Уборщицы

Рассказ Виктора Корытного

                        Пролог.

     Скажу откровенно: перед этой темой я в неоплатном долгу. И вот почему. С одной стороны - давно хотелось написать об уборщицах, с другой -  какая-то сила не позволяла это сделать. Ибо долг долгом, но любое прикосновение к этой теме приносило щемящее чувство долго не затихающей грусти. А недавно пришел в школу с намерением написать о школьных делах, а одна из уборщиц полушутя, полусерьезно посетовала: «Вот вы все об учителях, о директорах, о начальстве, а когда о нас, об уборщицах напишите? Обидно! Или наш труд настолько незаметен, что не достоин внимания?»       

Упрек был справедлив.  И я понял: пришла пора написать об уборщицах. Не откладывая в долгий ящик. Просто,  сесть -и написать.  Уборщицы. Двести булок хлеба
Часть 1, эпическая

Вспоминаю: семья у нас была большая, дружная. Семеро детей – все братья. Отец умер рано, сказались ранения войны. Мать одна, как могла, валандалась с нами, и было ей, как я теперь понимаю, ой как нелегко. Но мы цеплялись один за другого, как-то жили, росли, как травинки тянулись к свету. Надо сказать, что у нас был культ учебы. Любое стремление к знаниям приветствовалось и поощрялось. Все школьные годы действовало
своеобразное правило, по которому окончивший четверть без троек получал приз
- килограмм шоколадных конфет! А если учесть, что нас в школу ходило единовременно пять братьев, то при условии хорошей успеваемости, для матери итоги каждой нашей школьной четверти были сущим разором. Однако она без сожаления шла на это, покупая всякий раз почти по пол-ящика конфет. (Мне до сих пор помнится бесподобный вкус «Чио-Чио-Сан»- были тогда такие шоколадные конфеты.) Сладости мы ,конечно ,съедали все вместе, не разбирая, чей это приз, но «халявщик» чувствовал себя все равно
неуютно, и в следующую четверть выходил если не «отличником», то уж «хорошистом» непременно. Видимо, в наших условиях система эта была не такой уж плохой. Забегая вперед, скажу: все мы успешно закончили школу, получили высшее образование, кто какое хотел, благо, учеба тогда была бесплатной,  и учиться или не учиться – зависело только от позиции родителей и желания самого учащегося. Мать же наша тянулась из жил, чтобы мы стали образованными людьми, тянулась в буквальном смысле, потому что работала она уборщицей  в школе. Школа была огромная, почти на полторы тысячи учеников, занимались мы в две смены, и надо было, чтобы не только к первой, но и к началу второй смены полы в классах и коридорах были свежевымытыми и блестели краской. А потому трудиться матери приходилось много. С пятого класса я уже приходил помогать матери - двигал парты, ставил их «на попа», а парты были тяжелые, деревянные с крышками, не то что сейчас. Иногда до позднего вечера продолжалась уборка. Мы возвращались домой поздно. Я садился делать уроки, а мать, усталая, едва перекусив, ложилась спать, чтобы успеть отдохнуть до следующего дежурства. И так было изо дня в день. Тогда я уже понял, что значит труд уборщицы! Сейчас в школах введена вторая обувь. А когда я учился, то и на первую у многих средств не хватало. Поэтому грязь, что была на улице, на обуви учеников заносилась в школьные коридоры и классы. Вот эту грязь и приходилось ежедневно убирать моей матери и другим уборщицам. В начале семидесятых какому-то веселому чиновнику пришло в голову назвать уборщиц «техничками». С тех пор, с его легкой руки, они и именуются этим лукавым словом, хотя в их работе ничего не изменилось, как были тряпка, швабра и ведро, еще со времен Ивана Калиты, так до сих пор и остались. Да и с точки зрения языковой лексики «уборщица» звучит куда более точно и грамотно, нежели «техничка». Ну да бог с ним, не в названии дело, а в сути. А суть такова, что работа уборщицы считается самой неквалифицированной, а потому и самой малооплачиваемой. Нет смысла спорить, справедливо это или нет, хотя по затратам физических сил, эта работа легкой никому не покажется. Булка хлеба тогда стоила 20 копеек. Зарплата у матери была 40 рублей. И я, пятиклассник, помогавший ей в работе, считал, что эта сумма достаточно прилична: на нее можно было купить ящик печенья или 10 килограммов шоколадных конфет, или 200 булок хлеба. Согласитесь, 200 булок хлеба - это звучит! (Кстати нашему ребячьему поголовью ежедневно надо было не менее пяти). Вот так мы и росли. Хорошо ли, плохо ли, но все выросли, получили образование, и все бы ничего, да только матери нет уже на свете... Прожив 80 лет, она ушла, оставив по себе добрую и светлую память у нас, детей и у всех, кто ее знал, своей стойкостью и душевной красотой. Она хотела, чтобы я стал учителем, и не на шутку расстроилась, узнав, что писательская стезя оказалась для меня заманчивей. «Ладно, мама, - говорю, - не печалься, я  еще напишу и о школе, и о тебе, и о твоей работе». Не написал... И только сейчас вспомнил про обещание, увидев школьных уборщиц. Они напомнили мне мою маму, и руки ее, и швабру, и тряпку, и заработную плату, на которую можно было купить целых 200 булок хлеба!

