Статья Екатерины Кударь
Страшная весть о войне пришла в наше село жарким июньским днём в разгар сенокоса. 
Знойный ветер горячим воздухом обдувал потные от работы лица. Девчата в белых ситцевых косынках сгребали сено.
- Ой, девчатки, дывитесь, несётся кто-то. Вот сумасшедший! Лошадь же загонит, - махнула рукой, показывая на чёрную, быстро приближающуюся точку Татьяна Чепига (Брегеда).
Нерадостную весть принёс им всадник: «Германец проклятый напал. Война». И тут же, побросав грабли и косы, отправились колхозники домой. Пока шли, подкрались сумерки. Вот оно и село: какое-то жуткое и чужое, с горящей лампой в каждом окне. Тревожно и тоскливо взвывали собаки, чувствуя людское горе. Возле конторы собралось всё село. Митинг вёл председатель колхоза Михаил Прокофьевич Дудник, ещё не зная, что меньше чем через месяц пришлёт ему с фронта письмо односельчанин Дмитрий Ефимович Брегеда: «Ваш сын и мой лучший боевой товарищ Егор Михайлович погиб в борьбе с фашистскими бандитами 11 июля». А 26 августа погибнет в бою и сам автор письма. Отказавшись от брони, в сентябре 1941 года добровольцем уйдёт на фронт мстить за сына сам 52-летний председатель. Уйдёт и не вернётся. И ещё одна похоронка придёт к Дудникам перед самой победой, на старшего сына Василия.
Кто знал, кто ведал тогда об этом? А также о том, что сгорит в танке Андрей Григорьевич Незнайко, а в большую семью Пастуховых трижды принесут похоронки? В декабре сорок первого похоронят в братской могиле в Тульской области Дмитрия Лукича Панченко, а его сын Василий пропадёт без вести. Навсегда останутся в эстонской земле Иван Васильевич Пирязев и Иван Тимофеевич Волощенко. Похоронят под Москвой Ивана Никифоровича Падалко, погибнет в бою и его брат Василий Никифорович. За 20 дней до победы похоронят в Германии Ивана Самойловича Дорошенко. В списке не вернувшихся с полей сражений - 221 станционец…
Всё это будет потом, а пока в Станционном идёт митинг и Михаил Прокофьевич Дудник пытается убедить земляков в скорой победе над вероломным врагом. Они стоят, слушают председателя и ещё не знают, что выпадет каждому из них впереди, через какие испытания придётся пройти во имя Победы…
ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ САВЧЕНКО (ПАСТУХОВОЙ) АНТОНИДЫ ФЁДОРОВНЫ:
«В первый военный год хлеб уродил хорошо, но шли дожди и его пришлось заскирдовать мокрым, так как не хватало рабочих рук. Зимой скирды ломали на куски и отправляли в молотилки. Работали от темна до темна. Сутками возили зерно на элеватор на лошадях и быках. В корпус элеватора его мешками заносили на себе. Отдыхали 2-3 часа в сутки. В конце войны приходилось запрягать своих коров, чтобы пахать и боронить. Дети 10-15 лет тоже работали: сеяли, пахали».
ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ ШИНКАРЮКА ВИКТОРА ЕМЕЛЬЯНОВИЧА:
«В школе учились до посевной, а потом до самых холодов работали в колхозе. Печки в 
школе топили соломой. Детям, у которых погибли отцы, и самым бедным варили суп из пшена и мёрзлой картошки. В школе выделили комнату, где варили еду и кормили детей. Вёсны 1943-1944 годов были сырые. Семена бросали прямо по непаханому. Старики набирали зерно в торбу и сеяли, а следом мы с Михаилом на своих личных коровах боронили колхозные поля, чтобы закрыть зерно. Колхозные поля боронили все жители Голощёкино, так как за это им потом давали разрешение на покос сена. Если у кого разрешения не было, а сено он заготавливал, то объездчик Дерепаско Федор забирал сено в колхоз. Ездил он на шустрой серой лошади. Если увидит, что кто-то косит сено, то сразу говорил: «А бумажка у тебя есть, что ты молоко и мясо сдавал, что корову свою давал в колхоз пахать?». Без этой бумажки не давал даже ракиту рубить. По тогдашней норме нужно было сдать государству по 9 кг. топленого масла и по 40 кг. мяса. Колхозное сено скирдовали на полях, а вывозили уже зимой на быках, в основном пацаны. Питание было плохим и пацаны - кожа да кости.
