Воздушные мишени Кажмукана

"За изобилие". 1995 год

            В Карасу каждый знает о том, что Кажмукан-ага сбил самолеты. Я встречался с ним в сентябре 1984 года. Нашел его, поговорили. Тогда он сказывал, что ему семьдесят два года. Был крепким, здоровым.

            В 1994 году снова встретились. Попросил рассказать о фронтовых буднях. Ничего не упустив помнит их подробно. Пятидесятилетний юбилей Победы готовится встречать в восемьдесят три года.

            С врагом встретился Кажмукан Нугурбеков впервые при освобождении города Истры. Был командиром боевого пулеметного расчета. Врагу не давали передышки около трех месяцев. Фашисты, не получая подкрепления со своих тылов, яростно отбивались.

            - Каждое утро, - вспоминает фронтовик, - с немецкой педантичностью взлетал самолет с вражеской стороны, пролетал над нами. По истечении некоторого времени возвращался обратно. Наши командиры дали указание не показывать себя, иначе обнаружит, предостерегали они. Ох, как надоел нам этот самолет.

            - Это было 9 марта, - продолжает Кажмукан. – Снова враг над нами. К тому времени наша выдержка вконец иссякла. Столько было злобы, что взялся за пулемет и дал очередь по нему. Небесная махина, пошатнувшись крыльями, пошла в штопор и рухнула на землю.

            - Кто стрелял? Пропали мы! – сокрушались младшие командиры.

            - Под трибунал его, - добавляли самые осторожные офицеры.

            Теперь нам оставалось ждать пушечного огня от немцев. Перепугался и я за содеянное. Обнаружит гашу линию враг, все пропало. Прошел час, другой. Тишина. Закончился день. Противник безмолвствует. Вызвали в штаб. Конечно, приготовился к головомойке. Кстати, с этого начали, но представитель командования армией – полковник вмешался:

            - Послушайте, ничего не случилось неприятного для нас. Лучше воина смельчака поблагодарим.  Молодец, солдат! Надо же, со стрелкового оружия поразил летающую цель. Пусть неприятель знает наших, - закончил он.

            Я вытер шапкой испарину со лба. Пронесло!

            Затем поблагодарили за службу, отметили мою храбрость. Вернулся в расположение обрадованным.

            Отличившись в сражениях под Москвой, весной сорок второго Кажмукан был удостоен ордена Красной Звезды. К тому времени его дивизия стала двадцать седьмой гвардейской.

            - А второй раз сбил самолет в Сталинградской битве, - продолжает мой собеседник. – Это было так. Близ станции Панчин, около тридцати километров от города на Волге наш эшелон подвергся бомбардировке. Первый налет – загорелся паровоз. Два «юнкерса» поливали пулеметным огнем. Все бросились с эшелона. Не переставали утюжить нас свинцом. Головы не поднять. Обнаглевшие гитлеровцы были намерены уничтожить живую силу нашего соединения. Подготовил пулемет к бою и при очередном залете, встав в полный рост, повел огонь. Небесная птица, изрыгающая огонь, всполохнула пламенем и рухнула. Другой фашист, не ожидая такого поворота события, удалился восвояси. С двумя воинами бросился к поврежденной технике. Три члена экипажа пытались выйти из самолета. Один из них оказался полковником. Узнал потом. Он-то не желал сдавать оружие. Высокомерный такой, оттолкнул мою руку. Пришлось применить силу. Врезал оплеуху, сразу стал сговорчивей. Сдал браунинг, документы, часы. Взяли всех в плен.

            - Потом, - рассказывает Кажмукан-ага, - забрали их в штаб дивизии. Опомнились все после бомбежки, собрались и дальше в марш. Однако, по нелепой случайности, браунинг и часы остались у меня. Спустя неделю наш комиссар Дмитрий Сергеевич Глушков пришел за мной в подразделение. Взял с собой личное оружие, злополучный браунинг и часы. По дороге докучала мысль: «Зачем я понадобился в штабе армии?» Пришли. В приемной полковник остановил: «Стойте, приведите себя в порядок, сержант». Короче, вымылся я, побрился. Ведь шли бои, за собой недосуг приглядеть. И вот я на приеме генерала-лейтенанта Чернышева, командующего 21 армии. Принял он радушно, говоря окружающим: «Вот это Каджимукан, настоящий герой. Ты сбил фашистского аса, - и показал в сторону плененного офицера. – Однако он жалуется на тебя», - добавил командующий. Я узнал его. На нем не было летной куртки, сидел поодаль в форме полковника. Наш генерал обратился к переводчику и сказал плененному: «Вас сбил вот этот сержант. Он перед вами. Если он виноват в грубом обращении, то накажем». Немец-полковник изменился в лице: «Не может быть! Этот азиат не мог бы сбить мой самолет». «Нет, правда. За пулеметом был этот боец. Нас не пристало вас обманывать», - с твердой нотой в голосе добавил генерал-лейтенант. Фашистский стервятник сказал что-то переводчику. «Какими снарядами пользовался», - перевели мне на русский. «Обыкновенными пулеметными пулями, правда бронебойными», - выпалил я. «Этот азиат издевается надо мной!» - громко воскликнул фашистский офицер. Переводчик также сказал о том, что я отобрал у него оружие и именные часы. «Это правда?» - обернулся ко мне генерал. «Товарищ генерал, - вспылил я, - не в гости ехал этот полковник! Что я должен его целовать за милость? Пусть благодарит судьбу за то, что я его не убил». Смягчился генерал «Ладно, - вежливей ответил он, - верни ему его часы, а оружие я разрешаю тебе носить».

            Действительно, быстро разошлась весть о том, что я сбил самолет. Генерал вручил позже денежную премию, поощрил по службе, - рассказал седобородый аксакал, - присвоили звание «лейтенант».

            В декабре 1942 года его ранило под Котельниково. Все тот же комиссар Глушков вместе с офицером направил в госпиталь. Он находился в Саратове. Затем Уфа. В марте 1943 года вернулся в строй. В очередной партии выздоровевших направили лейтенанта Нугурбекова под Горький. Попал в войска противовоздушной обороны. Видимо, сказалась запись в его красноармейской книжке.

            Под Старой Русской 64 бригада и 74 бригада, входившие в состав 27 гвардейской дивизии вместе сражались с врагом. Были среди них и панфиловцы. Встречался с Бауржаном Момыш-улы, Маликом Габдуллиным. Даже вместе на фото снялись. Потом этот снимок помещался в «Красной Звезде», «Правде».

            Вернувшись после войны, Кажмукан Нугурбеков занимался народным хозяйством. За неподчинение местным партийным властям был вынужден распрощаться с партийным билетом. Потом, когда разобрались и хотели вернуть в ряды коммунистов, старый солдат махнул рукой.

            Все меньше и меньше становится среди нас фронтовиков. Было много у него сверстников в Карасу. Увы, время не щадит никого. Растут у него сыновья, внуки. Они внимательны и добры к нему.

                                                                                      Байтурсун Ильяс