Рассказы раненого кустанайца

"Кустанайское степное хозяйство". 1914 год

            В Кустанайском уезде, в поселке Светлый Жаркуль проживает герой настоящей войны, раненый и приехавший домой для поправления здоровья. Это крестьянин поселка Светлый Жаркуль Терентий Бритько.

            Он служил в одном из пехотных полков действующей армии старшим унтер офицером.

            В одном из последних базарных дней Бритько приезжал в Кустанай по своим делам. Мужики и бабы, окружили его тесным кольцом жадно слушали рассказы о его боевой жизни.

            «В Пруссии мы были, рассказывает он. Есть там города немецкие: Кенигсберг, Зинбург, да еще какие-то, забыл уже. Там меня и ранили. Большие тогда бои были. Верст так на 300 говорили,  все бой идет. Первый раз 24 августа ранили меня в голову и плечо, обе раны пулями, а другой раз августа 9-го тоже пулей в ногу. Тут уже кость повредили, пришлось лечь в лазарет, а теперь вот домой на поправку приехал. Скоро, чай уж поправлюсь и опять – айда к немцам в гости.

            - А что, земляк, спрашивают его чадь-то страшно все-таки в огне-то?

            - А чего страшно-то? Я – вон первый раз на войне, и даже не подумал об этом. Неприятно только пули свистят. Сперва, так мурашки по спине и бегают. А потом ничего. Видана тебе неприятельская цель – и палишь в нее. Разорвется снаряд где, поблизости, обдаст тебя пылью, оботрешься рукавом и опять палишь себе.

            - А в рукопашную приходилось вам сражаться?

            - Да, в четырех схватках участвовал.

            - Ну, как немец-то, знатно дерется?

            - В рукопашном бою немец плох, да  и нельзя им против нас устоять. У нас, у русских, такое положение: как приблизились к неприятелю шагов на 100 или 150, так «ура» - и в штыки. А немцы в это время только штыки свои к ружьям приделывать начинают. Плохо у них насчет штыков. Если стреляют из ружья, так штыки снимать надо, потому что штыки у них на дуло заходят и с ними стрелять нельзя.

            А когда мы к ним бежим с ружьями на перевес, вот уж тогда они торопятся надевают штыки, руки у них трясутся. Плохо им тогда.

            Я вот четыре раза на них со штыком ходил, а только один раз мы встретили сопротивление. А то, как увидит, что в штыки берем, так и затылок повертывает. Помню первую штыковую атаку. Засели немцы в своих окопах и палят в нас. Мне был даден взвод. Ползем мы на брюхе. Долго мы ползли, пули над головами ж…ж..; наконец все устали, измучились. Ну, говорю я своим солдатам, все равно, говорю, братцы, умирать – так умирать. И потом на ура. Соскочили все и бежать на немцев. Смутно помню, как мы врезались, как прогнали врага. Второй раз была атака. Тогда уж смелее мы действовали. Потом уже так привыкли, что идешь на немца-то все-равно, что арбузы воровать. И в ус не дуешь.

            - Ты, значит, земляк близко немца-то видал. Ну как он, похож на наших солдат, али нет?

            - Какой похож… Больно уж немцы они немцы-то образованы. Кушать они любят вилочкой, да ножичком. Не то, что наш брат. Ножки они выпачкать боятся. Озера там у них есть, Мазурские называются. Так они их далеко обходят: непроходимые, говорят. А мы все эти Мазурские озера и болота на животах переползли, да и задали им перцу.

            Весело там, братцы. Вот, дай Бог выздоровею, уеду опять, страх охота туда.

            - Ох, родимый, страшно там, убьют, - вздохнула из толпы старуха.

            - Ничего, бабушка, я теперь принелся к немецким пулям, меня не убьют.

№27, 1 октября 1914 года

Благодарю за предоставление газеты Вадима Боронина