Путь миссионера. Священник в казахских аулах Тургайской области

"Оренбургские епархиальные ведомости". 1894-1896 года

Православный миссионер в киргизских аулах Тургайской области

            17 июня 1892 года я выехал в киргизскую степ вместе с присланными ко мне тогда в товарищи А.В. Ивановым и был в разъездах с отдыхами в Кустанае до 28 августа. Выезжал в степь 4 раза: в первый раз с 17 по 28 июня, во второй – с 2 по 19 июля, в третий – с 22 июля по 4 августа и в четвертый с 16 по 28 августа, следовательно, в киргизской степи мною проведено за сию командировку 51 день и сделано около 1200 верст. За это время посещено русских поселенцев в киргизских степях всего 122 семьи.

            Выехал я сперва в глухую киргизскую степь за Аманкарагайский бор, где и провел 12 дней. На первой станции с киргизами шла беседа о народном бедствии – кобылке, которая сильно начала поедать травы и покосы киргиз. Речь вообще была о всемогуществе Божием и о том, что все в мире в руках Божьих, по поводу чего прочитано было мною здесь из Священной истории ветхого завета в переводе на киргизский язык о сотворении Богом мира и человека, о грехопадении его и о том, как бог не оставил грешный род человеческий, обещал им послать Избавителя Спасителя мира. Киргизы слушали это с особенным вниманием. На второй станции, пока запрягали новых лошадей, я вычитал киргизам из той же Священной истории по киргизски историю Иосифа. Выслушав с особенным удовольствием. «Аяй какое хорошее и понятное чтение!» - восклицали киргизы. Когда приехали мы на третью станцию, то старый ямщик оживленно передал здешним киргизам, что я по-киргизски понятно читаю шариат, то есть учение о вере, так что киргизы здесь сами стали просить меня почитать им что-нибудь. Я почитал им о пророке Моисее. Вечером 18 июня добрался я к русским, из которых две семьи лесообъезчиков и две семьи пропитываются разными способами в лесу. Когда я находился у лесообъезчика Кондратьева, Бог привел мне киргиза Макана (хозяина Аулиекульской почтовой станции) познакомить со всем тем, что отпечатано в книжке (на киргизском языке). «Первоначальные сведения о православной христианской вере, сообщаемые киргизу, готовящемуся ко святому крещению». Макан человек весьма любознательный, смотрит на вещи просто и не фанатик в душе. После прочтения помянутой книги особенное внимание остановил Макан на крестном знамении, коим христиане осеняют себя во всякое время. Тут он понял, почему именно мы осеняем себя сим знамением, почему крест дорог для христиан. При этом Макан рассказал мне, что мы де ничего подобного никогда не слыхивали, а видя крестное знамение русских, объясняли его следующим рассказом: «Гайса (Иисус) в одно время был заключен жидами в темницу, не имеющую в себе никаких отверстий, кроме одной маленькой щели в потолке. Когда Иисус сидел тут заключенным явился к нему архангел Гавриил и сказал: выходи из темницы вот сквозь эту щель. Как я пройду сквозь такую маленькую щель, прежде всего голова моя не пройдет туда. – Нет, или, пройдет, сказал Гавриил. По слову Архангела, голова Иисуса чудесным образом прошла сквозь такую маленькую щель. Потом Иисус сказал Гавриилу, что теперь плечи мои не проходят. Архангел ему на это ответил: иди, пройдут и плечи. Глядь и плечи беспрепятственно прошли. После сего Иисус сказал, что грудь не проходит. Иди и это пройдет, сказал Гавриил. Таким образом Иисус вышел из темницы сквозь маленькую щель и вознесся на небо и спасся от мучений, какие хотели ему причинить жиды. В знак того, что у Иисуса беспрепятственно прошли голова, плечи и грудь сквозь такую маленькую щель – вот русские и шокунады, то есть, дословно переведя, тычут себя при молитве в голову, плечи и грудь». Вот наивное и сказочное объяснение киргизами причины, по которой будто бы русские осеняют себя крестным знамением. Это объяснение знают многие киргизы, что конечно навязано им татарами, называемые в аулах муллами. Посему я остановил особенное внимание на разъяснении нелепости сей сказки и выяснил им истинный смысл крестного знамения. Макан с другими киргизами в числе трех человек вполне согласился со мной, отсюда я приехал на летовку Мулдакалика, брата Макана. Этот старший брат совершенно  не то, что Макан. По характеру гордый, самомнительный и очень высокого мнения о своих знаниях по магометанской вере своей. Таковых в степи еще мало. Его почитают киргизы за муллу. Когда мы приехали к нему, к него было много гостей киргиз. Все пили чай. Зашли мы в кибитку. По-видимому радушно приняли нас. Меня усадили вперед на ковер и предложили чаю. После чаю стали угощать, по обыкновению кумысом. Я отказался, сказал, что это не христианский напиток. После сего Мулдакалик, наслышавшись от Макана, что я читаю по-киргизски о вере Христовой, начал горделиво пояснять мне, что у нас мусульман, закон повелевает и Богу единому молиться, омовение совершать перед молитвой, милостыню подавать, в Мекку ходить и т.д. а ваш русский закон велит ли вам русским Богу молиться, милостыню подавать, пост держать и ко святым местам ходить? Надменно спрашивает меня Мулдакалик. Это дало мне приличный случай побеседовать о христианстве. И я познакомил слушателей с учением о свойствах Божьих, о молитве к Богу, о посте, о милосердии к ближним и о милостыни, причем сделал заключение, что только такое учение о Боге, молитве, посте, милостыне и ведет душу человека к совершенству и к Царству Небесному и что такое совершенное учение преподано нам самим Господом и Богом Иисусом Христом, без веры в которого нет спасения; что Он истинный Бог, Слово Божие, Спаситель мира, в этом нет никакого сомнения, ибо тому ясно нас научают Божественные книги Таурят (книги Моисеевы), Зябур (Псалтырь Давыдова) и Инджиль (Евангелие), которым велит веровать и жить по их учению и ваш мусульманский шаригат (вероучение). Беседа сия много смирила Мулдакалика, он под конец скромно выслушивал предлагаемое учение, а гости его около 10-12 человек с особенной жадностью выслушали беседу мою о вере Христовой. Они никогда еще не слыхивали на своем родном понятном языке истинных слов о русской жизни, православном законе и необходимости спасения через Иисуса Христа.

            Отдохнув от пути у Мулдакалика, мы стали собираться к другим киргизам, в другой аул, более богатый, чтобы иметь возможность ознакомиться с большим числом киргизом, с их обстановкой, приемами и образом жизни. Аул, куда мы следовали, назывался по имени киргиза Бийбула, в 15 верстах от Мулдакалика. Здесь любезно приняли нас. Тотчас же поставили самовар, посадили рядом со мною своего муллу киргиза, обучавшегося в Троицком медресе. Мулла здесь добрый, симпатичный парень, не похожий на Мулдакалика, а равно и вообще на муллу из татар с насыщенным важным видом. Со мной, в дорожной сумке, были переводы Святых книг на киргизском языке. Мулла спросил меня: что у тебя такое в сумке. Я ему пояснил, что тут есть разные книги, в том числе есть и Инджиль. Мулла-киргиз попросил меня почитать из Евангелия. – Почитайте, почитайте, и мы послушаем, сказали простые киргизы, тут сидевшие, человек до девяти. Я им стал читать о Благовещении, о Рождестве Христовом, потом прочитал причту о Милосердном Самарянине. Чтение это на понятном им народном языке очень заинтересовало киргиз во главе с их простым и мало сведущим по мусульманскому вероучению муллой из киргиз. Все подсели ко мне еще поближе. Слушали со вниманием и одобряли все, что слышали. Споров и недоумения никаких не возбуждали, отрадно им было слышать на понятном им киргизском языке добрые наставления о богоугодной жизни. За сим перешли к частной жизни народов, содержащих православную Христианскую веру, как Господь по-видимому покровительствует им, помог им изобретать и пароходы, и телеграфы, и железные дороги, и телефоны, и разные машины, величием и богатством. Таким образом провели мы в добрых беседах и в чтении Святого Евангелия все время до самого ужина.

            Утром, после чаю, отправились мы в другой аул к богачу Согынбаю, где на этот день сосредоточивались всякого рода игры, забавы и т.д. Приехали мы к нему около полудня. У Согынбая было три жены, из них одна – последняя содержалась им, как самая ничтожная раба. Невольно беседа наша зашла о многоженстве и его гибельном влиянии на тихую, мирную семейную жизнь. Где много жен, там одни ссоры, смуты и брань. Каковы, с какой душой, спрашивается, выйдут из такой семьи дети? При этом я пояснил, что и Господу угоден брак только  с одной женой, и рассказал о сотворении мира, как Господь Бог сотворил из ребра Адама жену Еву. Не дал Бог Адаму многих жен, а благословил его с одной женой Евой и сказал: растите и множитесь, наполняйте землю и обладайте ею. «А ведь это правда»,заметили киргизы – «и в наших книгах говорится, что Адаму Бог сотворил одну жену – Хауану (Еву)».

            Здесь в ауле находились татары, разъезжающие с разными мелочными товарами из аула в аул. Один из татар (молодой лет 20) зашел к нам в кибитку. Прислушиваясь к разговору нашему с киргизами о пользе русской грамотности, татарин прямо резко стал отрицать пользу для киргиз русского образования, что это де для них неприменимо в жизни, им лишь нужно знать учение о вере мусульманской, тогда я постарался выяснить видимую практическую пользу русского образования, что чрез это познакомятся они с царскими законами и не позволят плутам обманывать их и пользоваться их собственностью, а сами правильно поведут свое хозяйство. Поговорил им о плодах образования – машинах, фабриках, заводах. К вечеру добрались мы ночевать в новый аул Кенжетая, человека небогатого. Приняли нас здесь весьма приветливо, вообще бедные принимают радушнее богатых. Сейчас же поставили самовар. Стали угощать чаем. Тут повели житейские разговоры о скоте, хозяйстве, о голоде и т.п. На сон грядущий разговор зашел об оспе, ее губительных действиях в степи и о том, что последний их сын чуть-чуть остался жив. Говорят де, что русским то средством можно спастись от нее, но у них этих спасительных средств нет. Я им рассказал об оспепрививании и как эта прививка, при помощи Божьей, спасает людей от смерти.

            На другой день все стали рано утром, чтобы всей семьей быть при благословении на заклании жертвенного животного. Мы стали одновременно с ними, входя во все условия их жизни. У киргиз колют мясо несколько иначе: они, что называется, по суставам разбирают всего барана перочинным ножом, но отнюдь не дозволяют себе разрубить чего-либо топором: это де грех. На это, между прочим, они указывали мне с гордостью: вот как де мы умело колем скотину, не так, как русские. По поводу сего примерами из жизни я пояснил им, что не в этом нужно искать спасения, а в добром учении, направленном ко благу человека, чтобы ввести душу его на том свете в Царство Небесное, и что в жизни дороже всего благородная душа, исполненная любви даже к врагам, а внешние обряды – это есть выражение сих благородных порывов души. Слово Божье, Спаситель мира, Иисус Христос повелел людям: любите врага вашего, благославите, добро творите ненавидищим и молитесь за творящих вам напасть, и получите на том свете Царство небесное. Вот об этом, побольше надо помышлять, - так закончил я с ними свою речь. Все слушали молча, не протестуя. Когда стало светло, в другой кибитке среднего брата Кенжетая изготовили для нас самовар и звали пить чай. Мы захватили с собой сухарей и здесь перед чаем подарили по сухарику всем детям отцу и матери их. Это ужасно их обрадовало, ели этот подарок с особенным душевным умилением. Существует поверье у киргиз, давно сложившееся, что если дальний гость сделает какой-либо подарок хозяину дома, то, значит, гость счастье привез в их дом и Господь благословит их прибылью в скоте. За чаем начал разговор я о празднике, о жертвоприношении и о том, какой смысл оно имеет. Киргизы с интересом слушали мою беседу.

            Отсюда стали собираться мы в лес навестить русского лесообъездчика Семена Сердюка.

            Приехали к Семену под вечер. Семен Сердюк уже старик, из солдат. Жены у него нет, а вместо нее подыскал себе в Кустанае постороннюю женщину и живет с ней как с женой и не стыдится этого. Русских людей редко здесь видят и живут они, как придется. Я помолился с ними, отслужил молебен, окропил их жилище святой водой и потом долго за полночь беседовал с ними, поучая их слову Божьему и раскрывая им ложность мусульманского вероучения. После сего совесть заговорила в Семене и он стал раскрывать мне свои грехи, что он незаконно грешит с чужой старухой, не говеет, не усерден к молитве, а раз из-за старуху на могилках киргизских и Богу молился по-киргизски, чтобы быть незамеченным производящими поруку леса киргизами и избавиться от их преследования.

            У Сердюка за чаем я побеседовал с киргизом Жантасом (с урочища Сазды близ Соляного озера Эбенея) о том, что Господь повелел иметь одну жену, а множество – выдумка человека.

            На другой день навестил другого лесобъездчика Овсянникова, живущего недалеко от Семена Сердюка. По просьбе Овсянникова, отслужил здесь водосвятный молебен; окропил святой водой их новый дом; все приложились к святому кресту. У этого объездчика трое маленьких детей. Я особенно внушал учить их молитвам и крестному знамению.

