Звон озера

Рассказ Бориса Никитина

В окно вкатилась луна, и древний как пирамиды, свет ее застыл в воздухе. Сна не было. Чем так взволновал меня этот свет, что он напомнил мне? Свет, лунный свет… Степь. Озеро. Звон, звон… Да-да, конечно. Помню лунную ночь на берегу широкого камышового  озера, мою первую охотничью ночь, и шалаш из соломы, и дядю Игната, и Юрку. Ночь ожидания зари, на которой потянут быстрые, озолоченные невидимым солнцем утки.

            Дядя Игнат, отчим моего одногодка Юрки, был в нашем крае известным охотником. Нас он брал на охоту, конечно не брал, сколько мы не просили, зато доверял нам рубить, и катать свинец – дробь. Патроны заряжал сам. Все заряды у него были пересчитаны. Я по-детски завидовал дяде Игнату: его возрасту, силе, какой-то особой, отличающейся от других, охотничьей стати, осанке.  И вот однажды в конце лета он сам предложил нам пойти с ним на охоту – позоревать. Мы весело и долго шли по дороге, потом степью напрямик. Солнце закатывалось впереди. Последние теплые лучи его еще стелились по травам. Далеко-далеко в степи бродили кони по колено в сиянии, их округлое певучее ржание докатывалось до нас. Замирая, степь засыпала. Сыро пахнуло осокой: мы приближались к озеру. И вот мы на берегу. Тихо коснулась земли красная лодка заката. Вздрогнув, прозвенели розовым звоном задремавшие ковыли. Плеснула светлая рыба где-то на середине озера. И ступила ночь на далекий, невидимый край земли, и пошла, полетела, заторопилась над травами и озерами, обливая степь звездами, светом луны, погружая в сон. У воды прохладно, росно, влажно, но мы сидим у жаркого уютного кизячного огня, катаем по траве, остужая, почерневшие, сладко, дымно пахнущие картофелины, ужинаем и слушаем, как рядом в камышах спящее дышит озеро.

            Луна сияла во мгле. В неоглядной синей степи, как в античном храме, среди золотых колонн лунного странного неподвижного света, поддерживающих недосягаемые звездные своды, наш маленький костер дрожал как живое существо.

            Мы молча слушали, как сонно кричат в камышах ночные какие-то птицы, звенькает где-то за древними курганами близко подошедший табун, проносятся над головами то справа, то слева, шурша упругими перьями о воздух, незримые глазу запоздавшие утки. И опять тишина, покой, сон земли и воды, завороженный лунным светом…

            - А вы знаете, что озеро звенит? – спросил нас дядя Игнат.

            Мы не знали.

- Звенит, - повторил он.

            - Чаще осенью. Когда тихо-тихо. Ни ветерка. Как сейчас.

            Мы прислушались. Озеро молчало.

            - А вот я слышал звон озера, - продолжал дядя Игнат и посмотрел туда, где чернел камыш.

            Пламя костра уменьшилось, присело и, приглядевшись, можно было различить сквозь тьму озерную лунную гладь. Озеро молчало.

            - Вырастите большими, и вы услышите звон озера. Да только не все его слышат.

            - Почему же? – спросили мы почти разом.

            - А вы спросите у него, - улыбнулся дядя Игнат, - может и скажет. Шепнет. Слышите как плещет?

            Мы прислушались. Озеро вздыхало, камыш перешептывался, ночь была полна звуков глухих и таинственных.

            - Это рыба, - прошептал Юрка. – Тоже не спит. Нас слушает.

            - А что? – весело сказал дядя Игнат, - может и слушает. Пусть послушает. Хотите, я расскажу вам о звоне озера?

            Жил когда-то здесь богатый хан. Воевал он со всем миром, повидал все страны, все чудеса земли. Ничто уже не удивляло хана. Даже заскучал он. Но однажды узнал от своего бая про пастуха по имени Тенгиз, который будто бы слышал, что его большое, полное рыбы и птицы озеро, звенит. Приказал он найти пастуха. Нашли, привели.

            - Да, - ответил старик, - звенит.

            - Врешь ты все, пастух. Я это озеро с детства знаю, всю жизнь, можно сказать, вижу, а звона не слышал.