Я тогда учился в Литинституте на 3 курсе. Было мне 22 года. Сами понимаете, молодость... Здоровья много, сил много, желаний еще больше, а стипендия - 35 рублей. Ну куда на нее разгонишься? Так, пару раз с друзьями в кафе сходить... Из дома дотаций никаких. Да и откуда им взяться, если у матери кроме меня ,еще пятеро в наличии, которых надо кормить, одевать, обувать, учить... Поэтому, начиная со второго курса, мне приходилось подрабатывать, чтобы хоть как-то входить в равновесие между желаниями и возможностями. В ту осень я подрабатывал в кочегарке одного крупного треста. Работали мы на пару с одним дедом. Загрузив печи углем, я уходил в тихую часть коридора, где не слышалось гудения котлов, читал книги, учебники, писал рефераты... Однажды вечером я заметил девушку. Она шваброй мыла пол узкого и длинного коридора. Работала быстро, словно бы куда-то спешила.

Сначала я не обращал на нее внимания, но вскоре заметил, что у нее удивительно стройная и гибкая фигура. Она легко и быстро, словно танцуя, справлялась с работой. Однажды я с ней заговорил... Она отвечала неохотно и односложно. У нее были очень узкие плечики, тонкие руки, и под легким выцветшим платьицем, из которого она давно выросла, проступали маленькие упругие груди... Такого гибкого тела я еще не видел. Волосы у нее были темно - каштановые, тонкие, блестящие, вьющиеся от природы. Лицо белое, с большими черными глазами, по-детски вытянутое. Звали ее странным и редким именем Ляна. Она работала через день, меняясь с добродушной пожилой
старушкой Пантелеевной. В одно из дежурств, когда она шваброй терла пол, я, в хорошем настроении, шутя, подошел к ней и попытался неожиданно обнять за плечи. Она какую-то секунду испуганно и удивленно смотрела на меня, а затем резко ударила меня шваброй. Все произошло так быстро и внезапно, а удар был настолько силен, что болтом, которым перекладина швабры прикручивается к
черенку, рассекло мне кожу на лбу, и из ранки побежала кровь. (Кстати,  шрам от этого удара до сих пор красуется на моем лбу небольшой белой отметиной, сразу же под линией волос.) Я сделал вид, что умираю. Она не на шутку испугалась и, не зная что делать, бросилась в панику. А потом, оторвав полоску материи от своего, и так недлинного платья, обмотала мне голову и уложила на кожаный коридорный диван. На глазах ее, как капельки росы, блестели слезы, она была в отчаянии. На следующем дежурстве я тихо сидел в своем углу коридора и читал книгу. Она робко подошла, присела на корточки и сочувственно спросила: «Болит?» Я ответил, что, мол, пустяки, до свадьбы заживет... Она неожиданно обняла меня за шею, как-то очень больно и пронзительно посмотрела мне в глаза: «Извини, Андрюша... Я не хотела...»