            Отсюда к вечеру возвратился опять к лесообъездчикам Кондратьеву и Осколкову, где и прожил еще четыре дня. Тут все захотели поговеть и прибщиться. Ежедневно мною отправлялись здесь часы и вечернее Богослужение. Наконец, 27 июня все 14 человек удостоились приобщиться Св.Таин по должном к тому приготовлении. Многие из них не говели лет до 8, а семейство Богданова за всю 5-летнюю жизнь в степи ни разу не бывало даже и в русском селении, не говоря уже о храме Божьем.

            В лето 1892 года, проезжая с целью обозрения области, на эту бедную семью Богданова обратил свое милостивое внимание даже Его Превосходительство. Господин Военный Губернатор Тургайской области Яков Федорович Барабаш, выдал ей из собственных средств достаточное денежное пособие с тем, главнейшим образом, чтобы родители поспешили отправиться в Кустанай и просветить Святым крещением своего почти годовалого и некрещеного еще сына.

            Отсюда, с Аулиекуля, отправился я в Кустанай по Тургайскому почтовому тракту. На этом пути посетил лесообъездчика Кузнецова и 7 семей, живущих около него и занимающихся гонкою смолы. А на станции «Бас агаш» Бог привел мне напутствовать весьма слабую больную старуху. К полудню 28 июня приехал в Кустанай.

                                                                           Продолжение следует

№9

Православный миссионер в киргизских аулах Тургайской области

            Во второй раз ездил я по аулам вверх по Тоболу и Аяту, а затем свернул на зимовку киргиза Карпыкова, на урочище Бистюбу, на урочище Сазду в зимовку киргиза Жантаса и на Соленое озеро Эбелей. Посетил я на этот раз 41 семейство русских и около них 6 семей татар.

            Печальна и трудна жизнь русских людей, рассеянных по киргизским аулам, не имеющих никакой оседлости. И живут они, терпеливо перенося все невзгоды от своих хозяев-киргиз. Если они в чем-либо не угодят киргизам, то последние или сожгут имущество, как сделали в ауле Сунчалы (на Аяте), с имуществом Емельяна Федосеева, или выгонят в открытую степь со всем семейством, как поступил киргиз Согынбай Аманкарагайской волости с крестьянином Каргиным; то вытравят скотом своим посев, как сделано на Убагане у Сергея Колесникова и т.п. И живут бедные мужички в таких условиях, терпеливо перенося все невзгоды и подчас забывая, что они русские православные люди.

            Но вникая ближе в жизнь русских переселенцев, я заметил благотворное влияние их на киргиз. Ясно видно, что этот все терпеливо переносящий русский мужичок является первым учителем земледелия киргиза, воочию показывая ему великую пользу от сего и постепенно приводя его к сознанию, что кочевая жизнь достойна номадов, блуждающих из места в место и недостойна человека мало-мальски мыслящего.

            Находясь в степи безвыездно вот уже девятый год, вижу, это теперь с распространением русских поселенцев по степи образ жизни киргизов уже резко изменился, особенно в пределах Николаевского уезда, где есть хорошая, плодородная земля. Прежде, чуть только стает снег, уже не привяжешь киргиза к зимовке, непременно укочует куда-либо за сотни верст и продолжается эта кочевка вплоть до снегов. Теперь уже не то в степи. Проходит апрель и май, а киргиз все еще сидит около своей зимовки: то сам сеет хлеб, то следит за посевом. Там выходит покос. Теперь уже киргиз не надеется на тебеневку, а все силы свои прикладывает, как бы побольше заготовить сена. А тут жнитво пшеницы и проса, а там молотьба ее. Таким образом все лето и сидит киргиз с аулом своим около лугов и запашек своих, постепенно приучая к оседлому образу жизни и к восприятию русских порядков.

            Навещая русские семьи, я поучал их главнейшим истинам веры, возбуждал, возгревал самосознание русского человека, каков должен быть по образу жизни, по поведению и по внешней обстановке русский человек. Наставлял их достойно ходить звания христианина в степи, подавая добрые во всем примеры соседям инородцам. Знакомил русских крестьян с христианскими истинами по сравнению с мусульманским вероучением. На таковых русских братьев своих я особенное обращал внимание, ибо они, находясь с киргизами в близких отношениях, отказывают громадные угодные миссионерскому делу: в нерабочее время, в длинные зимние вечера в простой братской беседе чего-либо доброго не наговорил истинный сын русской церкви и государства! А киргизы народ любознательный, со вниманием выслушивают все интересное, дельное, новое от человека мало-мальски ими уважаемого.

            Бог привел мне за эти 18 дней побеседовать и почитать слово Божье на киргизском языке 10 раз в разных углах степи, а именно: в ауле Качака, Мурмухаммеда (на Тоболе, на Аяте), у Бекмухаммеда Карпыкова на летовке, на дорогу в зимовку Карпыкова, на берегу реки Тобол во время пути на Бистюбу, на Бистюбе у киргиза Арслана, на Сазде у Жантаса, в кибитке у киргиза около бора Казан-Басов, у аульного старшины Аманкарагайской волости Мукаша и у киргиза Кошкара Сыр-Дарьинской области.

            Чтение обыкновенно начинались каждый раз по просьбе и желанию самих киргиз для уяснения тех или иных религиозных вопросов, о коих лично заходила речь, и преимущественно порядок при объяснительном чтении религиозных книг на киргизском языке была таковой: сперва читалось из книги «Премудрости Иисуса Сына Христова». После  этого чтения как-то невольно заходила речь о сотворении мира и человека и читалась мною Священная История Ветхого Завета на киргизском языке. Чтение двух этих книг возбуждали сильный интерес в слушателях-киргизах. Все на это восклицали: «это справедливо, вот и наши книги также говорят об этом». За сим направлял беседу об Иисусе Христе и Его воплощении от Пресвятой Девы Марии. Для уяснения сего и читалась мною на киргизском языке книжка «Первоначальные сведения о православной христианской вере». Затем если время и обстоятельства позволяли, то читалось и Святое Евангелие от Луки на киргизском языке, начиная преимущественно с Благовещения Пресвятой Богородицы, затем о Рождестве Христовом, чудесах Христовых. Это чтение религиозных книг на родном, их киргизском языке производило глубокое впечатление на души киргизов, слушали они положительно с сердечным умилением.

            В ауле Качака (на Тоболе) вместе с тестем проживает новообращенный святым крещением киргиз Василий Хмыров, занимаясь покосом среди киргизов. Поинтересовался я от киргизов (тут же находящихся), как они вообще смотрят на новопросвещенных из своих соплеменников. Оказалось, что хладнокровно, безразлично относятся к Василию Хмырову. «Воля Божья, говорили они: «так уж видно Богу угодно, что он был русским». Братья киргизы пожертвовали ему даже лошадь.

            В ауле Мурмухаммеда (на устье Аята) Терентий Лапин достоверно сообщил мне, что Устюйские молокане, занимаясь на Аяте и Тоболе рыболовством, стараются совратить православных христиан в молоканство. Один из таковых распространителей молоканства, по сообщению Терентия Лапина, есть казак Яков Михайлович Марусин. Сохрани Бог от них в степи!...

            Татары проживают по аулам Домбарской волости. Влияние татар, о котором мы говорили ранее, стало обнаруживаться и в том еще, что прежде киргизы на могилах ставили только срубы, а теперь к срубам стали прибавлять еще и камни с арабскими надписями, как это делается у татар, на срубах ставятся стропила, а сверху их и по углах срубов стали приделывать серповидные месяцы.

            На зимовке Карпыкова проживает русское семейство Максима Попова в числе 5 душ. Замечательно это семейство в степи. Оно служит добрым проводником русской народности в киргизскую степь. Киргизы за доброту, трудолюбие и обходительность весьма уважают его. Живя в киргизской мусульманской среде, он строго старается выполнять все русско-православные обряды. Приступая к полевым работам, Максим Попов непременно со всем своим семейством на пашне молится по православному обряду. И киргизы, замечая в его семействе христианские благочестие, не позволяют себе посмеяться над его молитвой. Дай Бог побольше таких добрых русских семейств – в степи! Максим Попов, грамотный человек; я снабдил его разными религиозными книгами, благословил иконой, а всех членов семьи крестиками, выяснив им, что таковая их добрая жизнь в степи любезна Господу Богу и что Господь не оставит их своим благословением.

            Тут же рядом с Максимом позорно живет волостной писарь, губернский секретарь П.Н.С. который сошелся с посторонней женщиной Л.Е.С. и живет с ней, как с женой на соблазн соседей-инородцев. Отслужил я с этими обоими семьями водосвятный молебен, все приложились ко святому кресту и были окроплены водой. Немало потом побеседовал с ними со всеми, какова должна жизнь русско-православного человека в степи. С., старинный обыватель киргизских степей, состоит уже долгое время волостным писарем в самой видной и первой Домбарской волости. Здесь же от волостного писаря я узнал, что Троицкий мулла Ишан (имени и фамилии его не знает) вот уже два раза за его жизнь в степи объезжал киргизские аулы в степи, наставляя их в мусульманстве, а богатые де киргизы, бывая в городе Троицке, считают своей непременной обязанностью побывать у этого Ишана, послушать его наставлений и передать ему установленную десятую часть от своего имени на мечети и на содержание мулл.

            С зимовки Карпыкова заехал я на летовку его в гости к самому Бекмухамеду Карпыкову, как к знакомому мне человеку по службе своей в Кустанайском двухклассном училище, где Карпыков имеет громадное влияние на сородичей своих киргизов. Он около 20-25 лет состоял Домбарским волостным управителем, имеет много наградных медалей. С ним поговорили о многом. В разговоре нашем о религиозных вопросах и о школьном обучении, он на словах казался не ревностным мусульманином и отвергал даже некоторые постановления Корана, если таковые противоречили коренным народным обычаям. Школьному обучению мальчиков-киргиз он, видимо, вполне сочувствует. Но если внимательно всмотришься в его жизнь, то не поверишь его словам. Так из трех его сыновей ни один не обучался в начальных русско-киргизских школах, а каждый из них обучался лишь у мулл-татар, и сам Карпыков имеет трех жен и многое другое.

            Следуя от Карпыкова на Бистюбу, я ночевал на реке Тоболе. Пьем чай, подъезжает к нам киргиз; посадили его с собой. Он за чаем, между прочим, заговорил, что дурно ведут себя русские женщины. Меня это удивило. Я стал расспрашивать его. Тут объяснилось, что Е.Т. (с Бистюбы, о коей я писал прежде) недалеко от сего места живет распутно с рыбаками. По поводу сего я объяснил киргизу, что это редкое исключение в русской жизни, что в семье не без урода, а что русско-православный закон повелевает даже не взирать плотскими глазами на постороннюю женщину, при этом сообшил ему 7-ю заповедь.

            На урочище Бистюбе на этот раз прожил я три дня, отправляя служение – часы и вечерню и поучая собратий своих быть воистину русско-православными людьми.

            При долгой моей службе в училищах Тургайской области многие киргизы в степи сделались мне знакомыми. Так, между прочим, и на Бистюбе есть мои ученики, один даже кончивший курс кустанайского двухклассного училища. Как только я приехал сюда, узнала об этом в ближайшем ауле жена Арслана, сын которого учился у меня в школе и заболел глазной болезнью. Киргизка эта (за отсутствием хозяина) сама тотчас же наказывает с русским Федором Ребро, чтобы я непременно ехал к ним в гости. «Он очень жалел моего сына, когда его глаза в школе болели, много для него хлопотал, он очень добрый человек, пусть непременно в гости едет», говорила жена Арслана Федору Ребро. Я дал слово приехать на другой день к вечеру, что и сделал. Принят и угощен был ими, как самый почетный гость. И провел у них ночь. Весь вечер разговор шел о пользе земледелия. Арслан, у которого гостил, высоко ценит земледелие и дорожит русским Михаилом Ребро, который заведует у него земледельческими работами. Это очень отрадный факт. Хорошо бы поставить его в пример всем прочим киргизам за его хорошее отношение к земледелии и уважение к русским земледельцам, у него находящееся.

            На другой день, к утреннему чаю пришел к нам мулла из киргизов, служащий в местной Бистюбинской мечети, с ним же был и мулла татарин, обучающий  в ауле киргизских мальчиков. Тут зашел разговор о том, что у уездного судьи теперь только и дела, что мулл-татар разбирает, да ими тюрьму наполняет. Действительно, в это время несколько татар-мулл было посажено в тюрьму по обвинению в разных убийствах. При этом и я немало распространялся о страшном вреде киргизам от татар, что они пустейшие сплетники, белоручки, работать не любят, а ищут обогащения легкими и нечестными путями: обманом, злоупотреблением простотой народной и т.п. Между тем русские, объяснял я им, сколько трудов полагают для блага киргиз, обрабатывая им землю, пользуясь за свой тяжелый труд только 3-й частью урожая, а 2/3 возвращает киргизу и тем самым наглядно, на опыте поучают киргизов, как нужно пользоваться великими благами, в земле сокрытыми. Все единогласно подтвердили истинность этих слов.

            После некоторых разговоров один из киргизов стал расспрашивать меня о празднике Крещения Господня, о крестном ходе на Иордан и как де то во время крестного хода не зябнет рука священника, когда он несет крест. Пользуясь этим благоприятным случаем, я рассказал им об истории Крещения. А за сим стал говорить им, что как дерзко и неблагородно поступают те киргизы, кои о празднике этом спрашивают: «когда шайтана в воду будете садить!»… Киргизы слушали это со вниманием и по окончании моей речи все громко воскликнули: «сохрани нас Бог от этого, такие дерзости о русской вере позволяют себе только глупые, молодые, невежественные киргизы!»

