Воспоминания красного партизана
Год 1914 был годом обильного урожая. Люди с охотой стали убирать хлеб. Но тут появились слухи, что скоро будет объявлена война. Волнение пошло среди казахского и русского населения. Офицеры, уездный начальник Мясищев, пристав Кочергин старили разъезжать по поселкам. Началась мобилизация мужчин от 20 до 40 лет. Тогда взяли моих братьев – Гречко Ефима Семеновича Антона Семеновича и Петра Семеновича. Одновременно началась мобилизация обоза – лошадей, бричек, сбруй-хомутов, шлей и т.д. Во время второй мобилизации были призваны мой младший брат Гречко Харитон Семенович и я.
Я попал в 106 запасной батальон в городе Вятка. Оттуда я прибыл на Юго-Западный фронт в 14 дивизию 57 Модлинский полк. В 1916 году за рассказ-агитацию о Государственной думе, о земле, церкви меня по приказу ротного командира Никулина подвергли 25 ударам розгами. Потом на бивыуке мне добавили еще 30 розог. Потом меня тяжело ранило. Я попал в военно-полевой госпиталь в город Луцк. Потом меня стали перебрасывать из госпиталя в госпиталь – в Ровно, Киев, Москву, Самару, в Троицк и наконец, в Кустанай.
В конце 1916 года, когда я вылечился и меня выписали из госпиталя, я обратился к начальнику воинской части капитану Григорьеву с просьбой о выдаче мне сапог. Капитан арестовал меня на трое суток. Вот это мое хождение по мукам.
Во время пребывания в госпиталях, я встречался с разными людьми и прошел политическую школу, получил хорошую теорию. Приехал домой в поселок Ерисковский. Застал там разруху. Царила анархия, пьянка. Сельская власть – староста Егор Мигрин – ничего не признавал. Присваивал себе солдатские пайки, сахар, мануфактуру, отдавал ее ближайшим подпевалам, гнал самогон. Старики, солдатки, матери жаловались на местную власть. В марте 1917 года староста Мигрин хотел арестовать меня и Зубенко Петра Сидоровича. Последнего ему удалось арестовать.
В скором времени ранним утром приходит ко мне Трофим Иванович Матвеенко и показывает манифест об отречении от престола царя. Мы тотчас же пошли в сельскую управу, достали трехцветный флаг, оборвали две полосы – белую и синию, а красную полосу прибили на длинную жердь и водрузили на воротах сельской управы. Собрались на собрании люди со всего поселка. Даже те, которые раньше редко приходили и то явились.
Пришел староста Егор Мигрин, на груди медали. Сел за стол, достал печать и начал кричать: - Кто смел созвать сход? Все люди молчали, не понимая, что это за староста, который не знает, почему созвали сход. Тогда я попросил у собрания слово. Народ разрешил мне говорить и мы прочитали манифест об отречении царя. Раздались крики радости, послышались возгласы: долой портрет царей, убрать старосту, провести ревизию сахара и мануфактуры!
Тут же на собрании был избран революционный комитет от каждой сотни по два человека. Постановили, что из состава комитета был избран комитет бедноты, чтобы он помог семьям солдатским и беднякам семенами, помог безлошадным распахать землю.
В начале апреля 1919 года в поселке Ерисковском мы организовали группу партизан около 12 человек, уехали 4 апреля и остановились на ночлег в Затобольском поселке, а пятого утром влились в отряд повстанцев и вместе с ними заняли город Кустанай.
6 апреля Таран и Кугаевский поручили мне отобрать добровольцев человек 300-400. Мною был организован отряд имени «Таран» в 450 человек, организован обоз до поселка Ерисковского. В ночь на 7 апреля мы прошли через поселки Лаврентьевский и Новонеженский. В Новонеженском обнаружили старшего урядника Жигарева. После этого отряд направился в Семиозерку, там обезоружили полицию, убили станового пристава, жену его Кательникову забрали с собой. Отряд пополнился людьми, транспортом и пошел на поселок Юльевский. Там люди отдохнули и утром пошли на поселок Шолаксай. В ауле Чили обезоружили полицейского, который собирал контрибуцию с казахов. Этот полицейский Журавлев, оказался родным братом Журавлевой Юлии, жены Селезнева.
