Жалоба Демьяна Безлатнего

1929 год

В Кустанайскую окружную рабоче-крестьянскую инспекцию коллегию РКИ

Уволенного по чистке соваппарата  служащего Кустанайского окрфинотдела, члена Союза СТС Демьяна Яковлевича Безлатнего

Жалоба

            Ведомственная комиссия по чистке советского аппарата при Окрфинотделе своим протоколом от 22 июля 1929 года исключила меня из аппарата Окрфинотдела по второй категории, с запрещением в течение трех лет служить в советских и кооперативных учреждениях Кустанайского округа. Мотивы такого сурового решения комиссии выставила следующие:

1.Что, якобы я, будучи эсером активно работал в Кустанайской земской управе;

2.Что будто я провожу линию защиты кулачества, обложенного в 1928-1929 годах по 28 статье, и освобождал совершенно бесспорные кулацкие хозяйства. Что помимо непосредственной связи с кулачеством поддерживал связь через свою сестру Журавленко, живущей в поселке Ново-Ильинском.

3.Якобы я неоднократно искажал классовую политическую линию, в частности понижал налог кулаку Пшегорскому и торговцу Костенко.

4.Что будто за мной замечается подхалимство перед Завокрфо, что давало возможность мне наиболее удобно проводить свою политику.

            Вот те четыре пункта, которые положены комиссией в основу к вынесению мне столь сурового наказания. Все приписываемые мне преступные действия ни на чем не обоснованы и те материалы и заявления (если они есть) на которые комиссия основывалась является сплошной клеветой. Я это постараюсь доказать следующими документами:

1.По первому пункту обвинения скажу, что никогда я эсером ее был, и даже никого из эсеров не знаю, о чем неоднократно я письменно, с приложением документов, доказывал Кустанайской окружной контрольной комиссии ВКП(б), с чем комиссия и согласилась. В доказательство чего прилагаю копию с выписки постановления Кустанайской ОКК от 30 декабря 1925 года и копию отзывов членов ВКП(б) Антоненко и Цыганкова.

            В этом же пункте обвинения говорится, что я активно работал членом Земской Управы. О том, что я работал в Земской Управе я не отрицаю, это записано  трудовом списке, но слово «активно» приведено для того, чтобы усугубить мою вину, так как Комиссии должно бы быть известно не только с личного моего объяснения, но и от многих ответственных партийных работников и бывших красных партизан о том, что я короткое время прослужил в Управе, не стал работать, демонстративно бросил и уехал в поселок Екатеринский, где занимался тяжелым физическим трудом до прихода Красной Армии. Тогда как теперешние ответработники и члены партии оставались и после меня членами Земской управы.

2.Приведенные во втором пункте обвинения также неверны. Комиссия говорит, что я защищал кулачество и освобождал от индивидуального обложения. Комиссии по чистке аппарата наверное известно, что не только я едино, но даже Окрфинотдел не имел право освобождать от индивидуального обложения, а все жалобы рассматривались Окружной налоговой комиссией, где присутствовали от Окрисполкома – член Президиума Максимов, заведующий Панченко, председатель Окр. ККОВ Петраш, от Окрсуда, член суда – Карманов, прокурор Бездетко, помощник прокурора Сыщенко, помощник прокурора – Шапошникова, заведующий Окрфо – Колесников и другие ответственные работники и что же по мнению комиссии выходит, что перечисленные лица, участвующие в окр.комиссии выходит меньше Безлатнего знают, а Безлатний, что хотел то и делал. Даже хотя бы и так, то и тогда я не имел никакой возможности оказывать влияние на решения Окрналогкомиссии, так как по жалобам и ходатайствам я не являлся докладчиком и не участвовал в комиссиях, а докладчиком по всем этим вопросам был старший инструктор по с/х налогу товарищ Ворон… и лишь случайно я участвовал в двух или трех заседаниях. Участвуя в этих заседаниях, приходилось выдерживать натиски и упреки всего состава Налогкомиссии о неправильном якобы обложении и наоборот защищать правильность привлечения к индивидуальному обложению.

            Кроме того я состоял в должности инспектора по косналогам, а в последнее время налоговым ревизором, и лишь по просьбе помогал в работе по с/х налогу и индивидуальному обложению по 28 статье, о чем видно из трудового списка и книги приказов.

