Столетняя давность: лета неурожайные и голодные

Статья профессора Якова Кузьмича Духина. "Костанайские новости" 11 октября 2011 года

Если вы давний житель местного края, то знаете: костанайская природа – явление капризное, часто непредсказуемое. Деревня всегда с опаской смотрела на небо: какой будет осень, уберем ли урожай. Печального опыта в истории кустанайского хлебопашества предостаточно.

В исторической памяти сохранились трагические свидетельства о неурожайных и отчаянно голодных годах конца ХIХ – начала ХХ столетий. Нам, постепенно привыкающим к более или менее обеспеченной жизни, трудно представить голодную безысходность кустанайских аулов и поселков теперь уже далеких 1910– 1912 годов.

Признаки будущих серьезных испытаний появились еще в 1906-1907 годах. Сотрудник троицкой газеты «Степь» кустанаец С. Ужгин сообщал о том, что его родной уезд охвачен недородом. «Многие пахари не собрали со своих полос даже семян... В воздухе витает призрак голодовки». Пройдет два-три года, и призрак станет реальностью.

Апрель 1910 года – первый год драмы. На имя депутата Государственной думы Т.Белоусова ушла телеграмма за подписью старосты пос. Ливановского Кустанайского уезда Личанского. Он пишет: «Поля обсеменить нечем. Есть нечего. Ссуда проедена зимой. Тиф, цинга. Если семена не выдадутся, поля останутся не засеянными, народ обречен на гибель. Многие собираются уходить обратно...» Описанное – картина типичная, повсеместная.Летом в те годы стояла невероятная жара, в иные дни температура достигала 46-47 градусов. Высыхали озера, сгорали травы, и гибли посевы. Отмечался массовый падеж скота. Газета писала о поразительном случае, когда утром выгнали коров в поле, а вечером привезли их на телегах. Из поселка Смирновского сообщали о скотине, которая стала «ходячими скелетами, обтянутыми кожей». Больше всего животных погибло на казахских кормежках, когда крестьяне отдавали скот на сохранность в аульные табуны. О положении казахских скотоводов свидетельствует донесение Тургайского губернатора министру внутренних дел в январе 1912 года. Губернатор отмечает, что в двух уездах области – Актюбинском и Кустанайском – число пострадавших кибитковладельцев достигло 13700 (113072 едока). Положение казахского населения оценивалось как «далеко не завидное».

Из поселков уезда поступали тревожные вести: «крестьяне пали духом», «население в отчаянии». Газета «Степь» написала: «Ужасную картину представляют переселенцы: оборванные, исхудалые, точно тени,– еле движутся... везде один и тот же вопрос: «Что будем делать? Что ждет нас впереди? – Голод... голод».

Летний неурожай 1911 года стал зимней драмой. Вот сведения от крестьян, и опять из Смирновского: «Печальный вид имеет наш поселок. Повсюду, точно ребра павших исполинских животных, виднеются голые стропила клунь и хат, солома с которых пошла на корм паршивеющей скотинке. Но и этот «корм» уже на исходе, а впереди еще два месяца зимы... Люди сидят в почти нетопленных избах и ежедневно толкутся у управления с надеждою услыхать что-нибудь о «способии»».Не подавало надежд и лето 1912 года. Во многих волостях уезда повторилась прошлогодняя картина. Ко всему прочему, по нищим полям прошлась кобылка (саранча). Деревня взвыла. Вернемся в пос. Смирновский: «Страшная жара. Слабая надежда даже на сносный урожай. Сбор хлеба предвидится: пшеница даст от 5 до 25-30 пудов на десятину. Овес – того меньше. Есть поля, где всходы уничтожены, земля черная».А что власти? А по-разному. В большинстве случаев разводили руками. От бессилия, а может, и от равнодушия. Вот отрывок из письма неизвестного кустанайца упоминаемому уже депутату Госдумы Т.Белоусову (письмо опубликовано в одном из номеров журнала «Сибирские вопросы» за 1910-й год). «Як пересылалы нас сюда, так обищалы нам давать и лису для постройкы, и по 160 рублей на семью помоществования, а таперь ныма цего нычыго... Пыйдыма до цих... чыновников... Та по двое суток стоймо коло его хаты. А вин послы выйде, та и каже: «Де я визму, мыны ны дают»... За помощу нидокого кыдаця, бо воны оци паны ще тут вси як одын... Мы просым хлиба, а нам далы камень... Мабуть, прыйдыця со всим з дитками йхать до главных переселенческих начальников та замерзать у их у двори, на их глазах, може, кому и ныдадут здохнуть...»

Отчаянная ситуация 1912 года вынудила Тургайского губернатора М. Эверсмана обратиться в Челябинский продовольственный отдел переселенческого управления о закупке до 100 тыс. пудов продовольственной ржи для Кустанайского уезда. Заведующий 3-м подрайоном отправил в связи с этим в Троицк более 2 тыс. подвод для подвоза хлеба в голодающие районы.

По свидетельству газеты «Троичанин», казахскому населению Саройской, Карыбалыкской и Чубарской волостей была оказана весомая помощь продовольственной и семенной ссудами. Жителям одной только Саройской волости (8 аулов) выдано было в 1913 году 58761 пуд зерна, из которых 31026 пудов семенного. На средства обеспокоенной тяжелой ситуацией общественности открывались бесплатные столовые. Они работали в поселках Подгорном, Введенском, Затобольском и других. Тем спасли многих.

Прямым следствием недородов и голодных лет явилось массовое распространение заболеваний. Вот что, к примеру, сообщала газета «Приишимье»: «В течение февраля наибольшее число больных цингою зарегистрировано в наиболее бедном и пострадавшем от неурожая южном районе. Здесь в феврале месяце цинготных больных лежало 665 человек. В Семиозерном районе число цинготных в течение февраля достигло 347 человек, и в северном районе их было 137. Всего в Кустанайском уезде в течение февраля зарегистрировано 1147 больных цингою». Участились случаи заболевания голодным тифом.

Велика была сила природной стихии, и угрозу она являла собой нешуточную. Однако и сопротивляемость человека невзгодам также была велика. Что бы ни говорили, а людей спасал труд, единение, взаимная помощь. Иначе не было бы будущего у нас с вами, читатель.                                                                                     Яков Духин, профессор КГПИ