9 апреля пришли в Шолаксай. После пришли повстанцы во главе с Жиляевым, которые рассказали, что Кустанай заняли колчаковцы.
Не помню, кажется 10 апреля, был митинг, на котором решили двигаться на Тургай. Погода была плохая: шел дождь со снегом, снег стал таять и взялся водой. Прошли мы 6-8 километров. Вдруг команда: «Отряд – стой!» Передают команду возвращаться обратно в Шолаксай, а отряд впереди растянулся километров на десять. Люди, скопившись кучей, стали кричать и спорить. Кто кричит «Не признаем командиром Жиляева, наш командир Таран», некоторые все же вернулись в Шолаксай, некоторые ушли на Урзюм. Пришли, а аулы пустые, только одни кошки и землянки холодные. Люди мокрые и голодные, очень устали. Мне было поручено накормить людей, взять на учет всех кавалеристов и пехоту. Оказалось в отряде 47 кавалеристов и 375 человек пехоты, лошадей 47 верховых и 21 обозная, 17 телег. В срочном порядке люди получили сухой паек. Железнодорожная база на Урзюме заготовила хлеб, выдала масло, жиров, крупы, мануфактуры 5000 метров. Отряд достал оружие: ружья «Гра», наганы «Браунинг» и достали машину легковую, но никто не сумел ее наладить, тогда запрягли в нее трех лошадей и увезли. К этому удалось достать спирту 6 бидонов, муки 20 мешков, рогатого скота 18 голов. Казахи пригнали около 70 верблюдов и мы отправились дальше на Тургай. Прошли километров 40-45, сделали остановку. Казахи готовили ужин и было хорошо слышно, как они говорили, что в Тургае советская власть. Тогда решили послать туда делегацию в составе Тарана, Свиридова, Романова, Иноземцева. Так как Таран командовал отрядом, то было много возражений против его посылки. Вместо Тарана остался Прасолов, человек не имевший авторитета среди партизан. Против посылки Тарана возражали и политические: Журавлева, Наумов, Тропин, Авдеев, Остапенко, Редько, Кугаевский, Грушин, Поршнев, Карагодин. Это были люди авторитетные. Особенно пользовался авторитетом Зубенко Петр Сидорович, с ним был его сын Михаил Петрович, красногвардеец Мирошниченко Федор Иванович (на фото), которых уважали в отряде.
Делегация во главе с Тарана уехала, а отряд стал двигаться дальше на Тургай.
После перехода речушки, мы увидели две кибитки: одну белую, другую черную. Там нам рассказали, что в Тургае переворот. Посылаем другую делегацию для разведки. Поехали Редько и Кияткин. Дали им двух лошадей с телегой и 200 метров мануфактуры. Сами двигаемся прямо на Тургай.
К утру дозорные сообщили, что кавалерист Соловьев обезоружен. Через час-два едут парламентеры, которые предлагают сдать оружие. Прасолов собрал совещание. Договорились, что надо сложить оружие. После ночевки, утром, прибыл конный отряд алаш-ордынцев под командой Касимова, который потребовал сдать имущество, телеги, лошадей, седла. По приказу командира отряда Прасолова мне пришлось, со слезами на глазах, сдать все имущество в штаб Алаш-Орды. Осталось у нас 6 телег, 13 лошадей, сахара 4 мешка, чаю 13 фунтов, пишущая машинка. среди нас было 16 больных тифом. Больных лечил семиозерский фельдшер.
Вскоре к нам стали придираться алаш-ордынцы, у многих партизан отобрали рубашки, пиджаки. Через два-три дня стали нас гонять: сегодня гонят на восток, завтра на север, послезавтра на юг.
