"Хочу домой!"

"Ленинский путь". 1969 год

            На сердце было неспокойно, но она мысленно себя уговаривала: «Что мне здесь? Дети выросли, у всех свои семьи. Обойдутся теперь без матери. А мне пора отдохнуть. Вот будем с мужем заботиться в старости друг о друге».

            И решилась отправиться в неведомый Фаллерслебен. Это очень далеко от Кустаная. И уехать туда непросто: город расположен в Западной Германии. Понадобились визы на въезд туда и на выезд из Советского Союза.

            И вот Магдалена Иосифовна Шелль пришла в отдел Кустанайского областного управления Министерства внутренних дел, который берет на себя хлопоты, связанные с оформлением выезда советского гражданина за границу. Сотрудница отдела Александра Ефимовна Румынская с большим вниманием выслушала женщину. Та долго рассказывала о своей нелегкой жизни.

            До войны семья жила в Одесской области. Пришло в село фашисты. Мужа, как немца по национальности, мобилизовали. Семью почему-то переселили из родных мест на территорию Польши. С тех пор и осталась Магдалена Иосифовна ни жена, ни вдова. И пятеро детей на руках. Три своих дочери да два сына мужа от первого брака. Но, как ни трудно было, мать растила и родных и приемных детей, деля поровну добытый нелегкой работой кусок хлеба.

            После войны семья оказалась в Таджикистане. Магдалена Иосифовна вступила в колхоз. Работы хватало, уставала так, что вечером еле добиралась до постели. Не было тогда в колхозном производстве столько механизаторов, как сейчас. Все делали вручную, в основном женскими руками. Большинство возвратившихся в село мужчин были из госпиталей, многие вовсе потеряли трудоспособность, стали инвалидами.

            Первая весть от мужа пришла в 1949 году. Он решил не возвращаться на родину и звал семью к себе, в ФРГ. Габриэль Генрихович Шелль убеждал жену, что немцы должны жить на «земле своих предков». Хотя лично его предки несколько веков жили и здравствовали на земле Российской. Но это как-то у него выпало из памяти.

            С тех пор завязалась переписка. Магдалена Иосифовна везти детей «на землю предков» не захотела. Решила вырастить их советскими гражданами. Конечно, не всегда сытно жилось в годы войны и в первые послевоенные ее детям. Но ведь и другим – тоже.

            Шли годы. Дети выросли. Время от времени приходили письма от отца. Он все звал жену в свой «рай». Но вот что странно: ни разу не помог материально детям. Видимо, там было не такое уж «райское» житье. Вот на это и указала Магдалене Иосифовне Александра Ефимовна.

            - Ну, что ж, - ответила тогда Шелль, - помощь его теперь детям не нужна. А мы хоть старость вместе скоротаем: ведь шестой десяток идет. И он не молод, в заботе нуждается.

            Осенью 1967 года проводили дети свою мать в далекий путь. Сын Петр на прощанье сказал:

            -Если что не так, приезжай обратно. Для тебя в моей семье всегда и место, и почет, и уваженье. Спасибо тебе, что не мачехой, а  матерью родной стала. Не забывай, что дети твои здесь.

            Наступил  август, точнее 25 августа 1969 года. И снова встретились эти две женщины: сотрудница областного управления МВД Александра Ефимовна Румынская и Магдалена Иосифовна Шелль. На этот раз она пришла не одна. С ней был пожилой мужчина (как оказалось муж сестры). Магдалена Иосифовна горько плакала и просила:

            -Помогите остаться здесь, дома. Хоть стреляйте меня – не поеду обратно.

            А как помочь? У Магдалены Иосифовны теперь паспорт гражданки ФРГ. Правда, как выяснилось, его ей просто «вручили». Она не подавала никаких заявлений о том, что отрекается от своей настоящей Родины. Просто, когда пришла в городской муниципалитет со своим советским паспортом, чтобы получить разрешение на проживание в Фаллерслебене, ее документ забрали. Взамен выдали паспорт подданной ФРГ. И сказали, что так полагается по международным законам. Где уж ей, малограмотной женщине знать международное право! Так и стала жить с новым документом, считая себя все-таки советской гражданкой.

            От волнения Магдалена Иосифовна путала русские слова с немецкими, прерывала свой рассказ плачем. Зять, сопровождавший ее, переводил немецкие слова на русские. Им очень нужно, чтобы Александра Ефимовна сердцем поняла, что пережила и перечувствовала незадачливая путешественница в «западный рай».

            В первую же неделю Магдалена Иосифовна сделала поразившее ее своей жестокостью открытие: вовсе не нужны мужу ее женские заботы. О нем было кому позаботиться – другая женщина угождала Габриэлю Генриховичу. На Магдалену Иосифовну посыпались упреки: не модно одета и причесана, да и фигура не та. Легко ли было слушать такие слова в 57 лет, отдав молодые годы, все силы и здоровье воспитанию детей этого человека?

            А зачем звал? Уверен был – не добьется жена разрешения на выезд, считал, что не могут ее отпустить к нему, не пожелавшему вернуться на Родину. В сентиментальных письмах скорбел об одиночестве, а втайне рассчитывал, что все останется как было.