            Голодной зимой 1892 года русское семейство Михаила Ребро проживало вместе с богачом Арсланом в одном зимовочном доме. Семейство Михаила Ребро до того близко освоилось за 10 лет с бытом киргизов, с их языком, что положительно их не отличишь от киргизов. При всем том уставы православной церкви строго ими исполняются. Особенно хорош у Михаила Ребро сын Федор. Ему лет 20, он грамотный, знающий Священную историю, православный катехизис и прелестно владеющий киргизским языком. Его подолгу наставлял я, как он должен святить имя Христово в орде. Ссудил его с избытком разными религиозными книгами на русском и киргизском языках. Зимуя в доме Арслана, Федор Ребро занимался чтением религиозных книг на русском и киргизском языках. Книги эти мало-помалу перешли потом к ученику моему Мухамеджану Сералину и к бывшему Бистюбинскому волостному писарю Бексеиту Жуманьходжинову, прелестно знающим и русский язык и русскую грамотность. В том числе появилось у них и святое Евангелие на киргизском языке. Они подолгу читали его и между собой и совместно с другими киргизами. При этом (по рассказам Федора Ребро) находили все хорошо, только слова Спасителя на Кресте: «Боже мой, Боже мой, что ты меня оставил» давали им повод говорить, что «Иисус Христос только пророк, а не Бог, он будучи на кресте, призывает к себе другого Бога, Бог не дастся в руки на смерть». Потом читают, читают и при словах Иисуса разбойнику: «ныне же будешь со мною в раю» опять станут в тупик. Брат помянутого выше Бистюбинского волостного писаря Бексеита Жуманьходжинова – Кипчак после чтения христианских книг на родном языке, нынешней зимой в февраль месяце пешком пришел в Кустанай и по должном наставлении в истинах веры Христовой принял Святое Крещение с наречением Алексеем, а по крестному отцу Петровичем Степановым. Прежде он учился немного времени в Иргизском двухклассном училище во время моего там заведования, а потом по домашним обстоятельствам перешел для обучения в Перовск, где и окончил начальное русское училище. В начале мая месяца прошлого года сей новопросвещенный Алексей Петрович Степанов (урожденный Кипчак Жуманьходжинов), при помощи Божьей и добрых людей, отправлен в город Казань для продолжения образования в Казанской Инородческой Учительской Семинарии.

            Упомяну здесь еще о следующем явлении. Сижу я в гостях в кибитке у Арслана. Михаил Ребро в это время занимался уборкой сена. Услыхав, что я приехал, он бросает работу и едет ко мне. У богатых киргизов обыкновенно всегда имеется три кибитки: гостиная, домашняя и кухня. Михаил Ребро, как близкий человек к семье, зашел сперва в домашнюю кибитку оправиться. Там были одни женщины с детьми. Все они стали расспрашивать Михаила, как русские здороваются со священником, тот не объясняя им, сказал: «пойдем, увидите». Все киргизские со своими детьми потихоньку следует за ним. Михаил, войдя в кибитку, тотчас же, как подобает христианину, снял шапку и подошел ко мне под благословение. Женщины с детьми, наблюдая это, за кибиткой проговорили удивленно про себя: «ой-ой, крест полагает» и потом все они отправились на свое место в свою семейную кибитку. Вот как все русское интересует киргиз и киргизок!

            Теперь остановлюсь несколько на ауле при озере Сазд, близ соляного озера Эбелея. В этом ауле проживает всего 5 русских семей, в числе 30 душ обоего пола, в 120 верстах от Кустаная, в глухом захолустье. Жительствует здесь киргиз Жантас, который прелестно говорит по-русски, молодые годы своей жизни он провел на работе в казачьих станицах.

            Поистине добрый, все переносящий русский человек является учителем киргизов в житейских добрых делах. Так здесь русскими мужичками воздвигалась киргизу Жантасу прелестная и редкая в степи ветряная мельница, которая с осени же этого года была пущена в ход и работает теперь прелестно. С Жантасом я познакомился еще разъезжая по Аман-Карагайскому бору. Как только я приехал сюда, весь русский люд, здесь живущий, моментально бросил все свои работы и все 30 человек с великим благоговением степенно подходили ко мне под благословение. По благословение все попросили отслужить им водосвятный молебен с акафистом Божьей Матери, что мной и было исполнено. Все приложились ко Святому Кресту и окроплены были святою водою. Домохозяев благославил Святыми иконами, а всех вообще крестиками, грамотных наделил религиозно-нравственными книгами, а Ивана Ермолаева, как особенно хорошо и умело беседующего с киргизами на их родном языке об иконах, о святых угодниках, святых мощах и других истинах православия, снабдил Евангелием, Священной историей, книгою Премудрости Иисуса Сына Сирахова и житием св.Плакиды на киргизском языке, разъяснив, как нужно пользоваться такими книгами.

            Сам же хозяин Жантас в это время хлопотал об угощении меня. Под открытым небом сели все вокруг и просидели мы в беседах и разговорах обоюдных всю ночь, на рассвете немного заснули. О чем, о чем мы тут не поговорили! Жантасу и другим киргизам я рассказал, как русские православные думают о Боге, объяснил им иконы, крестное знамение и сообщил кратко жизнь Спасителя мира. Затем как-то невольно разговор перешел к истории киргизского народа: как жили киргизы, когда они не находились под властью русского Белого Царя, и что стало теперь с ними, когда они упросили Царя принять их под свою крепкую и правосудно-милосердную руку. Все русские и киргизы слушали со вниманием. Русским разъяснял, как они должны себя вести по отношению к меньшим членам государства – к киргизам, как должны свято чтить все святые уставы.

            На другой день опять вычитал им на молебен акафист Иисусу Сладчайшему, исповедал 9 человек, одну больную слабую старушку приобщил св.Таин. Похоронены здесь 2 покойника: старик 53 лет и младенец. Старик умер без напутствия, и похоронены они здесь без отпевания. Кресты на могилах их киргизы ломают, вообще не позволяют ставить. Ныне при мне были сделаны новые кресты и мы все крестным ходом отправились на могилы, где и водрузил эти новые кресты и отслужил панихиду. Попросил Жантаса, что он внушил другим киргизам одноаульцам не трогать сих крестов. Объяснил ему какой ответственности могут подвергнуться виновные.

            Отсюда я приехал на соляное озеро Эбелей. Здесь меня страшно поразил тот факт, что большинство служащих у Н. татары, даже управляющий татарин. Сам И.С.Н. с бритой головой и в тюбетейке. В комнате его нет икон и, садясь обедать, он не молится Богу. Принять я тут был сухо, так что, не отпрягая лошадей, направился в кустанай. На пути, во время остановок пришлось в трех местах познакомить киргизов с учением о Троице, об иконопочитании и другое.

                                                                                  Продолжение следует

№10

Православный миссионер в киргизских аулах Тургайской области

            В третий раз ездил я по степи с 22 июля по 1 августа. Непосредственно с киргизами побеседовал в летовке Бертимбая, на заимке Привалова с Читикинем и его спутниками, на летовке Читикеня, Жолтпаса и с земским ямщиком Умур-Узаком. На пути к Привалову пришлось переночевать в ауле Беркимбая (Аракарагайской волости), где Бог привел мне почитать киргизам книгу на киргизском языке «Акыл бере тугун кнеге» (Из премудрости Иисуса сына Сирахова). В конце чтения книги Беркимбай заметил, что эта книга, должно быть, написана мудрейшим человеком, но она де не из божественных. Потом у самих киргизов разгорелась охота узнать от меня, как мы веруем в Бога, как смотрим на иконы и для чего при молитве осеняем себя крестным знамением. В ответ на эти вопросы я вычитал им книжку на киргизском языке «Первоначальные сведения о православной вере». Видимо, чтение произвело сильное впечатление на ум и сердца киргизов. Беседа эта была у нас с 6 часов вечера до 11-12 часов ночи. На другой день утром, как только я отправился от сна, эти киргизы сами уже затеяли между собой разговор о земной жизни Спасителя, передавая друг другу жизнь, страдание и воскресение Спасителя…

            Исай Андреевич Привалов, к которому я теперь прибыл, ярый раскольник, за хулу на церковь он сидел уже в тюрьме. Он строго следует своим верованиям, распространяя мнимую старую веру между русскими заимскими соседями. В прошлом году не пришлось мне поговорить с самим Приваловым: тотчас же по приезде моем сюда уехал он в Кустанай. Нынче же он оставался на заимке, и я постарался с ним лично познакомиться. Сам я пошел к нему. Сперва разговор мы с ним вели о хозяйстве и плохом у него, сравнительно с прочими урожае, и наконец, разговор перешел на религиозные вопросы. Он стал жаловаться, как в мире идет все к худшему, стала сильная де распущенность нравов, особенно молодежи, и как это де тяжело переживать, жалко, когда люди заживо гибнут, говорил Привалов. При последних словах старик заплакал. Я разделил его речь о распущенности нравов молодого поколения за последнее время, заметив в то же время, что грех к мере по наветам дьявола был и есть, но при всем том в мире все идет к лучшему. Грех, говорил я ему, людей осуждать, мы видим, когда люди грешат, но не видим, когда они чистосердечно каются, все мы немощные сосуды и освящаемся и укрепляемся в добре в таинствах церковных, между тем вот ты, говорил я, сам отделившись от церкви Божьей, лишаете себя благодатных даров в таинствах. «Мы верим в благодать в таинствах, но нет настоящих священнослужителей», сказал  он. Тут я опять начал объяснять, что осуждать, унижать добро есть грех и стал объяснять ему мысль притчи о Мытаре и Фарисее. Вот и раскольники, сказал я, подобны этим фарисеям. Тогда Привалов вынес ко мне Святое Евангелие с толкованиями Иоанна Златоустого, объясняя мне, что Мытарь и Фарисей есть один человек. Я стал объяснять что речь идет о разных личностях, но нес мог убедить его в этом. Все же он долго слушал мое чтение и хвалил, как отчетливо и внятно я читаю. Так что же мешает тебе, говорил я, наслаждаться этим чтением в церкви? При этих словах подошел к раскольнику Привалову русский православный мальчик, сын его работника, и спросил: «дедушка, где поганая чашка, чтобы напоить вот эти татарчат? (жнецов он набрал себе все татары)» Такой вопрос мальчика меня страшно возмутил, и я начал говорить Привалову: где же у вас Евангельская правда, где применяемо слово Спасителя, который ел, пил с мытарями и грешниками? Где и как выполняете вы повеление Спасителя о совершении таинств? При этом я ему подробно рассказал историю присоединения к церкви целого хутора в 280 душ самых ярых раскольников в Орском уезде, которые во многих местах побывали, разыскивая достойного тайно-совершителя, и наконец, смирились, воочию убедились, что они предавались фарисейской гордости по наветам исконного врага нашего спасения дьявола. Привалов знал, что новообращенные действительно были самые ярые раскольники и по словам его столбы раскола и, когда услыхал об их обращении в лоно православной церкви, то задумался…

            После этого я отправился в семью Полумискиных, которая живет на заимке раскольника Привалова. Пришли ко мне два киргиза – один по имени Читикен, а другой его одноаулец (Убаганская волость №1 аул). На столе лежала книжка на киргизском языке «Плачь души грешника при расставании с телом», написанная стихами. Это что за книга, спросил Читикен. Я в ответ стал ему читать по-киргизски стихи этой брошюры. Она так заинтересовала киргизов, что они мигом подсели к нам вплотную и слушали с радостью. По прочтении сей брошюры, они еще просили меня – почитать что-либо на родном языке. Тогда я стал читать им священную историю ветхого завета, закончив жизнеописанием Авраама и жертвоприношением Исаака… Киргизы слушали с великим интересом, при чем видно было, что они разубедились в своих диких взглядах на нашу православную веру.

            На заимке сей, где я на этот раз прожил три дня, всего 4 семьи и все они жили между собой в страшной вражде. Свел я эти семейства и уговаривал помириться. При этом изъяснил им прощальную беседу Иисуса Христа. И слава Богу, наставление это послужило к полному миру их. Враждовавшие стороны поклонились друг другу в ноги, прося друг у друга прощение. По окончании всего этого случилось так, что полил давно желанный сильный дождь и напоил страждущую землю. Помолившись, все стали провожать меня в дальнейший глухой путь на заимку Омара Кошанова…

            Следуя до заимки Омара Кошанова, сделал я большой круг верст в 90, в тех местах, чтобы побольше побывать в киргизских летовочных аулах и при благоприятных условиях побеседовать с киргизами о христианстве. И действительно, на этом пути пришлось особенно благоприятно проповедовать слово Божье в двух аулах, при многом стечении киргизского народа. Так прежде всего я приехал в аул киргиза Читикеня (коему читал слово Божье на заимке Привалова). У Читикеня имеются еще два брата. Я остановился в кибитке старшего брата, как приято вообще у киргизов. Только что я зашел в кибитку, оправился от пути, как заходит сюда Читикен и всем воодушевленно рассказывает, что вот этот самый мулла (указывая на меня) очень хорошо, понятно и много читал мне по шоригату русскому и тут же все в подробностях опять передавал собратьям своим киргизам, что от меня слышал. Потом, выслушав от него все, что тот помнил, стали все просить меня, чтобы я еще почитал им что-нибудь о вере на понятном им киргизском языке. Я с удовольствием стал читать им книжку на киргизском языке «Первоначальные сведения о православной вере». Все слушали чтение это, как никогда не бывало еще в степи, с необычайным интересом, в немой тишине и с восклицаниями, особенно со стороны простодушных киргизов: «ах какой закон хороший, напрасно мы русских кафирами называем, как нас научают, подстрекают татары, один Бог знает, чья вера лучше!» В этом крае, вдали от Кустаная, киргизы весьма простодушны и гостеприимны. Здесь хозяин кибитки заколол для меня козленка, угостил меня, как настоящего гостя, а на другой день по должном угощении сам хозяин на верховой лошади проводил меня верст за 10 и поставил меня сам на должную дорогу.