            - Так оно ведь не для каждого звенит, - промолвил старик, - а только тому. Кто слушает его долго-долго. Как человека. Озеро любит, чтобы слушали его так, как само оно этого хочет. А слушал ли ты его когда-нибудь так?

            Засмеялся хан:

            - Глупый ты старик! Я весь мир слышал и видел. Что видел и слышал я, не увидят и не услышали ни твои дети, ни твои внуки. Всю жизнь ты пас мой скот, жил на берегу этого озера, ничего не видел, ничего не слышал, вот и выдумываешь разные небылицы.

            Ни слова не ответил ему на это пастух. Промолчал. Разозлило это молчание хана.

            - Уж не умнее ли ты меня, старик? – закричал он.

            - Так не дожить тебе до своей смерти, если ты меня обманул! Отрубят твою старую, глупую голову мои воины.

            И с этого дня стал хан спать днем, а вечером, когда степь пахла теплым овечьим молоком, собирался и с огромной свитой шел к берегу озера на всю ночь. Уж очень ему хотелось услышать озера.

            Все были недовольны этими ночными походами, но ослушаться хана боялись. А хану надо было, чтобы все слышали, как ему звенит озера. И чтобы веселее было ждать, жгли они костры, ели мясо, пили кумыс, беседовали о чудесах, виденных в Африке и Индии. А озеро блестело, блестело над степной ковыльной луною и молчало. Так прошло все лето. Ни разу не звенело озеро.

            Ночи стали холодными, люди уже мерзли, хотели побыстрее вернуться домой, в теплые зимние юрты. Стали они откровенно говорить хану: мол, обманул тебя хитрый старик, решил посмеяться над тобой.

            Побледнел хан, задрожал весь от злости. Приказал привести пастуха.

            - Вот что, глупый старик, - грозно встретил его хан, - все лето я провел со своими баями, женами, слугами на берегу. Но не слышал я, чтобы звенело озеро. И никто не слышал. Последнюю ночь сегодня мы проведем здесь, но если не услышу я звона, значит, обманул ты меня и поплатишься за обман своей головой!

            - Что ж, - ответил старик, - твоя воля, великий хан.

            И раскатали слуги вокруг всего озера дорогие ковры, нанесли пьяный кумыс, нежное мясо, фрукты и сладости. Сел хан на ковры, посреди сорока жен, ста слуг, тысячи воинов. Баи со всей степи съехались. Сотни костров озарили небо, звезды гасли от такого света, луна меркла.

            А Тенгиз в рваном халате и босиком сидел в стороне от них, на самом берегу озера и охраняли его два лучших ханских воина.

            Так и прошла ночь. Последняя ночь.

            Мрачный приближался утром хан к старику. А Тенгиз весело смотрел на него

            - Что, - грозно закричал хан, - уж не слышал ли ты звон озера?

            - Слышал, великий хан, - просто ответил пастух.

            Яростью перекосило ханское лицо.

            - Может, и вы тоже слышали?! – в бешенстве крикнул хан своим воинам.

            Да, всемогущий, - ответили воины.

            Почернел тут хан. Выхватил он меч и отрубил всем троим головы.

            И покатились они в волны чистого, великого, звеневшего для них озера, чтобы никто, никто в степи не мог сказать, что слышал звон, которого не слышал великий хан!

            Замолчал дядя Игнат. Костер слабо освещал его лицо. Тучи вдруг набежали на луну, из-за непроглядной тьмы вздыхало озеро, будто до сих пор жалело старика и молодых воинов.

            Дядя Игнат посмотрел на нас и спросил:

            - Что притихли? Хотите звон озера услышать?

            - Да, - почти шепотом ответили мы.

            - Может, и услышите. Вот подрастете, научитесь слушать и услышите.

            - А разве этому учиться надо? – удивились мы.

            - А как же, - усмехнулся дядя Игнат, - всему в жизни учиться надо.

            - Вот слышали, как над нами пролетела сова? – спросил он лукаво.

            Мы с Юркой переглянулись.

            - Не слышали, - продолжал дядя Игнат, - а я слышал.