            Заметила, конечно, по приезде Магдалена Иосифовна, что и большого материального достатка у мужа нет. Работает он на железобетонном заводе. В месяц получает 600 марок, из них только за квартиру отдает 200. Жене не давал ни одной марки: добывай сама. И пошла она на 58-м году искать работу. Найти ее не так-то просто, особенно тем, кто приехал с Востока. Да и возраст имел значение. Предпочитали брать женщин помоложе, попроворнее. Наконец, все-таки устроилась рабочей на частном колбасном предприятии. Всего владелец держал 15 рабочих. Труд очень тяжелый. Мужчины работали с шести утра до семи вечера. Женщины – с семи утра до часа дня. Соответственно и оплата значительно меньше.

            - Я, - говорит Магдалена Иосифовна, зарабатывал 150-160 марок в месяц. Невозможно прокормиться и одеться на эти деньги. Еще хорошо – одежду с собой привезла.

            Когда вышла на работу, пришлось общаться с окружающими людьми – без этого не обойтись, когда делаешь общее дело.  Я к этому привыкла у себя дома. А там, оказывается, все иначе. Работая у хозяина, никто не считает, что он делает какое-то общее дело. Просто добывает средства к существованию. Все очень бояться лишиться работы. Видимо, поэтому очень недружелюбно относятся друг к другу. Не знаю, как на больших предприятиях, где работает много людей. Там, может, они сплоченнее, дружнее: ведь не так уж редки и забастовки. А на нашем колбасном, бывало, слышишь только грубые окрики: «Эй, старая, поворачивайся быстрее, не можешь, уступи место молодой». А то еще и такое: «О, да ты русская, потому и не умеешь ничего делать. Толку от тебя не будет». Забыли, видно, что именно русские сумели победить фашизм в 1945 году. Нет, я не русская. Я – немка. Но стала гордиться тем, что меня называют русской. Уж очень не хотелось быть похожей на этих, бездушных людей, которые считают себя настоящими немцами. Им нет ни до кого дела. Никто не придет на помощь в беде. Когда мне однажды стало плохо, я постучалась к соседке. Она выглянула в «глазок», не открыв даже двери, и сказала, что у них не принято ходить по соседям, здесь вам, дескать, не Россия.

            В цивилизованном городе почувствовала себя, как в пустыне. Это не могло не отразиться на здоровье. Началось тяжелое нервное расстройство. Пришлось лечь в больницу. Лечение, конечно, платное. Организованно это так. У все работающих из каждой получки вычитывают определенную сумму на лечебные расходы в случае болезни. Выдают каждый раз квитанцию об уплате за оказание медицинской помощи. С этой квитанцией заболевший идет в лечебное учреждение. Точно так же ежемесячно высчитывают из заработка взносы на случай инвалидности для прожития в старости. Фактически, если вдуматься, пенсии, как мы привыкли ее понимать, в ФРГ нет. Все идет из твоего собственного заработка… Женщина имеет на нее право с шестидесяти лет, а мужчина – с 65. Больно видеть, как работают, например, на ремонте дорог старики, которым трудно разогнуть спину. А нужда заставляет. Немало видела я таких рабочих на улицах Фаллерслебена.

            И уж совсем беспроигрышный барыш получают домохозяева-работодатели с отчислений на содержание церкви. Это тоже обязательный взнос, независимо от того, верующий ли ты, атеист ли, или мусульманин. Плати, а там, как хочешь – верь в бога или не верь.

            Пожила, насмотрелась всякого. И невмоготу стало оставаться в чужом мире. Правда, появились у меня подруги. Сблизило нас общее несчастье. Всем нам четверым не удалось привыкнуть к тамошним порядкам. Соберемся вместе и мечтаем, как бы на крыльях домой улететь, к своим. Одна из них Саломия Бадер, оказалась моей землячкой – тоже из Кустаная. Она все говорила: «Меня здесь держит только болезнь мужа. Как умрет он – так всеми правдами и неправдами уеду обратно». Ее муж болен раком гортани. Рвутся домой и Лиза Вунш, и Клара Швайгер. Если услышим, что кто-то приехал из Советского Союза – приезжают иногда в гости к родственникам – встречаем их, как родных. К знакомым старикам Вельгерам приехала погостить дочка с мужем. Муж у нее русский. Я с плачем встречала и провожала их. Думала: они домой едут, туда, где мои дети живут, а мне опять здесь бедовать. Уж думала: не буду здесь больше жить.

            Мои дети и родственники начали хлопотать, чтобы я смогла вернуться домой. Но следовал отказ за отказом. Наконец, нашелся благоприятный предлог: у сестры мой – вот это ее муж – скоро праздник, золотая свадьба. Я стала проситься, чтобы отпустили хотя бы в гости к ним. Мне разрешили выехать на три месяца – до 15 ноября.

            Не верилось, что я уже еду домой. Когда на пограничной станции Брест сменился экипаж поезда, взволнованная до глубины души я бросилась обнимать и целовать нашего советского проводника вагона. Поезд шел дальше по широким просторам Советского Союза, а я думала: «Вот моя Родина. Я дома, конец моим мучениям». И вспоминала своих знакомых, оставшихся за кордоном. Многие из них позавидовали мне, что еду к нашим – так все мы там называли советских людей.

            И вот я здесь, у вас, Александра Ефимовна. Пожалуйста, сделайте так, чтобы я могла остаться с сыном и внучатами в Кустанае.

            Трудно заранее сказать, удастся ли помочь Магдалене Иосифовне в ее беде. Но Александра Ефимовна Румынская пообещала сделать все от нее зависящее.

                                                                                               М. Куприна