            Результат посещения моего здешнего аула был следующий: Как только прошло лето, жена младшего брата Читикеня оставила мусульманство и своего мужа, пришла зимой ко мне и на второй неделе Великого Поста приняла от меня крещение с наречением Марией, а по крестному отцу Максимовой Котельниковой. Потом она была повенчена мной с новопросвещенным киргизом Иваном Григорьевичем Питиевским.

            По дороге отсюда мы остановились для отдыха в попавшемся на пути ауле №1 Убаганской волости. Здесь в кибитке киргиза старика Жолтнаса, Господь привел почитать киргизам о православной христианской вере. Кроме священной истории ветхого завета до Исаака, первоначальных сведений о христианской вере, еще для большего уразумения, что такое иконопочитание, вычитал я им по-киргизски из книги «Училище благочестия» об Иоанне Дамаскине. Не ожидая и никогда не помышляя, что есть многое хорошее в книгах православных, и вдруг услыхав на понятном родном языке такое доброе учение о Боге и православной вере – восторгу и удивлению киргизов не было конца… В числе слушателей сих был киргиз Масабай Тлемисов (№1 аула Убаганской волости), он в знак особенной признательности за доброе чтение вызвался даже проводить меня (в виду совершенной бездорожицы к месту моего следования) до следующего по пути к заимке аула Иглика Языева. Аул сей отстоял от того места в 40 или 50 верстах, и этот киргиз впереди нас ехал все помянутое расстояние на своей верховой лошади, указывая мне прямой и удобный путь. Факт этот в высшей степени отрадный и достопримечательный в степи. Редко где встретишь, чтобы 40 или 50 верст даром, за одно спасибо, провожали к месту следования.         

            На ночлег прибыли мы к хорошо знакомому мне киргизу Иглику Языеву, весьма влиятельному человеку в своей волости. Иглик грамотный и весьма разумный киргиз, дети его обучаются в киргизском кустанайском училище, а старший сын, окончил курс двухклассного Кустанайского училища, когда я там был учителем, и поступил было за сим в Оренбургскую гимназию, но там, к сожалению, скончался от чахотки. Принять я был здесь весьма радушно, как бывший учитель любимого и умершего уже их сына. Хозяин попросил меня гостить у него, сколько угодно. Много беседовали мы о разных предметах.

            На третий только день доехал я до русской заимки на земле Омара Кошанова, где проживает 6 семейств. Помолился с ними, наставлял, как нужно святить имя Христово в киргизской степи, благословил некоторые семьи иконами, а всех крестиками, грамотных наделил книжками, просветил святым крещением одного русского младенца, напутствовал больную старушку и отправился далее на заимку татарина Казанской губернии Сафаргалия Байрам-Галиева.

            Как ни стремится высшее начальство, чтобы татар в степи не было, все же они живут среди киргизов. Так Сафар-Галий Байрам-Галиев, находясь среди киргизов, обзавелся скотом, хозяйством и даже совершенно по-киргизски живет в кибитке и кочует вместе с киргизами вот уже 7 лет. Заимка его возле леса. Зимой он закупает делянки строевого леса и для занятия разными работами по лесной части привлек к себе 6 семейств русских из Челябинского уезда, весьма безразлично относящихся к церкви и ее обрядам. Так Ф.С. живет здесь невенчанный с девицей Ф.Ч. вот уже 2 года, а мать Ф., вдова А.Ч. открыто говорит уже, что нет особенного греха в безбрачном сожительстве. В комнатах у всех этих русских (работников Сафар-Галия), кроме Зубкова, нет икон, крестиков тоже ни на ком не оказалось. Собрал я здесь всех вместе, помолился с ними, отслужил водосвятный молебен, наставлял их, что такое, по слову Божьему браки безбрачное сожительство, что такое иконы и почему их необходимо иметь в домах своих, как важно носить крестик, на коем совершено наше спасение…

            Отсюда отправился я на заимку Лопатинскую (на земле киргиза Агатая), где в то время проживало 7 дворов русских поселян. Здесь забрался в число верных сынов Божьих молоканин Василий Васильевич Петров на соблазн слабых в вере поселенцев в киргизской степи. Здесь в беседах я предостерегал слушателей от увлечения молоканским учением.

            Следуя далее, заехал и на зимовку помянутого выше киргиза Агатая, где проживают 2 русских семьи. Здесь оказался особенно приятным и любезным для русского сердца крестьянин Фрол Кремнев, который проживает в киргизских аулах не один уже десяток лет. Он достойный сын православной церкви, немало распространяет между киргизами православное учение, которое приемлется от него с большим доверием. Он, как старожил в степи, описывал мне киргизов в том виде, что «жизнь их истинно патриархальная, тихая, киргизы гостеприимны, для гостя последнее готовы истратить, любознательны, духа татарского в них еще нет, все доброе, полезное они выслушают и принимают к сердцу». Это воистину правдивый отзыв крестьянина-старожила в степи. Необходимо ограждать киргизов от вредных татарских влияний! Сколько мог, разъяснял я Кремневу христианство по сравнению с мусульманством по книжек «О превосходстве христианства пред магометанством», чтобы с большим умением и тактом мог он при случае выяснить киргизу что такое вера православная…

            Подобные же поучения были у меня на заимке раскольника Привалова и Лопатинской, на первой с сыновьями крестьянина Полумискина, на второй с Уколом Балтаевым, которые, живя в киргизской степи, зная киргизский язык и русско-православную грамоту, не мало трудятся, в простоте своего сердца на пользу христианства.

                                                                            Продолжение следует

1895 год №20

Православный миссионер в киргизских аулах Тургайской области

            27 мая, по распоряжению Его Преосвященства, Преосвященного Макария, Епископа Оренбургского и Уральского, по отправлении Божественной Литургии и молебна Св.Первоучителям Словенским Кириллу и Мефодию, выехал я с учеником Кустанайского двухклассного училища Петром Чермяниновым в киргизскую степь с миссионерскою целью. При посещении русских семейств, проживающих в аулах, я служил всенощные бдения, часы, молебны и панихиды по усопшим. По окончании богослужения беседовал, как русский человек должен ходить достойно звания христианина подавая добрые примеры русско-православной жизни, чтобы и темные соседи инородцы, видя добрые дела наши, мало по-малу приучались к усвоению русско-православных истин.

            Первая на моем пути была заимка Степунина, где проживает 13 семей. При разговоре о киргизах Семен Степунин (проживающий в орде более 25 лет в тесном общении с киргизами) высказывал, что они твердо держатся своих родных порядков, - так раз одного киргиза избили только за то, что он надел русскую одежду, - и сильно тяготеют  к туркам,  в частых разговорах только о одних турках отзываются с самой хорошей стороны.

            29 мая прибыл на заимку Золотухина на землю киргиз Исена и Талыса, где тоже живет 13 русских семей. Здесь я наделил всех грамотных книжками религиозного содержания, а знающих киргизский язык, кроме того, снабдил священными книгами (мелкими брошюрами) на киргизском языке. Наставлял их, как они сами должны предварительно выучиться читать эти книги на киргизском языке и только по самом тщательном изучении самими уже читать их и киргизами. Убедившись в святости и душеспасительности сего дела (чтения брошюр) христиане хотели приложить к нему все свое старание.

            На этой заимке Бог привел побеседовать о вере христианской с пастухом киргизом Маканом, которому, согласно его просьбы, прочитать из священной истории Ветхого завета. Чтение каждой статьи сопровождалось показыванием того же содержания картины (с собой имею библейские картины Ветхого и Нового Завета). Чтение, сопровождаемое показыванием картин, очень увлекало слушателя – киргиза и осязательно знакомило его с христианским иконопочитанием.

            30 мая я посетил две русские семьи на зимовке киргиза Нурпеиса Байтенова, три семьи на зимовки Асабая и две семьи на заимке Кривощекова.

            31 мая приехал в зимовку киргиза Каляки. Здесь встретил 2 русские семьи, долго и о многом говорил я с ними касательно киргиз и жизни русских среди них. Один из русских, Андрей Ванякин, много лет жительствует здесь и хорошо освоился с домашнею обстановкой и духом киргиз. Говорит он по-киргизски, как истый киргиз. Вот он слушая мою речь, высказал давно лежавшее на его сердце сомнение: «кажется, грех соблазняет киргиз в крещенную веру». По поводу этого я прочитал и объяснил им брошюру «О превосходстве христианства пред магометанством», что произвело сильное впечатление на сердца их. Тут только они поняли, что такое христианская вера по сравнении с мусульманским нечестием. «Недаром, заметил Ванякин, некоторые молодые киргизы, впервые слушая чтение христианских книг на своем родном понятном языке, начинают склоняться к принятию православной веры, и прошлой зимой упорно среди киргиз ходил слух, будто из Тургайского уезда 60 молодых киргиз собираются идти в Кустанай креститься». Лично до меня доходили и такие слухи, будто дочь одного Тургайского учителя-киргиза, Султанаа Исенгазы Бабина, будучи смертельно больна, исцелилась по молитве отца Иоанна Кронштадского, к коему за молитвой о больной обращался Исенгазы Бабин телеграммой.

            1 июня я приехал в заимку татарина Сафара Галия Байрамгалиева. Здесь было 8 русских семей и 3 семьи татар.

            По соседству с сей заимкой жил лесообъезчик Голощапов, который, по словам многих русских, принадлежал к хлыстовской секте и упускал случая внушить сектантское учение и русским. На эту тему по преимуществу и направлены были мои беседы здесь. Голощапов особенно усердно внушал хлыстовство сыну лесообъезчика Данилова, лесообъезчику Чиченкову и крестьянину Фролу Кремлеву, но, слава Богу, не имел успеха. Зато Господь не благословил его долгой жизнью, он во цвете лет сгорел в кордоне.

            И здесь крестьяне высказали мне, что добрые киргизы могут получать спасение и без крещения. По поводу этого я выяснял им беседу Иисуса с Никодимом, о том, что кто не родится водою и Духом, не впадет в Царство небесное.

            На этой заимке случилось пять ямщиков киргизов, которые занимаются перевозкой леса в город. Они подошли ко мне поздороваться. Поговорив с ним о перевозке леса и цене за это, мы перешли в разговор на религиозную тему. При этом из книги «Первоначальные сведения о христианской вере» я познакомил киргиз с христианским учением о свойствах Божьих, о воплощении Иисуса Христа и Его земной жизни, о 10 заповедях, об иконопочитании и крестном знамении. Они слушали с великим вниманием. Видно было, что это чтение и объяснение породило в нетронутых умах слушателей-киргиз много добрых мыслей относительно православной веры.

            2 июня приехал в заимку Агатаева, где проживают 10 русских семей. Одна семья здесь молоканской секты. И без того положение русских в степи в религиозно-нравственном отношении плохое: находясь вдали и от храма Божьего и от священника, они постепенно охладевают к сим последним, а если к тому же молоканин войдет в их среду, то и совсем нехорошо. В особенности я разъяснял жителям сей заимки, насколько пагубна ересь молоканская. Так как молокане особенно восстают против иконопочитания и обрядов, то беседу свою я закончил рассказом, как один священник вошел в дом молоканина, где находилась на этот раз одна старушка. Батюшка и говорит: «что у вас, бабушка, иконки-то нет» - «Да мы не почитаем их и не держим в домах», ответила старушка. Вглядываясь в обстановку избушки их, батюшка заметил, что на стене в приличной раме висит фотографический портрет солдатика. «Это какой портретик?» спрашивает батюшка. Тогда старушка, повеселее и ободрившись, отвечала: «ах, родимый, это  мой единый любимый сыночек, он служит солдатом в далекой стороне, вот тогда только и отойдет у меня горе от сердца, только и порадуюсь, когда посмотрю на этот портрет и вспомню милого сыночка». «Вот, бабушка, сказал тогда ей священник, если тебе так мил и дорог портретик сына твоего, то как особенно высоко должны мы чтить изображение Иисуса, Божьей Матери и святых». Тогда старушка глубоко задумалась и сознала свой грех. Этот простой рассказ произвел сильное впечатление на простые сердца слушателей.

            В тот же день я был на заимке киргиза Сунова №3 аула Аракарагайской волости, где посетил проживающую здесь одну семью Афанасия Едаменкова. Проживает эта семья в аулах уже 6 лет и за это время никто из семьи не говел. Я помолился с ними при отправлении водосвятного молебна и побеседовал с ними о таинстве святого причащения. Сознание, что они русские люди и христиане, у них ныне пробудилось. С внешней стороны землянка их убрана весьма прилично.