И уткнувшись лицом в мои колени тихо разрыдалась. Узкие плечи ее вздрагивали. Я растерялся, не зная что делать, и только робко гладил ее волнистые волосы. С этого дня я почувствовал себя героем и с нетерпением стал ждать очередного дежурства Ляны. Наши отношения  были удивительно чисты и красивы. Я узнал, что живет она с двумя младшими братишками 6 и 8 лет, что отец их бросил, когда младшему не было и года, а мать умерла два года назад от рака груди. Ляна готовилась поступать в консерваторию, но вместо этого пришлось взвалить на свои, совсем еще детские плечи, груз семейных забот о младших братишках. Ну, а поскольку она не имела никакой специальности - пошла работать уборщицей. Вот такой была ее невеселая биография. А перед самым Новым годом она вдруг перестала приходить на работу. На звонки не отвечала. Я обиделся и перестал звонить. А потом не выдержал, дождался дежурства Пантелеевны и наигранно-безразличным голосом спросил: «Пантелеевна, а что это Ляны не видно?»
- А что, ты не знаешь?- удивилась Пантелеевна.- Вот так жених! Девочка месяц как лежит с воспалением легких в больнице, а он и в ус не дует! Хорош гусь, нечего сказать! Простудилась твоя Ляночка. Видишь, какая у нас собачья работа, тут и лошадь не выдержит, а такой былиночке, как Ляна, много ли надо? На следующий день я сбежал с занятий, купил апельсинов, яблок, шоколад, цветы и пришел в больницу. Ляна лежала в трехместной палате, бледная и похудевшая. На белой подушке разметались вьющиеся волосы. У изголовья стоял никелированный штатив с пустыми флаконами от капельницы. Увидев ее я забыл все слова, стоял у дверей, как истукан, с пакетом и хризантемами в руках и не знал, что делать. Видно было, что она заметно обрадовалась, особенно цветам. Мы вышли в коридор и долго стояли у окна, разговаривали и не могли наговориться. И  когда ее позвали на процедуры, она, воровато оглянувшись по сторонам, быстро и незаметно чмокнула меня в затянувшийся розовый шрамчик на лбу, как-то по-особенному улыбнулась своими черными глазами-орхидеями и, махнув на прощание ладошкой, скрылась в палате. Я вышел из больницы пьяный от счастья. Душа моя пела, и многолюдный город светился огнями и казался теплым и удивительно уютным. Человеком движет судьба. И не всегда благосклонно. В мае я досрочно сдал сессию и в числе других студентов был включен в состав стройотряда, отправляющегося на строительство знаменитого тогда БАМа. Поехать на БАМ было делом почетным, и такой чести удостаивались только лучшие студенты. Отказаться было нельзя: никто бы не понял такого поступка, а поездка сама по себе была интересной и давала возможность неплохо заработать. Деньги же в тот период мне были особенно нужны.

