Память

"Ленинский путь". 1984 год

            Трудная судьба досталась Евдокии Андреевне Гунько. Проводив мужа в трудовую, а сына -  в действующую армию, управлялась в колхозе за троих. За работу хваталась, как за спасение. Надо было – сено скирдовала, коров доила, хлеб пекла. Не испытывала ни страха, ни усталости. Ей казалось: чем больше она успеет, тем легче будет ее мужчинам. От счастья себя не помнила, когда пришла весточка от сына. Хотелось поскорее поделиться радостью с мужем, поехала на завод в Кустанай. Несколько часов томилась у проходной, дожидаясь конца смены. Увидела, рванулась навстречу.

            - Ну, мать, ты прямо вся светишься. И я письмецо получил.

            Сын писал, что ждет – не дождется встречи, просил беречь себя, обещал: разобьем врага, ждите помощника.

            - Иду по поселку, улыбаюсь, сердце поет, - вспоминает Е.А. Гунько, - а навстречу мальчишки.

            - Тетя Дуся! Вашего Андрея убили.

            Во мне все помертвело, как обухом по голове ударили. Не поверила «похоронке», написала в часть. Но не ошибка была это. С тех самых пор жизнь моя словно черной чертой перечеркнута.

            Евдокия Андреевна бережно перебирает документы и фотографии.

            - Ни разу сама не читала это письмо: грамоте не обучена, - продолжает она. – Но помню почти каждое слово. Не сосчитать, скольких людей просила перечитать последнюю весточку о сыне. «Привет с фронта! Дорогие родители! С большим прискорбием сообщаем, что мы, фронтовики-гвардейцы, потеряли своего лучшего друга Андрея Гунько. На память посылаем его маленький фотоснимок. Он был бы в его партийном билете, если бы Андрей вступил в члены партии, как собирался».

            - Многое не успел сделать Андрей. Перед войной он только-только закончил среднюю школу. Остается представлять, какую девушку назвал бы он своей невестой, какую бы профессию выбрал. Война не только отняла у меня сына, она лишила меня счастья стать бабушкой. Не было бы черной беды – жило бы счастье в нашем доме.

            Не могу удержаться от слез, вспоминая слова письма: «У могилы Андрея мы дали слово отомстить за своего друга и командира. Не тоскуйте сильно, не чувствуйте, что вы одиноки. Мы считаем вас своей матерью».

            - Командир ты мой безусый! – Восьмидесятитрехлетняя женщина берет в руки пожелтевшую фронтовую газету с заметкой «Как я стал командиром», под которой стоит подпись: гвардии младший лейтенант А. Гунько. Когда ей читают, она словно слышит голос сына: «В одном из боев был ранен командир роты. Положение стало напряженным. И тогда я повел бойцов в атаку. И с тех пор командую подразделением.

            За год Великой Отечественной прошел путь от рядового бойца до командира роты».

            Вскоре после войны в дом Гунько пришел однополчанин сына и рассказал, как погиб Андрей. Из шестерых разведчиков, ушедших за языком, не вернулся ни один.

            - Каждый раз, когда приближается праздник Победы, больно сжимается сердце: счастливые люди, воюют, возвращаются, а мой как в воду канул. Каким бы радостным был этот день, если бы рядом был Андрей. 9 мая стараюсь остаться дома: не хочется портить людям праздник своей неутихающей болью.

            В квартире солдатской матери солнечно, тихо, уютно. В вазе букет осенних астр, на подоконнике сохнут нарезанные яблоки. Все меньше остается у нее сил, все сильнее болят ноги, но редкий день не бывает Евдокия Андреевна на своей даче. Соседки допекают: «Зачем тебе эти хлопоты?» Не понимают, что старая крестьянка не может без земли, без работы.

            Почтальон недоумевал: нет человека с такой фамилией в Янушевке. А потом догадался, что ошибся телеграф. Не Никитина, а Лисицына Евгения Евсеевна. Ее сын в Челябинском танковом училище. Но так и не решилась отправиться в путь с вызовом на чужую фамилию Евгения Еввсеевна. Не повидалась с сыном перед отправкой на фронт.

            - До сих пор не могу себе простить. – Е.Е. Лисицына нервно перебирает худыми, узловатыми руками. – Кабы знала, что больше никогда не увидимся, пешком бы пошла.

            Так же, как и у Евдокии Андреевны Гунько, оборвалось сердце у Евгении Евсеевны, когда ей вручили конверт. Не вскрывая его, почувствовала: горе.

            Хотелось упасть на землю, убежать, куда глаза выплакаться вволю. Дома было еще трое детей. Тринадцатилетний Вася работал в колхозе, семнадцатилетняя Ольга водила трактор. На хозяйстве оставляли четырехлетнего Витю. В его обязанности входило выгонять теленка. Трудно представить, чтобы Витин ровесник сейчас мог проявить такую же взрослую находчивость. Однажды маленький пастушок остался без обеда. Увидев, что на огородах копают картошку, засеменил туда. Постоял, подумал и… стал помогать. Есть не просил, пока соседи сами не сказали: «Ну, что ж, Виктор, заработал себе обед».

            Иногда Евгения Евсеевна, отправляясь косить, привязывала младшего сына к спине. Сумочка в одной руке, коса – в другой. Так и шла до покоса.

            Как нужен был хлебушек семье. Но, не колеблясь, отдала мать погибшего солдата два центнера пшеницы для фронта.

            - Погиб мой Митя на Курской дуге. Потом я узнала, что в народе ее огненной прозвали. Там не только горели танки, гибли люди. Там горела земля.

            До сих пор горит и исходит слезами материнское сердце, когда она представляет, какими страшными были последние минуты жизни сына. Понимая всю тяжесть материнского горя, сын Виктор с невесткой (в их семье она живет) стараются окружить ее заботой. Квартира у них – загляденье. В уютно обставленных четырех комнатах хватает места всем.

            - Жизнь теперешняя мне нравится, - раздумчиво говорит Е.Е. Лисицына. – Радуюсь за внуков и внучек, все у них получается, как они хотят. Но одно тревожит: уж больно неспокойно на земле. Виктор рассказывал, что президент США хочет затеять войну даже в космосе. В голове не укладывается, как это может быть? Неужели американцы не боятся новой войны? Наш народ хлебнул горя, которого хватит на много поколений вперед.

                                                                                                 В. Михайлова