            Вообще слух, что ездит по киргизским аулам с целью посещения русских семей по аулам священник, - распространяется по всей степи, а потому русские семьи готовятся ко встрече его, упорядочивая и себя и обстановку своего жилья по русскому обычаю.

            3 июня в зимовке киргиза Агатая посетил 6 русских семей. «Спасибо, батюшка, говорили мне здесь русские, зато что Вы наведываете нас, и киргизы, видя это, смотрят теперь на нас не как на заброшенных и никому не нужных людей, а как на таких русских крестьян, за которыми тоже наблюдает царь, посылая к ним священника.

            Я здесь записал в приют Общества Попечения о начальном образовании сына Фрола Кремлева – Адриана – 11 лет, который прелестно говорит по-киргизски. Отец его, долго дивя в степи, тоже примерно изучил язык и быт киргизов и пользуется редким доверием со стороны их. С ним опять немало я беседовал о христианстве по сравнению с мусульманством.

            К полудню приехал я в аул Кенжебая, где ныне проживает 3 русских семьи. Аул этот в густом березовом лесу. По случаю прелестной погоды остановился я не в землянке, а прямо под деревьями. Тут подошли ко мне три киргиза. Беседуя о том о сем, сидя за чаем, наконец, перешли в разговор и на религиозную тему. Бог привел прочитать им священную историю ветхого завета. Особенно восхищало их Евангельское чтение о Благовещении и Рождестве Христовом, сопровождаемое показом библейских картин. Кончил беседу с ними сообщением 10 заповедей. Удивлению сих слушателей не было конца, видно, что никогда они ничего подобного не слыхивали.

            К вечеру приехал я в аул Дзузея, у коего проживает 7 русских семей.

            4 июня я был на заимке киргиза Тюлюппая. Здесь проживает 5 русских семей. При беседе здесь с русскими о житье их среди киргиз, русские степные старожилы говорили, что с приходом в степь русского народа, многое изменилось в жизни киргиз. Киргизы говорят: «русский царь сперва на длинной веревке держал киргиз, а теперь мало-помалу все этой веревкой приближает и приближает их к русским и осталось уже свободной веревки совсем мало, раз потянут за нее и будут киргизы вместе за одно с русскими жить».

            К полудню 4 июня приехал на 2-ю заимку, того же киргиза Тюлюппая, где проживают 5 русских семей. Близ сей заимки были кибитки кочевников киргиз, куда я пошел, по отслужению молебнов и по окончании беседы с русскими. Принят был здесь весьма сухо. Молодая хозяйка киргизка в доме стала с сердцем говорить: «зачем это крестятся киргизы, из-за чего бросают родного отца, мать и родных, их по-моему нужно сжечь доя примера других». Киргиз же сдерживал ее, а она все горячилась. Оказалось, что один из их родственников крестился. Вспыльчивую киргизку я стал успокаивать, говоря, что все в жизни идет к лучшему и что она напрасно унижает все русое, а свое киргизское восхваляет; чтобы узнать где истина, нужно у других людей, более умных, спросить, а то иначе можно впасть в ошибку. В конце своей беседы привел ей киргизскую пословицу: ворона своего вороненка называет «ах ты мой беленький», а еж своего еженка «ах ты мой мякинький». На киргизку это подействовало успокоительно. Поистине – знание инородческого языка с его мудрыми народными изречениями – это великое связующее звено между двумя разными народностями. Киргиз тогда стал расспрашивать меня о порядке крещения, как и из-за чего на самом деле стали некоторые киргизы креститься. Тогда я рассказал им порядок крещения, и какие заповеди исполняют. Вспыльчивая, но простодушная киргизка совсем успокоилась и молча, без всяких возражений, слушала наш обоюдный братский разговор о новокрещенных.

            Когда я возвратился на заимку, спустя некоторое время, пришел ко мне из помянутых выше кочевок один киргиз, который был в отлучке, когда я гостил у них в ауле. Я пил чай и его посадил с собой. Его это весьма польстило и он стал хвалить все русское. Тогда я киргизу сему выяснил, что большой грех будет тому человеку, которых русских называет кафирами, и долго читал ему «Акылк бере тугун кнеге». Чтение это весьма понравилось киргизу.

            5 июня я приехал в заимку Воробьевскую. Здесь живет 10 русских семей. Весь народ был на полевых работах. Меня попросили побыть до другого дня и я остался.

            Рядом с заимкой была кибитка пастуха-киргиза. Я зашел к нему в гости. Тотчас же поставлен был самовар. Я с своей стороны наделил все семейство калачом и конфетами. Дети киргиза бесконечно были рады, а родители их, видя радость детей, еще более умилялись. Недаром существует у киргизов пословица «если уважаешь хозяина – накорми даже его собаку». Здесь почитал «Акыл бере – тугун кнеге», а в конце чтения сообщил главные истины православия.

            6 июня к вечеру приехал я на заимку киргиза Омара Кошанова. Здесь проживают 10 русских семей. Здесь пришлось побеседовать с киргизом Алияскаром, который, зная, что я на киргизском языке читают вероучительные книги, пожелал теперь послушать чтение… На все это киргиз восклицал: «ай, жарыктык соз» (ай святое прелестное слово).           

            Хотел было я  тот же день выехать далее, но жители сей заимки стали упрашивать, чтобы я еще остался ночевать у них и еще отслужил у них Всенощное Богослужение и часы «мы еще с великого поста, говорили они, не слыхали службы Божьей». Я с радостью исполнил их благочестивое желание. В конце богослужения я выяснил им, как спасительно проводить добрую жизнь на глазах киргиз в назидание последним и как наоборот пагубно вести Богопротивную жизнь в орде на соблазн меньших наших братьев – киргиз. В полдень посетил заимку Силантьева, где живут 3 семьи, заимку Чураковскую, где проживает 18 семей и  тот же день отправился на заимку Петра Полумискова. На дороге заехал пить чай к кибитку киргиза Аманкарагайской волости Терекбая. Он, узнавши, что моя обязанность посещать русских, разбросанных по аулам, и что это мной делается по распоряжению начальства, принял меня весьма радушно. Тотчас же был поставлен самовар. Тем временем пошли разговоры разные, и Бог привел мне здесь почитать о сотворении мира, человека, о детях Адама и далее историю завета. «Неужели на самом деле русский закон?» с удивлением все спрашивали.

            Следуя далее, я остановился было ночевать в ауле киргиза Сыздыка Жанзакова Аманкарагайской волости, но здесь принят был не радушно. Видя это, я тотчас же велел запрячь лошадей и решился доехать ночью до русской семьи Петра Полумискова, куда и прибыл около рассвета 10 июня. Отсюда 11 июня направился глухой степью в Аман-Карагайский лес, с целью посетить лесообъезчиков и других русских наших братьев, проживающих здесь, как-то пильщики, дегтярники и другие.

            В дороге до сего леса пробыл я 3 дня, причем одну ночь пришлось провести в ауле Омара Куттухуджина и одну ночь у Мукаша Тайхуджина. Эти дни – дни великого у киргиз праздника «Айта» или «Курбан-Байрама» с особенным удовольствием провел я в этих аулах, наблюдая порядок празднования. Омар Куттухуджин любопытный и общительный киргиз. У него в кибитке довольно много пришлось побеседовать о ветхозаветных жертвах… Во время разговора хозяин кибитки Омар спросил, нет ли чего почитать у меня. Я ему вынул книжку «Акыл бере – тугун кнеге» и стал читать. Всеми бывшими в кибитке слушалась эта книга с великим вниманием и интересом. Оказалось, Омар умеет читать на русской транскрипции, хотя русского языка совершенно не знает, он и попросил подарить ему эту, по его словам, в высшей степени мудрую книгу, что мной и было сделано.

            14,15 и 16 июня я был на кордоне Аман-Карагайского лесообъезчика Кузнецова, где проживает 11 семей пильщиков и дегтярников. На кордоне лесообъезчиков на Алиекуле (3 семьи) и лесобъезчика Медведева (3 русские семьи). Лесобъезчик Григорий Седведев весьма хорошо говорит по-киргизски. Его снабдил всеми святыми книгами на киргизском языке для чтения их киргизам, с которыми Медведев, благодаря совершенному знанию их языка, находится в тесном и постоянном общении и пользуется их уважением и доверием. Здесь же был один симпатичный русский мальчик, сын вдовы Коробовой, он владел киргизским языком, как своим родным и был в постоянном общении с киргизами. Его записал для обучения в приют Общества попечения о начальном образовании, чему как мать старушка, так и мальчик были бесконечны рады.

            17 июня был на кордоне лесообъезчика Овсянникова, где проживают 2 русских семьи. Здесь бог привел в кибитку киргиза Козыбая Жералина Аманкарагайской волости №5 аула, вычитать и объяснить книжку «Первоначальные сведения о православной христианской вере». Удивлению киргиз не было конца, а хозяин Казыбай восклицал: ничего подобного нам наши муллы не внушают, только и знают они унижаться пред богачами в ожидании богатых от них подарков.

            В этот же день посетил 2 русские семьи на озере Ортаншижаркулью Оказалось, что семьи эти живут в степи 7 лет, и за это время никто из них не говел, поэтому я внушал им, как необходимо ежегодно и неупустительно приобщаться св.тайн.

            Ночевать пришлось мне в ауле хорошо знакомого мне киргиза султана Тлеу Сейдаллина, старшего помощника Тургайского уездного начальника. Тлеу на этот раз случился дома. Он принял меня весьма радушно. Долго и о многом переговорил. Между прочим высказал султану, по поводу брошюры «Первоначальные сведения о православной христианской вере» на киргизском языке, что она весьма дурно переведена на киргизский язык, и к сему присовокупил, как студенты  академии долго спорят с муллами мусульманами относительно догмата, что Бог един, но в трех лицах.

            С удовольствием погостил и здесь. А в глазах простых киргиз много поднял свой авторитет тем, что с почетом был принят таким великим в их глазах человеком, каков султан Тлеу Сейдаллин.

                                                                              Продолжение следует

1895 год №23

Православный миссионер в киргизских аулах Тургайской области

            18 июня я прибыл в зимовку Исеня-Амана, Дамбарской волости №2 аула, где Бог привел мне посетить и укрепить в вере русскую семью Якова Ник. Малкова. Семья эта, проживая в степи шесть лет, ни разу не была в храме. По внешней обстановке жилища и по образу жизни члены этой семьи скорее походят на киргиз.

            После беседы с ними они заплакали и попросили исповедать их, а в Успенский пост обещались все съездить в город и приобщиться Св.Таин.

            С одной стороны, жалко смотреть на жизнь сего русского семейства, а с другой стороны, и необходима их жизнь в таком глухом ауле, каков и есть аула Исень-Ашана. Здесь этот Яков Малков строит киргизам деревянные дома, занимается на глазах у них земледелием и таким образом первый на самом примере показывает им русские порядки. Посещение таких семей священником, хотя и раз в два года, положительно необходимо для блага церкви Божьей.

            19 июня я был на соленом озере Эбелей, где посетил 2 русские семьи – конторщика Владимира Кравцева и рабочего Герасима Кошеварова. К полудню 19-го июня приехал в зимовку киргиза Жантаса, у коего ныне в ходу прелестная для глухой степи ветряная мельница, где бывает постоянное стечение киргиз для помола. Здесь я с удовольствием пробыл и 20 июня. Помолился здесь с 4 русскими семьями при отправлении Всенощного Богослужения, Часов и водосвятного молебена. Службы сии совершались на глазах многих киргиз, которые с любознательностью следили за всем и воочию убеждались, что русские люди знают Бога и его Святой закон, молятся ему, при чем развеивались предубеждения многих киргиз, будто русские совсем не знают Бога, та как глухая киргизская степь видит у себя или русских чиновников, которые (за самыми редкими исключениями) не осеняют себя даже и крестным знамением, или простого мужика, долго бродившего по степи и охладевшего сердцем к русско-православным религиозным обрядам. Так как здесь при мельнице постоянное стечение киргиз для помола из всех окрестных стран, то Бог привел мне знакомить их с истинами веры Христовой: много читал им из Священной истории ветхого завета, а равно и Святое Евангелие от Луки на киргизском языке. Видно было, что некоторые слушали в простоте сердца, а некоторые, как видно, с предубеждением. В то же время я сообщил им и то, как крестился ученый Казанский мулла Ахмеров после 9-летнего спора об истинах веры Христовой с Казанским протоиреем отцом Маловым, что произвело тоже немалое впечатление на слушателей киргиз.

            Не упускают пользоваться для мусульманской пропаганды такими оживленными киргизскими пунктами и татары. Так здесь сооружена мечеть, где служит около 15 лет Казанский татарин, кроме того здесь беспрестанно ютятся татары то с мелочным товаром, то со швейной машиной. Они то и настраивают киргиз против православной веры и русских порядков. Татары обратили внимание и на мои миссионерские по степи разъезды, ненавистны они им стали. По поводу их один татарин из Кустаная (по сообщению мне очевидца Ивана Андреевича Ермолаева) говорил раз этим киргизам следующее: в Кустанае есть поп, совратитель киргиз, он сам неизвестно из какой народности, только по-киргизски хорошо говорит, разъезжает он по степям с целью обращать вас киргиз, чтобы вы веру свою бросили; с ним поговорит киргиз и достаточно, точно духа нечистого в сердце посадит, и крестится киргиз, не устоит в своей вере, а потому бойтесь его, с ним не имейте никакого общения и разговора.