Не буду рассказывать, как мы прощались, как она долго и горько плакала. "Не на войну же еду,- успокаивал я ее,- в сентябре вернусь! Но она, словно что-то предчувствуя, не слушала и до самого отхода поезда не выпускала моей руки из своей. Последнее, что я видел - ее блестящие волнистые волосы, развевающиеся на весеннем ветру московского перрона. Жизнь на БАМе была спартанской: в 6 подъем, в 7 начало работы, гнус, комары, ни побриться, ни умыться, развлечений никаких, кроме вечно заунывных песен под гитару. Писем я не писал. Бесполезно. Стройотрядов было много, они постоянно перемещались по трассе, и письма, не находя адресатов, мешками валялись где попало. Увы, такова реальная правда этой героической эпопеи. Прошло три месяца, а в сентябре нам продлили бамовскую «командировку» еще на месяц, и вернулись мы в город только к середине ноября. Ляны дома не было. Что случилось никто ответить не мог. Я был в отчаянии... И когда в очередной раз нажимал звонок безмолвной квартиры, из двери напротив появилась женщина и спросила: «Вы Андрей?... Вот, вам просили передать». Это было письмо от Ляны. Запечатанное и подписанное: «Андрею. Лично в руки. Ляна».  Нет, не могу!... Прошло более 30 лет... Давно уже выросли дети... Скоро внуки в школу пойдут... А строки этого письма все стоят перед глазами: «Андрюша, милый, прости! Ты ни в чем не виноват! Я не рассказывала тебе, но жизнь у меня была невыносимо трудной. Отдавать братишек в детдом я не хотела (вопрос стоял именно так), а тащить их самой не было никаких сил. Ты видел, как я старалась, работала... И я решила пожертвовать собой. Я встретила человека. Он мне показался честным и порядочным. Старше меня на 10 лет. Военный летчик. Зовут Алексеем. Я стала его женой. И это сразу решило мои проблемы с братишками. Завтра мы уезжаем в Мурманск, там расположена его часть. Пожалуйста, прошу тебя - не обижайся! Надеюсь, ты поймешь меня правильно. Прости. Будь счастлив. Ляна». Прошло 15 лет... Однажды в Челябинске на вокзале, коротая время в ожидании поезда, я сидел на перронной скамейке, курил и откровенно скучал. Был июль, жара, рядом лотошница продавала мороженое. Остановился поезд «Новосибирск – Адлер».Стоянка - 20 минут. Люди высыпали на перрон. Несколько человек подошли к лотошнице. Я лениво скользнул по ним взглядом и вдруг, меня словно пронзило током - я увидел Ее! С ней были двое детей - мальчик и девочка, примерно семи и десяти лет. Я даже привстал от неожиданности. Ошибки быть не могло - это была она, Ляна! Взрослая, красивая женщина, с нежным овалом лица и вьющимися до плеч каштановыми волосами. Сколько в ней было изящества, грации, достоинства!... Я смотрел, как завороженный, не в силах что-то произнести. И тут она увидела меня... - Андрюша! Ты? Расталкивая людей, подбежала ко мне и бросилась на шею. Не помню, что было дальше, о чем мы говорили, но когда я вышел из шока, услышал: «Пиши, Андрюша, я очень буду ждать!» Поезд на Адлер уже набирал обороты, а я все стоял на перроне и, ничего не соображая, смотрел в хвост уходящему состав. В руках у меня был листок бумаги с ее адресом... Как оказалось, Ляна с мужем летчиком (кстати, настоящим полковником!) и детьми Андрюшей и Аней гостили у ее брата в Новосибирске и теперь возвращались домой в Краснодар. Говорят, мир тесен. Я в этом убедился. Позже узнал (Ляна написала), что она закончила консерваторию, родила двоих детей, мужа переводили по службе из одного региона страны в другой. Сейчас они на постоянно осели в Краснодаре. И еще она написала, что она счастлива, что у нее была одна единственная на всю жизнь любовь и прекрасная семья. И что любовь эта ярким светом озаряет всю ее жизнь, и что она благодарна мне за эту любовь. В печке трещат дрова .Я, мудрый и одинокий, сижу перед открытой дверцей, безмолвно смотрю на огонь, и время от времени подбрасываю свежие поленца. Желтые, чистые языки пламени пляшут и меняются в очертаниях. И видится мне: стройная юная девушка, с тонкими вьющимися волосами, шваброй моет длинный, длинный коридор. И кажется, что это и не коридор вовсе, а моя неуемная жизнь! Белый шрам, как драгоценный бриллиант сияет на моем лбу... Будь счастлива, девочка Ляна! Жизнь прекрасна и удивительна!