Всякое бывало. Тётя Лукерья набрала в карманы жареной пшеницы, а по дороге домой ей встретились председатель колхоза и уполномоченный. За эту провинность отправили её в трудармию, в Караганду. Там она сильно заболела, и, чтобы не возиться с больной, её тут же отправили домой. Отец мой ушел на фронт вместе с 12-ю мужиками из Голощёкино 18 февраля 1942 года и погиб под Ленинградом 20 октября 1942 года».
ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ РУДИЙКО (НЕЗНАЙКО) МАРИИ КОНСТАНТИНОВНЫ:
«Особенно тяжело вспоминать о том, как работали дети. Запрягали для них в одну упряжь по три быка и дети пахали. Загоны были длинные, по три километра. Вставали очень рано. Помогали детям запрячь быков и отправляли в загонки. Бывало, уедут, а обратно их всё нет и нет. Тогда едем на розыски. Приедем на другой конец поля, а они, свернувшись калачиком, спят под боком у быков. Вдоволь наплакавшись, начинаем их будить…Пахали и женщины: Карпенко Татьяна, Бычикова Вера, Ломова Ольга. Норма была такая: на лошадях с 2-х лемешным плугом – 2 гектара, а на быках с однолемешным плугом – 1,5 гектара. Запрягали быков в 3 часа ночи и пахали до 9 утра, потом завтрак и полтора часа отдыха, затем пахали до 4-х часов дня. В 4-е обед, двухчасовой отдых и – опять на пашню до 11 вечера».
ИЗ ПИСЬМА БЫВШЕГО ДИРЕКТОРА СТАНЦИОННОЙ МТС ПОЛИЩУКА ЯКОВА СЕМЁНОВИЧА:
«Кругом тогда всего недоставало. Порой казалось, что выход найти невозможно. Но Родине были нужны хлеб, мясо, молоко. Искали выход и находили. Зимой 1942 года были организованы двухнедельные курсы и до начала посевной все трактора были укомплектованы трактористами. Работали в две смены, и в 1942-ом получили неплохой урожай. Появились передовики, девушки-механизаторы: Ошекины, Булкины, Чебановы и многие другие. В том же 1942 году наша МТС получила Переходящее Знамя ВЦСПС и Государственного комитета обороны. Вручали знамя председатель Президиума Верховного Совета КазССР Керимбаев Д.К. и генерал-майор Соколов, прибывший с фронта. Это было торжество для всей области. Станционное приняло тогда 300 человек гостей. Вместе со Знаменем была вручена денежная премия в размере 3000 рублей для поощрения передовиков».
ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ ЧЕПИГИ (БРЕГЕДА) ТАТЬЯНЫ ЕФИМОВНЫ:
«В годы войны я была секретарём комсомольской организации МТС, в которой было около 20 комсомольцев. У меня опыта никакого. Но Яков Семёнович успокоил: «Поможем, 
Татьяна!» И действительно очень помогал, так как для него не было дела важнее, чем работа с молодёжью. Так как в наш клуб из-за сильных морозов временно поместили овечек с ягнятами, что бы спасти их, директор по вечерам отдавал в наше распоряжение свой кабинет с единственной в селе радиоустановкой. И мы, собравшись вместе, переписывали сводки Совинформбюро, а на утро такая сводка вместе со мной отправлялась на бригадный стан. А как не рассказать об Ошеко Петре Алексеевиче. Ему было 13, когда он стал работать в МТС медником. Сделали ему подставку к станку и Петро собирал баббит (отработку), чтобы заливать подшипники. Когда вручали Знамя, генерал-майор Соколов попросил показать ему самого главного человека. Пришли в МТМ, оно тогда было в сарае, а главного человека нет на месте. Директор открыл шкаф Петра, а оттуда воробьи вылетели. Горько и смешно. Ему бы в то время воробьёв гонять, а он вкалывал наравне со взрослыми. Потом было собрание, а шофёр генерала в награду катал мальчишек на аэросанях. Петро в ту пору ещё не был комсомольцем, но очень хотел им быть. Тогда Я.С. Полищук сам выписал ему билет, заверил печатью МТС и выдал Петру. С ним он ходил на собрания».
ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ ЧАЛЫХ ЯКОВА МОИСЕЕВИЧА: 
«Мы стояли под Витебском…Нашей группе приказали взять «языка». Перед уходом в разведку в «Правде» мы прочитали о передовых сельскохозяйственных коллективах нашей страны. Называлась и наша Станционная МТС, фамилии директора Я.С. Полищука и старшего механика Я.А. Онищенко. По рекомендации парторганизации я написал письмо коллективу МТС, поздравил с трудовой победой и поблагодарил от имени бойцов за их большой вклад в дело Победы. За успешно проведенную разведку командование предоставило отпуск на родину. Дома Яков Аксентьевич рассказал, как моё письмо обсуждалось на рабочем собрании…Я видел, как работали люди. На тракторах ХТЗ и У-2 пахали и сеяли девушки. Руководил бригадой инвалид войны И.А. Клименко, в целину ставший Героем Социалистического труда».
ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ ДОРОШЕНКО АНАТОЛИЯ ВАСИЛЬЕВИЧА:
«Многие из привезённых в село высланных немцев умерли от голода. Бывало, умирали прямо на улицах. Ребят, что были постарше, заставляли собирать трупы и свозить на склад. Когда их там накапливалось много, то вывозили на кладбище и там до весны засыпали снегом. Делали эту страшную работу: Григорий Румик, Владимир Лень, Иван Дорошенко, Василий Шерстюк и другие…»
ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ КАПЛУН РАИСЫ ФЁДОРОВНЫ:
«Во время войны в селе было много приезжих. В самом её начале привезли поляков: женщин и детей. С ними были свои постели, вещи, продукты. Потом привезли немцев: женщин и детей-подростков. У этих с собой ничего не было Сколько их погибло тогда, никто не считал. Две девочки, родственники которых умерли, долго жили в соломе, пока их куда-то не забрали. В самом выгодном положении были ингуши, привезшие с собой много кукурузы, которую они меняли на картошку. Были они и хорошо одеты, обуты». 
Кстати, несмотря ни на что, почти все немецкие девушки сели на тракторы и работали наравне со всеми, не жалуясь на судьбу. Так в бригаде Полины Пирязевой рядом с Марией Николаевной Федченко, Евдокией Яковлевной Березянской, Антонидой Мерзляк, Марией Опруненко работали Эмма Шмидт и Лида Полинская. В бригаде колесных тракторов Павла Васильевича Волощенко, рядом с 16-летним Александром Голивцом, «одним парнем среди девок», работали Зинаида Мышова, Вера и Лида Ошеко, Меланья Опруненко.