            С 20 на 21 июня ночевал я в летовках Жантаса, хозяина помянутой выше ветреной мельницы. Летовки эти находились от мельницы в 10 верстах. Был тогда Петров пост. Хотел было Жантас заколоть по случаю моего приезда барашка, и весьма удивился, когда я отказался от него по случаю поста. Киргизы высказали, что мы еще впервые видели, как русские исполняют пост. Пользуясь этим, как он плоть смиряет и дух делает бодрее и человек делается мягче и вообще рачительнее в деле спасения своей души. К сему присовокупил и пост пророка Моисей и сорокодневный пост Господа нашего Иисуса. Слушали внимательно.

            21 июня посетил одинокую и далеко заброшенную в степи Даниила Корнеевича Клеменкова. Приезд мой сюда семью эту бесконечно обрадовал, ибо здесь при смерти была больная «сибиркой» мать Даниила, старушка 60 лет Ульяния, которую я напутствовал Св.Тайнами. Помолился с ними при отправлении водосвятного молебна, снабдил их из своей маленькой аптечки, нашатырем и направился далее.

            Следуя на урочище Бистюбу, я заехал чай пить и лошадей покормить в одинокий киргизский аул Кутубая Жаманбаева Бистюбинской волости из рода Жаппасов. Жаппасы, вообще, киргизы мирные, добрые и гостеприимные. Вдруг здесь, сверх всякого ожидания, получаю отказ в приеме под разными предлогами: и вода де у них плохая, и корм – де здесь лошадям плохой и прочее… Зная характер киргиза, вижу, что кроется какая-то иная причина и, не взирая ни на что, слезаю с экипажа и иду в первую и лучшую кибитку, объясняя, что я человек привычный и к плохой воде, а лошади и без корму немного отдохнут от дороги. В чем же оказалась причина негостеприимства сего? Именно в том, что тут в качестве муллы проживает кустанайский татарин. Этот татарин увидал меня и зная, что воспрещено проживать татарам в степи в качестве муллы, захотел отклонить меня от аула. Татарин этот, оказывается, едва умеет читать мусульманскую грамоту и живет у них, наполняя головы их разными фантастическими рассказами против православной веры и русских порядков. На вопрос мой поговорить о вере, он незаметно уклонился от этого разговора, вышел из кибитки и более ко мне не приходил. Прочие все киргизы удивленно заметили: «Э-э! нашу мулла, видно, мало знает по закону».

            Тут случились больные лихорадкой. Обратились ко мне за советом в болезни. Я снабдил их касторовым маслом и двумя порошками хины, разъяснил, как они должны этим пользоваться. Угостили здесь меня чаем и дали мне даже верхового проводника, который и вел нас верст 15, пока не поставил на торную и верную дорогу, ведущую на урочище Бистюбу, куда я прибыл 22 июня.

            В урочище Бистюба я навестил 2 русских семьи. По словам здешних русских поселенцев, в виду появления случаев крещения киргиз, до сего неслыханных еще в киргизской степи, по степям стал разъезжать мулла ишан из-под Тургая и внушать киргизам мусульманскую веру, которую они весьма мало знают.

            23 июня, на зимовке киргиза Байкадама (на реке Тоболе, в 150 верстах от Кустаная), посетил две русские семьи. Здесь Бог привел мне знакомить с истинами веры Христовой трех киргиз. Особенно тронула их последняя притча о богатом и Лазаре. Тут простые сердца их вполне чувствовали истинность сего учения, ибо они каждый час видят, как богачи киргизы обижают бедных. Особенно сильно увлекся этим двадцатитрех летний холостой парень Миндыбай Кантюров. Он, выждав, когда другие два киргиза ушли от меня, сказал мне: «знал я и прежде, а теперь еще больше уверился, что русская вера лучше нашей киргизской, только тяжело отступать от привычной родной веры, но все-таки я подумаю окончательно и приду к тебе в Кустанай».

            В тот же день на зимовке киргиза Баеке Жуку я посетил одинокую русскую семью Игнатия Петровича Лунева. Отслужил у них водосвятный молебен. Все приложились к кресту и были окроплены святой водой. Больного хозяина Игнатия напутствовал святыми тайнами. Бесконечно было радо это семейство моему приезду.

            Отсюда по дороге, лежащей по берегу Тобола, поехал прямо в Кустанай.

            3 июля я снова отправился с целью посетить русских лесообъезчиков на заимках киргиз Жангусака две семьи, и Эдиги Атносова – шесть семей, также был на кордоне лесообъезчика Аманкарагайского бора Василия Кондратьева на урочище Аулиекуль. По приезде моем сюда тотчас же пришел ко мне киргиз Мулдакалик, как хороший мой знакомый, поздороваться. С ним же вместе пришла и его жена. Почайничали вместе, поговорили о скотоводстве и земледелии, затем сам Мулдакалик стал просить почитать ему очень ими любимую книгу «Акыл бере – тугун кнеге». Чтение ее слушалось ими с истинным удовольствием. Затем на этот же раз приехал из летовки, отстоящей в 30 верстах от сего кордона, брат его Макан. Ему же сам Мулдакалик передавал последовательно то, что слышал из книги. «О, я уже это слышал от него в прошлом году», сказал Макан: «ну-ка еще почитай мне, мулла, о Моисее, об Иосифе», просил в свою очередь Макан, что мной и было исполнено  с истинным удовольствием.

                        С 6 на 7 июля пришлось ночевать у Аманкарагайского волостного управителя Исмагамбету Куттухуджина Чиветова. Волостным писарем у него служит более 25 лет мещанин города Троицка Петр Григорьев. Нечего и говорить, насколько индифферентно стал относиться сей старик к делу своего душевного спасения. Так как гостиная кибитка у Исмагамбета была занята чиновниками по проверке лошадей в степи, то управитель поместил меня в особую кибитку своего родственника. Киргизы этого аула немного познакомились со мной за время нахождения у них на празднике «Айт» или «Курбан-байрам» в июне месяце. Здесь, около меня, как знакомого, собралось много киргиз, во-первых, поздороваться, во-вторых, спросить куда и зачем держу путь, а в-третьих, спросить о базарных ценах в городе на  скот и хлеб. Обыкновенно это обычная при встрече тема разговора. После разных разговоров перешли на чтение книги «Акыл бере – тугун кнеге». Читалась эта книга им до полуночи. Все в один голос восторженно восклицали: «дурус, дурус!» (верно, верно). Случилось в эту ночь, что киргизка родила младенца. По обычаю киргизы три ночи совершенно не дают роженице спать, дабы шайтан в спящую не вошел, а потому родные и знакомые все эти ночи не спят, а проводят в разных увеселениях, развлекая роженицу.

            7 июля прибыл на зимовку Кубека Чинетова на урочище Атанак. Это глухое и отдаленное от Кустаная урочище. Здесь навестил русскую семью Леонтия Михайлова. Сын Леонтия Василий за 6 лет жизни в ауле ни разу ни исповедовался, ни причащался. Живут они в одной кухне с Кубеком, но божница и обстановка жилья их приличны для русского человека. Отслужил у них водосвятный молебен. Приложились все ко святому кресту и были окроплены святою водою и снабжены разными священными книгами на русском и киргизском языках, так как Леонтий грамотный и усердный к чтению Слова Божьего. Беседовал с ними, как должно святить имя Христово в степи.

            Семья эта, живя в отдаленном от города урочище, в близком общении с киргизами, владея бесподобно киргизским языком (особенно Василий), сообщила мне, что 1) очень много киргиз ныне стало отправляться в Мекку на поклонение, 2) все киргизы с нетерпением ждут Магдия (Магди), чтобы «тогда всем киргизам, сплотившись, напасть на русских и освободиться от русской власти и мы де одним скотом задавим всех русских – говорят киргизы, 3) ходят по степи турки и что-то секретно разговаривают с киргизами и 4) киргизы мечтают, все соединиться с турками, отделившись от русских. Мулла у Кубека одевается во всем по-турецки и ныне второй раз ушел на поклонение в Мекку.

            В 15 верстах от Кубека на урочище Куктале выстроена обществом киргиз Аманкарагайской волости, №1 аула, прелестная мечеть с минаретом. Здесь, около богачей, мусульманство все глубже и глубже внедряется в степи.

            С 7 по 8 июля остановился я ночевать в глухом киргизском ауле, что близ урочища Байтумы. Оказалось, здесь жили косцы из аула Согынбая, где я гостил в лето 1892 года, на празднике «Курбан-Байрам», а потому киргизы, к счастью, были мне знакомы. С знакомым же они бывают откровеннее и радушнее, запросто обо всем расспрашивают, только успевай отвечать и направляй любознательность их на добрую тему. И вот здесь почти целую ночь киргизы и киргизки, до 30 человек, усердно слушали чтение книги «Акыл бере – тугун кнеге». Народ здесь был преимущественно молодой и бедный. На другой день утром 8-го июля (в день Казанской Божьей матери) опять все киргизы собрались около меня и на покос рано не пошли, а просили еще почитать что-нибудь о вере на киргизском языке. Тут прочитана была (с объяснениями) вся книга «Первоначальные сведения о православной христианской вере». Слушали с великим вниманием. Очень уж приятно им слушать чтение на родном языке, тем более, что любознательный ум киргиза требует духовной пищи для себя… После сего чтения киргизы стали меня спрашивать, правда ли, будто русский Белый Царь хочет силой крестить киргиз и что даже ныне вышло де распоряжение отобрать от киргиз Кораны, рассказывали при этом о тех смутах, кои были между ними ныне по поводу изъятия из употребления книг Стамбульского издания. Я объяснил им, что вовсе никто не желал отбирать у киргиз Коран, а лишь требовалось изъять из употребления одни книги Стамбульского издания, где много вкралось всяких нелепостей и глупых вымыслов. Тогда все киргизы единодушно воскликнули: «так на это мы давно бы дали подписку, а нам тогда сказали, чтобы мы дали подписку совершенно не держать у себя даже и Корана».

            8 июля вступил я в пределы уже другого Тургайского уезда. Здесь, следуя к писарю 2-й Наурзумской волости И.С. Денисову, на дороге остановился покормить лошадей в ауле из трех кибиток, близ озера Жаркуля. Прошу поставить самовар. Вдруг, сверх всякого ожидания, киргизы говорят: «давай 20 копеек денег, так поставим самовар, иначе не поставим». Меня это крайне удивило и я стал вести речь, что называется издали, о том, что я очень много времени езжу по степям, навещал русских, и куда-куда не заезжал с дороги, но таких случаев среди киргиз еще не встречал и такого грубого не гостеприимства я еще не видал, и закончил сою речь киргизской пословицей: «алтын алма, дуга ал-дуга алты эмеспе», то есть, не льстись на золото, а заслуживай от людей молитвы к Богу, эта молитва не то же ли золото. Эта речь, законченная излюбленной ими пословицей, поразила киргиз, и они, попросили у меня прощения, тотчас же изготовили самовар и принесли сливок. Я со своей стороны угостил их за это калачем, а детей их конфетами и сахаром. Это весьма приблизило киргиз ко мне. Тогда я стал сам читать им «Акыл бере – тугун кнеге». Бесконечно восторгаясь мудрым содержанием читаемого на природном языке, киргизы, никак  не хотели поверить, что это настоящий русский шаригат только на киргизском языке, а также не верили и тому, что я коренной русский человек. «Непременно», говорили мне здесь киргизы: «ты родом или из киргиз, или из татар, или из башкир, потому что язык, обычаи, манеры и даже пословицы наши откуда ты мог изучить, нет ты из нашей веры перешел к русским, и в бытность свою в нашей вере научился такому мудрому шаригату». Много понадобилось выяснить им, что я настоящий русский человек, и что учение это есть именно русско-православное, и что русские именно такого учения и держатся. Но сомнение вкралось в них глубоко. Наконец и ямщик мой из киргиз, данный мне Николаевским уездным начальником, слушая их, вышел из терпения и сам стал говорить им, чтобы они бросили эти пустые речи, и подтверждал, что я именно коренной русский человек, и что книги эти содержат христианский закон, только на киргизском языке. Тогда лишь и то с трудом стали они соглашаться с нами. За сим опять стали просить меня продолжать чтение и я им еще долго читал из «Акыл бере – тугун кнеге» и сообщил в конце и 10 заповедей закона Божьего. Все удивленно замечали, как бы совершенно не ожидая, что у русских есть такой мудрый и высокий шаригат: «вот, ведь и наша вера тому же учит, русский закон оказывается такой же, что и наш».

            Вообще киргизы слушают христианские вероучительные книги на родном своем языке охотно и с удовольствием. Бедные же киргизы совсем еще не заражены фанатизмом мусульманским, а дорожа лишь своими национальными порядками, мыслят и думают просто: как нетронутые еще сыны нетронутых степей, они нечем еще не предубеждены, не скованы разными предвзятыми мнениями. Это весьма отрадно!

            До аула волостного управителя 2-й Наурзумской волости Тургайского уезда, по имени Сыгыра, осталось всего верст 25. За неимением дорог, послал предуведомить о себе волостного писаря. Один из киргиз, слушателей моих, взял мою записку и вихрем помчался к писарю за 25 верст. Редкая услужливость! И.С. Денисов, получив мое письмо, оставил съезд биев (народных киргизских судей), выехал мне навстречу. Встречен я был здесь, сверх всякого ожидания, с почетом. Это было 8 июля вечером.