В 1837 году был убит на дуэли Александр Сергеевич Пушкин. 23-летний Лермонтов откликнулся на это гневным стихотворением «Смерть поэта». За это произведение, которое и сегодня известно каждому школьнику, поэт был сослан на Кавказ в действующую армию. Обходя различные госучреждения при оформлении сопроводительных бумаг, поэт был поражен той запущенностью и грязью, в которой буквально утопали эти чиновничьи норы. Справившись у одного из столоначальников о причинах столь неряшливой обстановки, Лермонтов услышал: - Дык, батенька, по причине неловкого расходования жалования, казна поиздержалась, вот и сократили всех уборщиков в казенных местах. Убирать стало быть некому. Отсюда и грязь, и сор всякий завелся. А вечером, отбывая на Кавказ к месту дислокации, поручик Тенгинского пехотного полка Михаил Лермонтов написал стихотворение «Прощай, немытая Россия».Многие до сих пор воспринимают это стихотворение, как острый политический памфлет против самодержавия. Но это неверно. Да, поручик Лермонтов с самодержавием не дружил, его больше интересовала человеческая душа и все, что с ней связано, но стихотворение, состоящее всего из восьми строк, он написал от тоски при виде удручающе захламленных чиновничьих коридоров, которые давно не убирались из-за воровства бюджетных денег и вынужденной экономии на жаловании уборщиц. Увы, так было! Впрочем, и в недалекое от нас советское время, чиновники тоже нередко экономили на зарплате уборщиц, хотя, какая уж тут экономия?! Сейчас на зарплате уборщиц, слава Богу, не экономят, но все равно денежная оценка  их труда оставляет желать лучшего. А между тем, работа у них нелегкая. К примеру, в нашей Александровской школе штат уборщиц составляет пятьчеловек, в начальной - две уборщицы, в интернате - тоже две. А мыть и убирать каждой из них приходится по 700 квадратных метров площади - эдакое футбольное поле, куда входят классы, коридоры, лестницы и т .д. Работая на полторы ставки уборщицы получают чуть больше тысячи рублей. Работа тяжелая, зарплата маленькая, так что вынуждает людей идти в уборщицы? Вряд ли кто-то с детства мечтает об этой работе! Идти в
уборщицы чаще всего заставляют нужда и обстоятельства. На пример, одна из школьных уборщиц, проработавшая уже больше 10 лет на этой работе, по специальности бухгалтер. Любовь Скоробогатых, имея квалификацию повара, уже 7 лет работает уборщицей. Надежда Ивановна Летунова - швея. Наталья Францова - тоже швея. Анна Андреевна Филиппова - секретарь-машинистка и т. д. Все эти женщины, как и их коллеги по работе, по разным причинам взяли в руки швабру. Кого-то устраивает вечерний режим работы, кого-то скользящий график, а кто-то просто не может найти работу по специальности вынужден идти убирать. Но мы должны помнить, что благодаря работе этих простых и незаметных тружениц, в наших школах, больницах, предприятиях, учреждениях, вокзалах и других «присутственных» местах везде чистота и порядок. Поэтому, приходя в любое учреждение, постарайтесь у входа аккуратно вытереть обувь и извиниться перед уборщицей, если она в это время проводит уборку помещения. Честное слово, она этого заслуживает! Несмотря на низкий социальный статус, именно наши уборщицы не позволяют быть России «немытой», за что им низкий поклон, а поручику Лермонтову за то, что первым осмелился коснуться этой темы.

ЭПИЛОГ

Вот и закончен мой рассказ об уборщицах. Конечно, это не профессия, не специальность, не призвание. Это просто работа - тяжелая, трудная, но необходимая. И слава Богу, что есть еще люди, которые не гнушаются этой работы, облагораживают ее, поднимают до высот, достойных нашего внимания и восхищения!