Пригнали нас с суровой и глубокой реке около озера Сорокупа, связали камышевые плоты, стали нас переправлять через реку, мы тут договорились напасть на отряд алаш-ордынцев, обезоружить. Об этом узнали алашинцы. Касимов подъехал к нам и сказал что дело ваше раскрыто. После переправы остановились на ночевку, утром мы узнали, что двум лошадям подрубили ноги. Прогнали нас еще один день. В одном ауле переночевали, на утро нас стали обыскивать. Мы воспротивились обыску и сохранили чаю фунтов 6, сахара мешка 3, муки 5 мешков, мануфактуры 1000 метров. В эту ночь Прасолов сбежал с одной партизанкой, мы не знали кто она такая. Нас алашинцы и примкнувшие к ним баи и кулаки гнали около пяти километров, били крюками, плетьми, нагайками, потом бросили на произвол судьбы. Мы прошли еще километров 15-18 и вышли к большой долине, вдали виднелась большая гора, нарядили туда в разведку Моисеева, Пшеничного и Климова. Они поехали и обнаружили там партизан, это были из разных мест: акбасарские, кокчетавские и другие. Они объяснили, что здесь русский поселок Кена Державинка на реке Ишим.
После возвращения разведки, было совещание политических руководителей: Селезнева, Журавлевой, Кугаевского, Грушина, Наумова, Тропина, Авдеева, Климова, Усачева, Моисеева, Зубенко, Судыка. После совещания было общее собрание партизан, решили послать в Кену Чепрасова, фельдшера, Моисеева, Пшеничного. Население очень хорошо отнеслось к нам. Собрали сала, масла, яиц, хлеба, выслали подводы и делегацию. Наш отряд пришел в Кену Державинку, где нас напоили, накормили, и дали помыться в бане.
На второй день узнали, что в Атбасаре знают об отряде имени Тарана. Тогда собрались руководители и решили отряд распустить. Поручить комиссии в составе Остапенко, Моисеева, Гречко раздать мануфактуру, чай, сахар, муку партизанам. Остальное раздать вдовам, солдаткам, беднякам. Это решение было выполнено.
Отряду объявили, что все могут расходиться, кто куда хочет.
Мне лично пришлось говорить с Кугаевским, Селезневым, Журавлевой, Авдеевым и другими. Ночью у реки Ишим мы советовали идти с нами на Кустанай, но они не послушали нашего совета. После чего мы получили сведения от крестьян, что их группа пошла на Атбасар. Наша группа: Гречко, П.С.Зубенко, Моисеев, Судыка пошла на Кустанай. Прошли 25 километров, возле большого озера лежат два человека. Нас это заинтересовало и мы подошли ближе. Это оказались больные тифом Остапенко – предчека Кустаная и Наумов – комендант станции Кустанай. Мы пошли дальше, они остались.
Прошли километров 150-180. Пришли на земли Ветренского поселка, там нашли стан пахарей. Они нам рассказали, что в борозде в землю зарылся человек. Мы пошли туда, оказалось это наш партизан Кузнецов. Он был голый. Казахи с него все сняли и страшно избили, он боялся выйти, так как недалеко в Шолаксае находился штаб карательного отряда. Казахи и русские ловили партизан, пригоняли в штаб, где их заставляли копать себе ямы и расстреливали.
Я помню, что в 1918 году карательный отряд арестовал восемь человек активистов, выступавших за большевиков: Степанова, Захарова, с поселка Семиозерного, Мацкевича с Шолаксая, остальных забыл. Все были расстреляны на шоссе по дороге в Кустанай. Об этом знали В.Давыденко и И.Чепрасов из Семиозерного.
В Новонеженском поселке были расстреляны два партизана, которых поймали на кордоне Аманкарагайского леса. Это Тягнибида из Михайловского, а второго знал красногвардеец Двулучинский, который работал на электростанции в Кустанае.
В поселке Лаврентьевском на весах были повешены Потавцов Ф. с Ерисковского поселка, второй, фамилию не помню, на лице у него была большая черная родинка.
В Ерисковском поселке Пшеничный из Кустаная и Зубенко М.П. расстреляны карательным отрядом. Гречко Ефим Семенович был убит казахами.
В 1919 году колчаковцы арестовали нашего отца Гречко Семена Александровича, страшно его избили, а потом бросили в погреб, набросали на него соломы, зажгли его, но вдруг получилась какая-то тревога и они убежали. Мой отец остался жив. Позже казахом Умаром из аула, что на озере Озонкуль, был убит мой брат Гречко Ефим Семенович. Ефим находился тогда в степи. Его нашли Ивакин Михаил Евсеевич из нашего поселка Ерисковского. Следствие милиции ничего не дало. Я был тогда делегатом на губернском съезде Советов. На обратном пути заехал в аул Чунгусак. Ожидаю подводу. Входит хозяин дома, смотрю – на нем мои сапоги, в которых ходил мой брат. Тогда мы поехали в аул, что на озере Озонкуль, собрали стариков-казахов, и припертый к стене Умар, признался, что это он убил с целью грабежа и возвратил два золотых по 5 рублей и тужурку. Это было в 1919 году.