            В семье писаря 3 души – сам Иван Сергеевич Денисов, жена его Надежда Яковлевна и сын Константин 4 лет, а также при них, кроме киргизской прислуги, есть и русская прислуга девица Мария, привезенная из Кустаная. Семья эта весьма симпатичная и Богобоязненная. По роду своей службы живет она в кибитке и вместе с кочевниками киргизами едет кочевой образ жизни. Вот в этой киргизской обстановке, среди доброго христианского семейства, и привел мне Бог пожить довольно продолжительное время в постоянном общении с киргизами-одноаульцами. Орда эта весьма удалена от русских поселений и кроме скотоводства ничего не знает. В первое время киргизы отнеслись к моему приезду подозрительно: во-первых, в виду частых случаев крещения  Кустанае, а во-вторых, немало этому способствовало, по словам киргиз, и та непродолжительная история, бывшая в Тургайском уезде, по поводу приглашения к пожертвованию в общество Красного креста, что перетолковано невежественными киргизами на разные лады. Затем, соседи мои одноаульцы, узнав, что со мной можно поговорить обо всем на своем природном языке и чаю попить и калача поесть – один за другим, стали приходить ко мне попить чаю. Уверившись, что я ничего опасного из себя не представляю и приехал сюда с целью навестить русское семейство и отдохнуть от продолжительных разъездов, а не крестить их и даже слова не говорю о крещении, начали относиться ко мне проще и даже стали приглашать меня к себе в гости. Идя к ним, непременно несешь с собой конфет или сахару, для подарка детям. Снискав таким образом некоторое доверие к себе и находясь постоянно в обществе киргиз, при каждом удобном случае я читал «Акыл бере – тугун кнеге» и Священную историю ветхого завета. Слушали с интересом, а некоторые при этом замечали: «и в наших книгах такое же учение».

            Особенно, за время д 12 июля, постоянными гостями моими и слушателями христианского учения были братья  волостного управителя Сыгыра – Исмагамбет, Канапия, две матери Сыгыра и жены Сыгыра и Исмагамбета (сам Сыгы был в отлучке по делам службы). Более других усердными слушателями был работник Сыгыра Байтас Туньков, который прислуживал и писарю, а потому подолгу засиживался при мне. Он раз умилился душой от чтения и хотел оставить степь и придти ко мне в город и сделаться русским. Когда же затем заходила речь между киргизами, что всех киргиз будут крестить, то жена волостного управителя Киикман вместе с другими женщинами так говаривала: «мы не станем противиться переходу в русскую веру, чем русские хуже нас, а будучи русскими и мы и дети наши будем досыта хлеба есть».

            13 июля я выехал на кордон нижнего Наурзумского бора, где навестил две русские семьи – лесообъезчика Крюкова и пожарного лесного стражника Нетунаева.

            О приезде моем сюда очень быстро распространился слух (как водится вообще в степи) и в окрестностях по орде. И стали приезжать на кордон любознательные киргизы. Приехало до 14 человек, в числе их был и уважаемый киргизами народный бий Баймурат Аганасов, до безобразия утучневший и тем самым внушавший еще более почтение к себе со стороны джатаков (жителей бедных аулов). Более почетные киргизы были приглашены к чаю, а другие ютились около. Слух о чтениях вероучительных книг в ауле Сыгыра достиг и до сих мест. «Ты, мулла, говорят, читаешь шаригат (учение о вере) на нашем языке, почитай-ка нам», говорили некоторые. Удовлетворяя их любознательность и в назидание ордынцев, я прочитал книгу «Акыл бере – тугун кнеге», а затем выяснил учение христианское о свойствах Божьих, о молитве, милостыне, об иконах и крестной знамении.

            Кстати сказать – когда объяснялась из «Первоначальных сведений» 7-я заповедь закона Божьего, то киргизы почтительной насмешкой указывали на сидевшего тут богача бия Баймурата Аганасова, что он, имея около 50 лет от роду, хочет жениться еще на 12-летней. Оказалось, действительно, высватал он у бедного киргиза той же волости Байбека 12-летнюю дочь Бибихадиджу и до свадьбы еще увез ее к себе в дом: «Отец де и ее бедный, у отца пища плохая, а у меня де она к свадьбе лучше поправиться».

                                                                                  Продолжение следует

1895 год №24

Православный миссионер в киргизских аулах Тургайской области

            14 июля к вечеру возвратился с кордона опять в аул Сыгыра к писарю волостному и до 18 июля находился на постоянном общении с киргизами – то сам в гостях, то у меня гости и при каждом удобном случае знакомил иноверцев с образом жизни русского человека, выясняя истины церкви Христовой и ее нравственные предписания относительно молитвы, милостыни и поста и другие. Не зная, что такое на самом деле мусульманство, киргизы находили все беседы о православии в высшей степени приятными и, обыкновенно, замечали: «верно, верно и у нас это есть, ты нам теперь разъясни нашей веры от вашей». Отвечая на этот вопрос, я выясняя им грехопадение рода человеческого и воплощение Слова Божьего ради нас человек и ради нашего спасения и рассказывал земную жизнь Спасителя мира. Выслушивали и это с интересом, без всяких возражений.

            15 июля была перекочевка нашего аула с Карагайлы на новое урочище Камыс-Кудук. Наша кибитка со всем ее имуществом (мулюк) была перевезена прежде других и поставлена на новом месте впереди всех, а потому нам по обычаю киргиз пришлось справлять ерюлик, то есть пир для позднее приехавших олноаульцев. Как апостол Павел «был иудеем яко иудей, подзаконным яко подзаконен», так находясь в глухой степи, среди орды, приходится на некоторое время быть киргизом, чтобы хоть сколько-нибудь расположить их к себе и чрез это иметь возможность приготовлять их сердца к восприятию русско-православного учения, рассеивая разные недобрые относительно русских предубеждения.

            16 июля особенно обстоятельно и весьма продолжительное время пришлось беседовать об истинах веры Христовой при большом стечении киргиз, по случаю нарочитого приезда ко мне киргизского муллы Карменя Бадиева из другого аула с тем, чтобы познакомиться со мной и послушать чтение шаригата православного на своем природном киргизском языке, что в первый раз слышать они в своих аулах. Этот мулла холост, 25 лет, весьма почтительный в обращении и симпатичный вообще, киргизами он весьма уважаем. Ему и киргизам, находившимся в нашей кибитке Бог привел мне сперва почитать почти до половины «Акыл беретугун кнеге», далее священную историю ветхого завета, сопровождая это чтение показыванием библейских картин. Выслушали все это с великим вниманием. Возражений от муллы никаких не последовало. Простившись со мной, тихо разошлись по своим кибиткам, раздумывая по поводу слышанного, а мулла Кармень под вечер, поговорив что-то с киргизами, уехал обратно в свой аул.

            18 июля выехал на другой кордон Наурзумского бора к лесообъезчику Говорову, чтобы привести среди русских праздник в честь святого пророка Божия Ильи. К Ильину дню все русские Наурзумского бора собрались на кордон к лесообъезчику Говорову в числе 5 семей. Окрестные киргизы, узнав от лесообъезчиков, что я приеду сюда, тоже собирались на этот кордон, посмотреть русского священника и послушать, какое учение проповедуется им на понятном им киргизском языке. На глазах многих киргиз мною отправлялось здесь богослужение. Каждый раз киргизы со вниманием стояли до конца всю службу, внимательно за всем наблюдая. Здешние инородцы, как нигде еще, с редким усердием и вниманием слушали чтение православных книг на киргизском языке. Так 19 июля я выяснил истины веры Христовой мулле Сарсембаю и пяти при нем простым киргизам, а 20 числа после часов собравшимся около меня 18 киргизам читал «Акыл бере-тугун кнеге»… Самым усердным и простодушным слушателем был старик Даниш, затем почетный киргиз Жантемис Малаев и старик Тайбек; первый из них Даниш даже слезно плакал при слушании книги и при чтении о страшном суде из брошюры «Первоначальные сведения о православной христианской вере».

            Некоторые же киргизы и здесь долго не хотели согласиться, что я коренной русский человек и что читанное им учение есть христианское православное, и упорно утверждали, что я из новокрещенных мусульман и такому учению научился, будучи мусульманином. Долго приходилось внушать и разуверять их, что это так понравившееся им учение есть христианское, православное, которое содержит весь русский народ.

            21 июля возвратился опять в аул Сыгыра к волостному писарю Денисову и еще пробыл здесь до 27 июля. Накануне выезда, 26 июля, объехал все кибитки знакомых киргиз, простился со всеми. Некоторые жалели, что я мало пожил у них и просили приезжать и на будущее время. Насколько радушны были ко мне киргизы, достаточно указать на то, что здоровались они со мной каждый раз по своему, обеими руками.

            26 июля, только что я объехал кибитки, простился с киргизами и сказал всем, что завтра утром выезжаю, как в этот аул под вечер приехали татары из Звериноголовской станицы – трое с товарами и один портной со швейной машиной. И понесли им киргизы всякое сырье – шерсть, кожи и волос в обмен на товары. После же заката солнца, закрыв торговлю, начали эти татары ходить по кибиткам в качестве гостей, распространяя учение мусульманское среди инородцев-киргиз, расположение коих татары снискивают, во-первых сходством языка, во-вторых, внешней набожностью и, в-третьих, религиозными беседами, ибо всякий татарин знает твердо краткий мусульманский катехизис и он не преминет поговорив с киргизами о Боге, о позволенном и непозволенном, душе, аде и рае и о пороках, вообще, русский же человек, к великому прискорбию, не может познакомить киргиз с христианским учением, так как, во-первых знающих киргизский язык из русских весьма немного, а во-вторых, большинство русских, имеющих дело с киргизами, не отличаются религиозностью, или же весьма мало сведущи в своей православной вере, а потому не могут удовлетворять начальным запросам татарин (на самом деле лукавый и вредный проходимец) в глазах простого киргиза кажется и набожнее, и богобоязненные, и рачительнее в деле спасения своей души, а потому и любезнее ему, нежели русский, стыдящийся под час среди киргиз осенить себя даже крестным знамением.

            27 июля собрались около меня киргизы, чтобы проститься со мной. Когда все было готово у меня к отправлению в путь, киргизы искренно стали прощаться со мной, прижимая меня в объятьях своих, то к правому, то к левому боку (по киргизскому обычаю) и говорили: хотя ты не из нашего народа и веры другой, но ученье и наставления твои, из книг вычитанные, весьма сладостны показались для нас, твое обращение с нами нам весьма по душе. Никогда не забыть мне этого радушного ко мне внимания киргиз глухого отдаленного аула!! Жалко только, что все это происходило на глазах фанатиков-татар, которые, после моего отъезда, своим злым внушением рассевают добрые зачатки, добрые мысли, навеянные киргизам христианским учением.

            Семья волостного писаря поехала со мной проводить меня и помолиться на могилах своих покойных детей – Николая и Петра, умерших здесь и похороненных на мусульманском кладбище по дороге в Кустанай. Кресты на могилах оказались сломанными. Жена писаря объяснила, что как только поставишь на могилах кресты, так киргизы непременно сломают, уничтожают их и виновных не найдешь. На этих  могилах помолились при отправлении водосвятного молебна и панихиды, и отсюда я направился по почтовой дороге в Кустанай.

            29 июля, на обратном пути Господь привел мне почитать «Акыл бере-тугун кнеге» громадной толпе народа у Аман-Карагайского волостного управителя Исмахамбета Куттухуджина, где народ этот собрался для предварительного совещания в виду новых выборов волостного управителя. По приезде сюда сами киргизы стали просить меня почитать им шаригат. «Мы слышали, говорили они мне, ты, мулла, читаешь о вере на нашем киргизском языке, почитай-ка нам, мы послушаем». Я тотчас же, исполняя их благое желание, вынимаю из кармана «Акыл бере-тугун кнеге» и начинаю его читать. До чтения посмеивались киргизы между собой, как бы совершенно не ожидая услышать что-либо доброе. А потом, услышав мудрое, возвышенное учение Иисуса, сына Сирахова, все серьезно, с великим вниманием выслушали до половины названную выше книгу, а в конце чтения и богатые с недоумением воскликнули: «неужели это действительно русский шаригат, такой мудрый и приятный для сердца».

            31 июля возвратился я в Кустанай, сделав за это лето до 1300 верст и пробыв в степи с 27 мая и по 31 июля. Всего посетил 169 семей, в количестве 1082 душ.

            Нечего и говорить, с какими трудностями сопряжены эти миссионерские разъезды по глухим местам киргизских степей, под час по таким, где не бывала еще и русская нога, не говоря уж о плохом питании (нередко одними сухарями), мокроте, грязи, непогоде… Но особенно много приходится переживать душевных, нравственных страданий, когда встречаешь равнодушие в своих слушателях и изыскиваешь разные приемы в обращении с инородцами, чтобы хоть сколько-нибудь заинтересовать их собой и привлечь к себе их внимание.

