжималось от радости: в этом близком и еще неизвестном городе суждено было осуществится его мечте.
А еще через несколько месяцев до курсантов дошла страшная весть. Время подгоняло. Григорий старался изо всех сил. Хотелось за неделю освоить то, на что раньше отпускались месяцы.
Однажды ему пришло письмо из дому. Материнской горечью веяло от каждой строчки. Григорий, подавив минутную слабость, сел за стол и написал:
«Мама, надо верить в лучшее. Отец, может быть, пропал без вести и еще найдется…»
И до этого Григорий изо дня в день беспокоил свое начальство, добиваясь отправки на фронт. Но из клуба не отпускали. Готовили летчиков, надежных стражей неба.
- Успеешь еще, - отговаривали его.
- Поймите, - не сдавался Григорий, - не могу быть здесь, когда там решается судьба Отчизны и моя собственная. Я должен быть там… Рядом с отцом и братьями.
И вот в руках у него письменное разрешение: «Курсант авиаклуба Г.М. Кравцов командируется в Н-скую часть».
В бою побеждают волевые, стойкие. Таким был лейтенант Григорий Кравцов. Личный пример командира он ставил превыше всего. Он учил своих солдат презирать смерть, ненавидеть врага.
Достать «языка» - таков был приказ. Командованию нужны точные сведения о противнике. Враг сильно укрепился у Вислы. Частям 69-й армии пришлось занять позицию активной обороны. О наступательных действиях не могло быть и речи. Попытки сломить вражеский заслон могли привести к большим потерям живой силы и техники. Исход предстоящего сражения должен был решиться только в результате тщательно обдуманного плана. А сведений для его разработки не было.
Командир роты распорядился:
- Разведке с беем ворваться в расположение противника и взять «языка».
Атаки ни к чему не приводили. Отряд разведчиков таял под проливным огнем вражеских дзотов. И вот на последний штурм разведчиков повел Григорий. На этот раз никто не отступил. Первым в немецкие окопы ворвался Григорий. Схватка была короткой и отчаянной. Лейтенант уничтожил восемь гитлеровцев и двух взял в плен. Боевую задачу группа выполнила блестяще.
В середине января 1945 года Григорий Кравцов писал в далекий Казахстан:
«Все идет нормально. Враг бежит. Близка, очень близка победа».
Январское наступление наших войск на Висле началось за несколько месяцев до капитуляции Германии. В день прорыва глубоко эшелонированной обороны противника Григорий участвовал в боях. Командир роты, получив ранение, вышел из строя. Среди солдат произошло замешательство. И тут прозвучал звонкий голос лейтенанта:
- Командование беру на себя!
Неся потери, рота брала рубеж за рубежом. У Григория кровоточила рана. Ее некогда было перевязать. Но командир вел роту вперед. Коварная пуля врага настигла Григория вторично. Он истекал кровью, но шел вперед. Этот бессмертный поступок Григория не давал солдатам права на отступление. Рота заняла последний рубеж, начала закрепляться на месте. И уже здесь снаряд противника заставил навсегда замолчать сердце бесстрашного воина. Мрачные стояли солдаты у гроба своего командира. И каждый из них дал клятву сражаться так, как учил их Григорий Кравцов.
Подвиги Григория на огненных дорогах войны отмечены Верховным командованием. Ему посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.
И. Гурименко