В поселке Ерисковском была национализирована паровая мельница торговца Афанасьева Ивана Матвеевича. Установили строгий сбор за помол. Макшанцев сдал свои товары через два-три дня в кооперацию. Приехал волостной старшина Рыженко и член волисполкома Григорий Иванчук. Полицейские составили протокол, направили нас в волостное управление в поселок Лаврентьевский. Нас там допросили. Сошлось много людей. Пришел поп – заика, рыжий, бородатый. Он прямо сказал – это большое счастье, что народ сбросил царя в 1917 году.
К нам приехал матрос Паршнев. В городе шли аресты большевиков. Председатель Таран скрылся. Перцова расстреляли. Командир Красной гвардии скрылся. Много коммунистов было брошено в тюрьму: Василий Редька, Иван Грушин, Василий Завадовский, Исай Цыганков, Кугаевский, Селезнев, Романов, Наумов, Остапенко, Голубых А.С.
Колчаковцы распоясались. Были такие случая. Пришли два моих брат из плена Ефим и Антон. У Ефима умерла жена и двое детей. Нужно было женить его. Заехал в поселок Семиозерный становой пристав Энтингенов с женой Котельниковой. С ним был стажник Жихарев. Мой отец Семен Александрович пошел попросить у пристава разрешение сварить самогон. Так пристав «наварил ему глаз». Отец до самой смерти вспоминал это «разрешение».
Партизан в Кустанае Пшеничный из отряда Тарана был расстрелян колчаковцами в Ерисковском на площади. Он был пойман в степи казахом Баяном и другими. Его привезли в Ерисковский и там мучали, били, ставили ногами на горячую сковороду, заставляли пить кипяток из самовара. Его расстреляли, когда женщины утром выгоняли коров в стадо. Их задержали, заставили присутствовать при казни с целью устрашения.
В августе 1919 года приехали три колчаковца. Их поймали и обезоружили партизаны В.К. Судыка, П.И.Матвиенко, Л.С.Корнилов и Савелий Старожилов. Бандитов посадили в погреб. Дежурным поставили Корнилова В.М. кототрый их выпустил. После этого бандиты достали оружие. Им сообщили, где живет С.П.Старожилов. Нашли его, связали, страшно пытали, били, мучали, взяли у него лошадь, упряжь, ходок и его связанного увезли с собой. И по сей день никто не знает о его судьбе. Наверно убили. Сын Старожилова Семен Савельевич служил в армии. Когда он узнал об этом, заболел и умер.
В 1919 году, перед приходом Советской власти, колчаковские бандиты страшно свирепствовали, грабили. пьянствовали, насиловали женщин. Вот страшный пример: у нас в поселке Ерисковском жил бедняк Иван Мирошниченко. У него был сын Федор Иванович – красногвардеец и партизан. Предатели выдали его колчаковцам. Они над матерью Федора Мирошниченко страшно издевались. 14 бандитов ее изнасиловали. На второй день она умерла от горя. Вот какие мучения переживали партизаны и их семьи. Или еще факт. За три дня до ее ареста, Гречко Матрена Дмитриевна была изнасилована тремя колчаковцами. Добро какое там было, лохмотья всякие, забрали, а через три дня Матрену Дмитриевну забрали и отправили в белую тюрьму. Также в тюрьму отправили Петра Сидоровича Зубенко и Спирина Максима. Потом Зубенко Михаил Петровича расстреляли.
Гречко Петр Семенович из поселка Ерисковский. Родился в 1880 году на Украине в Ворошиловградской области, Лисичанской волости, в деревне Белогоровке.
Настоящий адрес: Москва, улица Чернышевского, дом 2/1 кв. 6
Фото предоставлено Государственным архивом Костанайской области
ГАКО Р-266 Оп.1Д.15