            Еще более того требуют трудов и забот новопросвещенные инородцы в Кустанай. Они, очутившись в русской среде без всяких средств к жизни, переживают массу всяких лишений и невзгод материальных и особенно нравственных страданий, ибо мусульмане при всяком удобном случае осыпают их разными порицаниями. Для перенесения сего нужны великая душевная сила и внешняя поддержка… Для упорядочения жизни сих новопросвещенных инородцев особенно трудилось в отчетном году «Общество Попечения о начальном образовании в Николаевском и Актюбинском уездах Тургайской области», благодаря председателю оного А.В. Васильеву. Это общество исходатайствовало пред духовным и светским начальством пособие в виде зерна на обсеменение полей, денег на одежду и квартиру и разных инструментов для заработка киргизами куска хлеба. Для духовного их научения собирались они в Кирилло-Мефодьевской церкви-школе, где мной читались им священные книги на киргизском языке.

            В 1893 году Господь сподобил меня просветить святым крещением 18 инородцев-мусульман.

                                                                          Продолжение следует

1896 год №1

Православный миссионер в киргизских аулах Тургайской области

            21 июня 1894 года я выехал в киргизскую степь, Тургайской области, с миссионерскою целью, взять с собою ученика Николаевского русско-киргизского двухклассного училища.

            Так как русская семья, живущая в орде, должна прежде всего для славы имени Христова вести примерную во всем жизнь, то в видах упорядочения ее и посещались мной рассеянные по киргизским степям русские люди, причем каждой семье, смотря по ее условиям и характеру жизни, преподавались на месте наставления в истинах веры Христовой, и отправлялись Всенощное Богослужение, часы, молебны и панихиды, напутствовались святыми тайнами больные, крестились новорожденные младенцы. Кому следует, раздавались религиозные книги на русском и киргизском языках, а также крестики и иконы.

            Это командировка моя в степь уже пятая, и киргизы привыкли на меня смотреть, как на «торе-молду», чиновника-муллу, разъезжающего ежегодно по степям, согласно распоряжению начальства, для осматривания русских заимок и семей в киргизской степи и поучения оных. Даже некоторые киргизы обижаются, что я, посещая русских, проезжаю мимо их аулов, не заезжая поздороваться с тамырами (знакомыми). И этот порядок разъездов по киргизским степям, выработанный самою жизнью за пять минувших лет – в видах миссионерских может быть назван самым действенным и в высшей степени для дела успешным, ибо инородец, уверившись, что я «торе-молда», посещающий русские семьи, без всяких предубеждений выспрашивать и выслушивать от меня многое об истинах веры Христовой.

            С 21 по 23 июня я посетил на заимке Степунина на земле киргиз братьев Шоновых, 14 семей, на заимке Золотухина, на земле киргиз Исена и Талыса, 13 семей, на зимовке киргиза Жанатая 1 русскую семью, на зимовке Кенжебая – 4 русских семьи.

            Побеседовать о вере Христовой пришлось здесь с двумя киргизами – Калием Байтуллиным и Кушакеем Утюлиным и читать им целый вечер «Акыл бере-тугун кнеге», священную историю ветхого завета до Авррама, а потом из «Первоначальных сведений о свойствах Божьих, следствия грехопадения и воплощения сына Божьего». Послушали они все это со вниманием.

            Беседа об истинах веры Христовой была у меня в этом ауле и в прошлом году, а после того, зимой, 1 февраля из сего аула просвещена святым крещением киргизка Ульжан с дочерью Кульзадой, с наречением ее по крещении Марией Алексеевной Фарченковой,  а дочери ее Анной.

            24 и 25 июня посетил на зимовке сыновей Агатая 9 русских семей, на Агатаевской заимке – 11 русских семей, на заимке киргиза Даузея 8 русских семей.

            Здесь почитал «Акыл бере-тугун кнеге», а равно и «Первоначальные сведения о православной вере» киргизу Исманьеру Басалбаеву, который хорошо мне известен через родных его братьев – Юсупа, моего ученика по Кустанайскому двухклассному училищу, и Джакупу, бывшего при мне поваром в том же училище.

            Здесь умный и дальний мужик Дмитрий Чернов, зная русскую грамоту и киргизский язык, при всяком удобном случае читает киргизам «Акыл бере-тугун кнеге» и Священную историю ветхого завета. По словам его, слушают чтение охотно, а одна жена киргиза Идельбая решила было креститься и уже приготовилась в путь в Кустанай, как вдруг случилась смерть любимой у Идельбая жены и он стал тогда всячески угождать остававшейся другой жене (готовой было уже к крещению), и последняя оставила – пока намерение креститься.

            В тот же день я был на земле киргиза Арсланбая Аракарагайской волости (две заимки), где проживают 6 русских семей. 26 июня прибыл на зимовку на земле киргиза Тюлюппая Аракарагайской волости, где проживают 3 русские семьи.

            К этому времени приехал на эту зимовку сын Тюлюппая Бермухаммед. Ему, после некоторых разговоров, почитал «Акыл бере-тугун кнеге». Сперва он отнесся к читаемому крайне подозрительно – едва де услышу что доброе от русского муллы – выражало его лицо. А потом мудрая книга Иисуса сына Сирахова так смягчила его сердце и рассеяла предубеждение, что сам стал просить ему эту книгу все далее и далее. В заключение сего чтения познакомил его с иконопочитанием, крестным знамением и 10 заповедями закона Божьего.

            В тот же день бы на второй заимке на земле того же киргиза Тюлюппая и на заимке киргиза Утюшева №6 аула Аракарагайской волости, где посетил 6 семей.

            Сюда же за мной приехал помянутый выше Бермухаммед Тюлюппаев по делу к русским. С ним я второй раз побеседовал о сотворении Богом мира и человека и еще почитал ему и двумя киргизам, к нам подошедшим, Исхоку и Бирткутбаю «Акыл бере-тугун кнеге».

            27 июня был на заимках на земле киргиз Агатаевых и Сургумбаевых №7 аула Аракарагайской волости и на земле киргиза Нурмухаммеда Кулюкова №3 аула Аракарагайской волости, где посетил 17 русских семей.

            На этой последней заимке прошлой зимой был такого рода факт. Был здесь один киргиз-сирота, проживал он в работниках, заболел и прохворал 8 дней. Русские добрым, милостивым, участливым к нему обращением согрели его сердце и он в конце своей жизни усердно просил окрестить его, ввести в русскую веру. Они, исполняя его просьбу, надели на него крест, и он последние дни своей жизни молился Богу по-русски. Вот что значит доброе, благочестивое и сострадательное русское семейство в степи!

            Вечером того дня был на заимке татарина Сафаргалия Байрамгалиева, где встретил 5 русских семей.

            Сам Сафаргалий Байрамгалиев кочует при озерах вместе с Омаром Кошановым, бывшим волостным управителем Аракарагайской волости. Нечего, конечно, и говорить, сколько мусульманского фанатизма разливает сей истый татарин по киргизской орде.

            28 июня посетил на заимке киргиза Омара Кошанова 11 русских семей, на кордоне Аракарагайских лесообъезчиков Чиченкова, и Попова 11 русских семей, в ауле киргиза Боктубая, Аракарагайской волости, 7 русских семей, а 29 июня прибыл в аул Есаула и Бердыгула №6 аула Аракарагайской волости, где проживают 2 семьи. Из них одна семья крещеного бакалинца из поселка Варлаамово. С ним в особенности беседовал об истинах веры Христовой по сравнению с мусульманским лжеверием. Видно, что христианские истины не коснулись его сердца, усердно он хранит все мусульманское учение, а пред глазами русских лишь лицемерит. В этом же ауле, рядом с ним крещенным бакалинцем проживают 2 семьи татар и занимаются пилкой леса.

            30 июня и 1 июля посетил русские семейства на заимках Козонкова, - 1, Чуракова – 3, Шмакова – 4, на старой заимке Чуракова – 22 и на заимке Петра Полумискина 2 русские семьи.

            Так как последняя заимка находится вдали от Кустаная и среди киргизских летовочных аулов, то и пробыл я в ней до 3 июля.

            Здесь мне пришлось вести беседы непосредственно с киргизами, именно: 1 июля – Досмагамбету Колмурзину и 3 при нем киргизам доставило великое удовольствие чтение книги «Акыл бере-тугун кнеге». Досмагамбет был болен лихорадкой. А киргизы вообще имеют обыкновенное обращаться за светом в болезнях своих ко всякому человеку, особенно к муллам. Его я наделил порошками хины и касторовым маслом. Досмагамбет, уходя, попросил меня непременно заехать к нему в ауле в гости (летовка его была в 12 верстах от заимки); 2) того же числа почитал «Акыл бере-тугун кнеге» пришедшим ко мне двум косцам из аула Досмагамбета Колмурзина – Букупу и Жаксынбаю. Слушали читаемое с истинным удовольствием. 2 июля ездил в гости к помянутому выше киргизу Досмагамбету Колмурзину – хозяину сей заимки, по личному его приглашению. День этот никогда мне забыть: весьма приятен он для меня, так как Бог привел мне здесь знакомить киргиз, и словесно и чтением книг на киргизском языке, с главными истинами православия, с учением о таинстве крещения и с тем, каково будет крещенным инородцам на том свете, если они будут жить по заповедям. Особенно интересно было для меня посещение этого аула и потому, что из него крещена одна киргизка Тохжан, по крещении Мария, бывшая до крещения женой киргиза сего аула Дуйсюка-старика лет 60. Приезжаем в аул, и случилось так, что навстречу нам идет помянутый старик Дуйсюк с двумя своими сыновьями – одному 5 лет, другому 16, последний слабоумный. Так как старик этот знаком нам, то мы остановились и поздоровались с ним. После некоторых разговоров Дуйсюк стал высказывать мне, что я его осиротил, окрестив его жену и оставил и его и детей одинокими, без хозяйки в доме. Пришлось убедить его, что он напрасно на меня гневается, а также не должен гневаться и на Марию, до крещения Тахжан, ибо в жизни все делается по воле Божьей. Я же (пояснял ему) никого против желания не крещу, а в силу закона обязан крестить каждого, имеющего непреодолимое на то желание, да и как мне от  этого отказываться, когда Божьи книги нас уверяют, что нет иного имени под небесами, кроме имени Иисуса Христа, которым можно спастись, которого и вы, мусульмане, почитайте за великого Пророка и Чудотворца и который, по вашему учению, победив пред концом мира антихриста (татжала). Старик вполне успокоился. Оказалось, самого Досмагамбета Колмурзина дома не было, уехал он в гости в соседний аул и мы хотели ехать обратно на заимку, но Дуйсюк и другие около него собравшиеся киргизы сказали: «нет, не хорошо для нас уезжать от нашего аула, не погостив в нем, а Досмагамбет сейчас приедет!» И один киргиз на верховой лошади поскакал за ним. Дуйсюк сам повел нас в кибитку Досмагамбета. Входя в нее, он рекомендовал меня киргизам и киргизкам так: вот туре-мулла Соколов, над русскими заимками наблюдающий, который окрестил мою жену Тохжан, но он славный человек, разговорами своими он сейчас успокоил меня. В кибитке было много киргизок, ибо по отъезде мужа куда-либо к жене его по киргизскому обычаю собираются все киргизки на пир, называемый по-киргизки «Бастан кылу» или «Токум кагар». Незнакомые еще со мной, осматривал меня, говорили про себя: «а-а-а, этот самый крестил нашу Тохжан». И пошли разговоры о крещеных. Киргизы говорили мне: «вот наши муллы говорят, что новокрещенные на том свете будут находиться в самом сильном огне и что веру менять не хорошо, кто в какой вере родился, тот в той и должен умереть». Удовлетворяя этому запросу киргиз, я им стал выяснять следующее: чтобы иметь сведения о том, каково будет новокрещенным на том свете, нужно знать тот Божий Закон и те заповеди, кои они приняли по крещении. Все с любопытством воскликнули: «почитай, почитай, мулла, нам русский шаригат!» И читалось им разные книги. Слушали с великим вниманием и восторгались читаемым.

            Пользуясь этим умилением слушателей от чтения православных книг на киргизском языке, я еще устно долго беседовал здесь о том, что наги мы родились, наги и должны предстать пред судьей всех Богом, а потому прежде всего должны мы помышлять об истинном пути, ведущем к царствию небесному. Была немая тишина… Некоторые киргизки, невольно увлекшись слышанным, восклицали: вон, ведь, какая вера русская, а мы думали, что русские даже умерших своих бросают, как скотину, без молитвы и без похорон».

            В конце сей беседы возвратился из гостей Досмагамбет. Когда входил он в кибитку, то хозяйка дома и прочие киргизы в один голос начали говорить ему, что мулла, наш гость, много читал и беседовал с нами о русской вере, и все это им очень понравилось. Тот им отвечал: да, я знаю, что хорошо слушать его, я уже на заимке слышал от него многое.

            На обратном пути заезжал на короткое время в аулы его братьев Шитикеня Биймурзина и Битькеня Колмурзина – поздороваться с ними, так как быть у одного брата в гостях и не заехать, хотя бы и на короткое время, к другим, по обычаю киргиз, весьма не ловко, тем более, что эти братья мне хорошо знакомы по степным разъездам прошлых лет. По приезде моем в Кустанай, киргизы эти не замедлили оплатить мне визит, побывали у меня в гостях.

            Вечером 3 июля почитал «Акыл бере-тугун кнеге» киргизу Убаганской волости Байкуб. В тот же день мне пришлось освидетельствовать потраву хлеба Полумискина, учиненную чужим киргизским скотом. Киргизы сами просили меня не отказаться быть по сему делу как бы третейским судьею: «что де ты, мулла, скажешь, то мы и исполним». Так действительно и сделали.

                                                                                      Продолжение следует