            Мы невольно прислушались к ночному небу, но тихо было в широкой степи. Степь спала глубоким-глубоким сном. Не слышно даже звяканья и всхрапывания табуна, будто бы и он уснул стоя.

            Ну, а дальше, - заговорил Юрка, - ничего не было? Хан так и не услышал?

            - Дальше? – задумчиво повторил дядя Игнат, глядя в огонь. – А дальше было так. Стал хан тосковать. Думать. Даже сон потерял.

            - Ясно, что пастух не обманывал меня, - думал хан.- Слышал он звон. Но почему, почему старик не обманул меня в последнюю ночь? Неужели правда сильнее смерти? Ну что ему было сказать: «Не было звона. Не звенит озеро. Молчит, как мертвое. Пощади, великий хан! Не убивай!» Разве не пожалел бы я старика?».

            И совсем затосковал великий хан. Неужели действительно никогда – никогда не услышать ему звона озера, того озера, возле которого он вырос, прожил всю свою жизнь, чью воду он пил сам и пили его несчетные стада?

            И совсем не стало хану покоя. Начал он вспоминать, что говорил ему старик. И вспомнил, как говорил тот, что звон можно услышать если слушать озеро долго-долго и так, как само оно этого хочет. И стал хан тайно выходить по ночам на берег озера и слушать. Выбирал он самые тихие, самые лунные ночи. Стоял и слушал. Но не звенело озеро. А может, и звенело оно, да только не умел хан слушать, и не мог отличить звон самого озера от свиста пролетающих мимо быстрых утиных стай.

            И вот однажды хан не вернулся с берега озера. Пропал. Сгинул. Может быть, он утонул в озере. Не знают люди. И имя его позабыли. Никому он не сделал добра, таких людей не помнят. А озеро с тех пор называют по имени пастуха: озеро Тенгиз.

            - И все? – тихо спросил Юрка.

            - Все, - ответил дядя Игнат. – Старики, правда, говорят, что в тихие, лунные ночи будто бы стоит на берегу озера хан и слушает, слушает… Да все врут люди, - взглянув на нас добавил он, - никто не видел с тех пор хана.

            - А озеро… - опять что-то хотел спросить Юрка.

            - А озеро звенит и по сей день, - растирая затекшие ноги, ответил дядя Игнат. – Многие люди слышат звон озера. Подрастете, - опять повторил он, улыбаясь, - услышите и вы.

            - А если нам не поверят? – спросил Юрка.

            - Не поверят? – переспросил дядя Игнат, - но ведь вы все равно не скажете, что не слышали звон озера?

            - Конечно! – торопливо воскликнули мы.

            Продолжая улыбаться дядя Игнат достал из кармана папиросы, повернулся в сторону озера, закурил.

            Стало слышно пламя костра, всхлип темных вод озера в прибрежных камышах. Страшно было оглянуться: казалось, стоит он, черный хан, на берегу лунного онемевшего перед ним озера.

            - А не пора ли нам спать, - спросил, оборачиваясь, дядя Игнат. – Утки ведь не станут ждать, пока мы проснемся.

            Ту зарю мы с Юркой, помню проспали. Так сладко спалось в теплой, пахнущей осенним солнцем соломе! Проснулись поздно – без нас рождалось из пены степных туманов холодное утро. Степь уже успела высушить травы. Мирно качались над солнечной водой озера белые, легкие чайки. Дядя Игнат показал нам красивого селезня и пару чирков, которых он подстрелил подальше от шалаша, чтобы не будить нас. Засобирались домой. И когда уже отошли от берега, вдруг чудный звон, от которого сжалось сердце, упал на нас с неба. Мы подняли головы. Высоко-высоко в степном выцветшем небе пролетали звонно трубя, журавли.

            Вот и мелькнуло, как страницы книги, еще одно наше детское лето. С тех пор прошло много лет. Давно уже нет на земле дяди Игната. Где-то там, в отчих краях, он и похоронен. Детство наше тоже осталось там, на берегах сказочно звеневшего дяде Игнату озера.

                                                                                            1983 год

Борис Никитин наш земляк, потомок первых жителей Кустаная. Член Союза писателей и Союза журналистов России. Живет в подмосковной Яхроме