            Между прочим в постановлении комиссии по чистке говорится, что я имел связь с кулачеством через свою сестру Журавленко, живущей в поселке Ново-Ильинском. Это, мягко выражаясь, сплошной вздор и неправда. У меня сестры в поселке Ново-Ильинском никогда не было и нет. И Журавленко фамилии в пределах Ново-Ильиского сельсовета никогда не было и нет. У меня имелась родная сестра Чабаненко в поселке Журавлевском, беднячка, слепая калека, жила на иждивении своего сына батрака, которая зимою умерла, а ее сын, мой племянник, батрак, член Союза, совершенно никакого имущества не имеет, уехал на работу в Турксиб.

            Как покойной сестре, так и племяннику приходилось переносить упреки и оскорбления со стороны кулачества, что якобы они являются шпионами от Окрфинотдела и выявляют кулаков, так что в данном случае, не может быть и тени подозрения.

            Неправдоподобно также и то, что я проводил защиту кулака, лучше всего это известно бедноте поселка Екатерининского, откуда я происхожу, о чем бедняцкое собрание вынесло свое постановление от 5 августа сего года.

            Ни прямо, ни косвенно я кулака не защищал, а наоборот старался выявить и обложить, доказательством этому может служить случай в поселке Федоровском, куда я выезжал весной этого года, для проверки правильности выявления кулацких хозяйств для обложения по статье 28. К моему приезду в Федоровку сельская учетная комиссия под руководством члена партии Кузьминова из группы ЦИК, работающего в Федоровском районе по хлебозаготовкам, закончила выявление и выявила 10 кулацких хозяйств, а я проверил и установил что подлежат обложению по 28 статье 29 кулацких хозяйств и настаивал их обложить, чему противился товарищ Кузьминов. На этой почве у меня с товарищем Кузьминовым произошел конфликт, он грозил донести на меня в окружком ВКП(б) и работа была приостановлена, но я созвал бедняцкое собрание и через посредство бедноты провел свою точку зрения по обложении 29 кулацких хозяйств. Этот случай может подтвердить инспектор валютной ячейки Окрфо товарищ Зотов, который при этом присутствовал, - прошу его вызвать и допросить. Подобных этому факту я бы мог привести десятки.

            Об искажении мною классовой линии и понижении налога кулаку Пшегорскому и торговцу Костенко, я вынужден сказать, что в этом случае проскальзывает умышленное искажение фактов, а в отношении торговца Костенко то здесь ничем не прикрытая ложь. Я не претендую на 100% правильность своей работы, может где-либо и были невольные промахи, но эти приведенные в обвинение меня два случая самые неправдоподобные и не имели места в моей работе.

            Указанные две личности совершенно мне неизвестны. По наведенным мною справкам кулаку Пшегорскому никогда налог не понижался и не слагался и об даже не поступало в Окрфо заявления…

            Что же касается торговца Костенко, то до получения выписи из протокола и не знал: есть ли такой торговец в Кустанае и облагался ли он налогом…

            О подхалимстве. Этот вывод комиссии по чистке аппарата противоречит здравой логике. Ведь профактив и знающие мня ответственные работники считают и называли меня человеком неспокойного характера, о чем неоднократно я получал замечания, зачастую резкую мою критику и выступления на совещаниях и собраниях. Для доказательства приведу один случай, когда в Кустанай приезжала правительственная комиссия Казахстана с ПредКаз ЦИКа товарищем Ерназаровым и на собрании в рабочем клубе заслушивался доклад Предокрика товарища Жанышева, где присутствовал весь состав Президиума Окрика и Горсовета. По этому докладу никто не смел выступить и только я взял слово, и сознаюсь, немного резко выступил с критикой по докладу, где и задел заведующего Окрфо товарища Афонина. Таких случаев можно привести целый ряд.

            Об этом известно месткому при Окрфо, который может подтвердить. Избирался в течение нескольких лет членом Горсовета, сейчас состою уполномоченным Горпо, представителем на Окружной съезд потребкооперации, членом ревкомиссии Окротдела Союза СТС и в ряде других организаций. Выступая и крою, где это нужно, не взирая на лица, не раз приходилось сталкиваться с заведующим Окрфо и после всего этого, считать меня подхалимом, я тогда не понимаю, кто тогда не подхалим.

            Коли последнее время не видят меня на собраниях, то это объясняется переводом меня с 1 января 1929 года на должность ревизора и приходилось все время быть в разъездах, так что клеймить меня, клеймом подхалима и заносить эту кличку в трудовой список будет для меня тяжелым оскорблением и моральным убийством.

            В заключение скажу, что если бы все те объяснения были предъявлены в момент чистки я бы еще тогда комиссии предоставил исчерпывающий документ…

11 августа 1929 года Кустанай Д. Безлатний