В те годы они все были молоды и жили надеждами и ожиданиями, когда вернутся с фронта или с трудармии отцы, мужья, любимые. Они писали им письма и ждали ответа. Вот это и было самым тяжелым – ждать. Ждать и надеяться, что похоронка обойдёт твой дом. Но, считай, никого не обошла... Люди, мало что работали не покладая рук, но ещё и регулярно сдавали в «фонд Красной Армии» продукты, тёплые вещи, табак, деньги. Так 67-летний Анашкин из Шадыксаевки, у которого трое сыновей были на фронте, сдал в этот фонд 111 пудов хлеба и 20 тысяч рублей на строительство танковой колонны. Его земляк 77-летний Булкин, у которого воевали четыре сына, сдал 66 пудов зерна и 5 тысяч рублей… Во время войны в Станционном открыли цех по пошиву обуви. Возглавлял его Василий Петрович Карпенко, а за пимокатню отвечал Яков Шерстюк. Шили в этом цехе сапоги, валяли валенки. Самые лучшие валенки получались у Яковец (Падалко) Федоры Никифоровны. Да и все работы, что приходилось ей делать, выполняла она с душой. После войны, например, никто не мог навести на новых домах углы лучше её.
Память о войне у каждого своя. Надежде Афанасьевне Кондратенко (Смолянчук) навсегда запомнятся пять маленьких лепешечек, испеченных матерью Еленой Никифоровной из зерна, принесённого домой украдкой за пазухой. Как им с братом Ваней хотелось получить по второй лепёшке и как мать со слезами на глазах отказала в их просьбе. Ведь были рты и кроме их… Помнит Надежда Афанасьевна осенний холод, когда они, малыши, убегали в бурьяны и спали на телятах, чтобы согреться. Всякое бывало. Однажды мать увидела, как ингуши вывозят из её погреба картошку. Позвала соседей, и не дожидаясь, пока придет помощь спрыгнула в погреб посмотреть, много ли картошки украли, а там воришки… Подоспевшие сельчане вытащили их оттуда и долго били, чтобы проучить. И ещё запомнился Василий Яковлевич Шерстюк, пришедший с войны раненым в голову. Детям было интересно, что там у него на лбу под бинтами. Потому они часто приставали к бедолаге с просьбой показать. Показал, а там оказалась дырка, затянутая тонкой плёнкой. Ранение было тяжелое, и солдат вскоре умер…
Так за трудной повседневной работой прошли тяжелые годы войны и наступил долгожданный миг победы. Трудными были проводы на войну, но не мене тяжело встречали Победу, смешав всё сразу: слёзы и смех, боль и радость.
- Татьянка, беги, зови всех, кто есть! Сейчас что-то важное будут передавать, - скомандовал Яков Семёнович Полищук Татьяне Брегеде. Через пять минут директорский кабинет был забит людьми, и торжествующий голос Левитана объявил о Победе. Что тут началось! Женщины зарыдали. Старый поляк выскочил прямо под дождь и давай отплясывать по лужам. Ребятишки кинулись врассыпную, торопясь сообщить селянам радостную весть.
- Собралось всё село, - вспоминал Пётр Андреевич Чепига, комиссованный по ранению в декабре 1944 года. – Люди смеялись и плакали. Послали в Троицк лошадей и привезли две железные бочки водки. Праздновали Победу и оплакивали близких.
Радость была у всех общая, а вот боль всё-таки у каждого – своя. Григорий Меркурьевич Незнайко, получив в 1942 году похоронку на сына, до конца своих дней отказывался поверить в эту смерть. Долгие вечера, до самой поздней ночи всё сидел и ждал своего Андрюшеньку и твердил: «Андрюша жив! Ошиблась почтальонка. Он придёт. Лишь кончится война…» Но кончилась война, а Андрюши всё не было. Этого Григорий Меркурьевич уже не смог перенести, и у него помутился рассудок. Он ушёл из дома, возможно, отправился искать своего Андрюшу. Нашли Григория Меркурьевича через время в Голощёкино…
Кто жизни короткий срок
Честно стране служил,
Если б он мёртвым не лёг,
Ты бы сейчас не жил…
Все дальше войны года,
Но твёрдо помни о том:
Сначала была БЕДА,
ПОБЕДА пришла потом!
С огромной благодарностью всем тем, кто оказал помощь в подготовке этого материала, Екатерина КУДАРЬ.