Буран в степи

"Оренбургский листок". 1880 год

            Выражаясь местной поговоркой, наш тургайский горизонт обволокло черной тучей, истребительные последствия которой надолго будут отзываться на благосостоянии здешнего населения… В предыдущие три года, кряду, летом стояли одни знойные жары и, можно сказать, что не было зим; снегу выпало так мало, что зимой не было даже сносной санной дороги, и местами предпочиталась езда в летних экипажах. Конечно, не было и разлива рек. Последнее же лето со своими огненными ветрами выжгло к осени все степные растения, которыми вообще не обиловал бедный, а теперь еще более бедный Тургай. Ко всему этому прошлым летом прибавились напольные пожары, истребившие не только все сносные убежища населения, но и немалую часть достояния киргизов, оставленного на зимовках. Так, по официальным сведениям, киргизы в Тургайском уезде при 24 случаях пожаров лишись почти всех Бишкопинских лиманов, большей части Сарыкопинских, множества домов и изб со всеми хозяйственными материалами, кардами для скота и запасным сеном. Таким образом, зиму встретили без сена, без тебеневки, без убежища для скота и для себя, и в довершение с необыкновенно истощенной скотиной, почти не видевшей зеленой травки в течение всего минувшего года. Еще не наступила осень, а бедные киргизы встрепенулись, засуетились. Их степной инстинкт чуял собиравшуюся грозу; своеобразные местные астрономы («эсепши») предсказывали суровую зиму. Ничто не помогло против грозных неотвратимых сил природы!

            Зима у нас началась 24 ноября, а с декабря пошли сильные снежные бураны, продолжавшиеся, с небольшими перерывами, до конца февраля. Легко сказать слово «буран», но прочувствовать это явление ужасно, особенно когда оно продолжается почти три месяца! Люди, видящие буран только через окно своих теплых помещений, не могут представить себе этой беды: ее всеподавляющую силу понимает и всесторонне чувствует только кочевой народ, живущий скотоводством. Представьте себе киргизов в непрочных войлочных кибитках. Эти кибитки открыты ветрам со всех сторон, вследствие того, что укрывавшие их густые камыши сгорели и в свою очередь причинили недостаток в топливе. Представьте себе находящиеся в степи тысячи голов киргизского скота, который, за неимением сена, может добывать корм лишь из-под глубокого замерзшего снега своим природным орудием – копытами, а кругом дуют морозные, снежные бури. Представьте себе, что эти жестоко расходившиеся бури давят, ломают и уничтожают все живое и неживое в степи. И все-таки ужасное положение киргизов и их худого еще с лета скота вполне неизобразимо. Нарисуем еще картинку. Вот кибитка, плохо укутанная камышом; в ней на одной стороне помещалось семейство хозяина, состоящее из четырех малолетних детей, хозяина, хозяйки и старушки; правая часть кибитки занята была съестными припасами; в середине оставлено место для огня; все остальные места заняты худым скотом: двумя верблюжатами и тремя телятами. Мне пришлось поместиться около последних. На дворе оглушительно выл и свистел на разные тона ветер, стремительно прорываясь сквозь щели кибитки и безжалостно ломая неказистое жилище. Не было возможности выйти даже за дверь, так как буря положительно сбивала с ног и не давала открыть глаза, моментально засыпаемые снегом. Отовсюду чувствовался пронзительный сквозной ветер, огонь задувало, старшие сидели съежившись, дети ревели и пищали; старуха, лежавшая под джебаговым одеялом, жалобно охала, приговоривая: «ой, Кудаяй, ой Кудаяй!» (о Господи, о Господи!). Хозяйка с невыносимой скорбной физиономией то и дело подкладывала в огонь камыша, а хозяин молча сидел, нахмурившись.

            Да не подумает читатель, что эту картинку мы привели для красного словца. Мы лишь сказали слово по сравнению с ужасным положением тургайских киргизов.

            В начале февраля наступил окончательный голод на людях.

            Боже! Дождутся ли бедные киргизы лета!

                                                                  И.А. Алтынсарин