• Narrow screen resolution
  • Wide screen resolution
  • Auto width resolution
  • Increase font size
  • Decrease font size
  • Default font size
  • default color
  • red color
  • green color
KOSTANAY1879.RU | Костанай и костанайцы! | Портал о городе и жителях

Возвращение в жизнь

Печать E-mail
Автор Administrator   
20.10.2014 г.

"Маяк". 1966 год

 

            Об этом трудно рассказывать, а писать тем более. Потому что речь пойдет о человеке, у которого отняли самые дорогие годы – детство и юность; о человеке, у которого хотели украсть жизнь.

            Разные письма приходят в редакцию. Но это письмо было особенным. Двенадцать страниц, написанных электросварщиком Ново-Ильиновского совхоза Иваном Дяченко, нельзя было читать без боли в сердце. Автор письма рассказывает о том, что довелось пережить его жене Марии. Но в письме обо всем не расскажешь. Поэтому мы решили встретиться с этой женщиной.

            И вот автобус везет меня в Валерьяновку. Старая коробка автобуса тоскливо поскрипывает на маленьких ухабчиках, тарахтит. Несколько пассажиров втянули головы в воротники пальто и слушают монотонные поскрипывания старого труженика – автобуса.

            Наконец Валерьяновка. Домик, где живут Иван и Мария Дяченко, спрятался в снежных сугробах на краю поселка.

            - Заходите, пожалуйста, - пригласила меня в домик молоденькая, среднего роста русоволосая женщина. Это и была Мария Дяченко.

            Многое о ее жизни я уже знал из письма. Но здесь передо мною были не скупые строки на листках школьной тетради в клеточку, а живой человек. И мне пришлось снова, уже более зримо, представить себе то, о чем пойдет рассказ ниже.

            Это было после войны. Люди возвращались с фронта. У многих во время войны потерялись дети. И первым, куда обращались родители, был детдом. Каждый день приходили люди и в Кустанайский детдом, где была и Мария.

            - Многие родители нашли в нашем детдоме своих ребятишек, - вспоминает Мария. – А меня никто не искал. В детдоме мне говорили, что моя мама умерла во время войны, когда мне было три года. Об отце вообще никто ничего не знал.

            Шли дни, месяцы. Я уже свыклась с мыслью, что у меня нет ни матери, ни отца. И вдруг однажды в детдом пришла женщина. Низенькая, черненькая, как цыганка. Увидела меня и в слезы. «Это моя дочь», - говорит.

            Я смотрела на нее и не знала что делать. Но женщина прижала меня к себе и все время повторяла: «Моя, моя доченька».

            Приехали мы в Джетыгару. В детдоме я была Марией Эйхман, а тут стала Марией Валл. Мама сказала, что там перепутали мою фамилию. В войну ведь всякое бывало. А мне, собственно, и дела не было до этого. Теперь у меня была мать. Родная мать!

            Так началась моя жизнь под родным кровом. Я стала ходить в школу. Через несколько дней мать повела меня на какое-то собрание. Говорили там по-немецки. Я тоже по национальности немка, но в детдоме разговаривала по-русски. Поэтому на собрании ничего не поняла.

            - Ничего, - успокоила меня мать, - будешь ходить на русские собрания.

            На следующий вечер она меня повела в другой дом. Я привыкла к тому, что когда люди встречаются, то они говорят друг другу «здравствуйте», «добрый день» или «добрый вечер». Здесь же все, кто приходил, говорили: «Мир вам». Удивило меня и то, что взрослые дяди и тети называли меня сестрой. Я тихонько спросила у мамы: «Разве я им сестра?» «Здесь все братья и сестры. Это божьи люди», - терпеливо разъясняла мать. Потом добавила: «И ты будешь божьим человеком. Только слушай все внимательно и делай то, что делают остальные».

            С этого вечера я стала жить какой-то другой жизнью, если ее можно вообще назвать жизнью. Днем ходила в школу, а по вечерам шла на собрания верующих.

            Вот как они проходят. В одном доме собираются по вечерам в среду, в субботу и в воскресенье верующие: старики, молодые и дети. Открывает собрание один и тот же человек, пожилой мужчина. Его называют старшим братом. После этого старушка или старичок начинают читать какие-то божьи писания. Сначала было смешно слушать лепет про бога. В школе нас учили, что бога нет. Но здесь взрослые совершенно серьезно убеждали таких как я, что бог есть. Он может делать все: верующих – миловать, безбожников – карать. А чтобы отказаться от всех земных благ и молиться, молиться.

            После чтения божьих писаний все становятся на колени и начинают молиться. Сначала каждый шепчет себе что-то под нос. Затем один начинает громко выкрикивать. Постепенно у него делается какое-то страшное лицо. Он закатывает глаза к верху, начинает труситься и что-то непонятное кричать. Жутко становится тогда. Все стоят на коленях и слушают эти истерические вопли трясущегося. Женщины и дети плачут. Мужчины становятся страшными. Получается какой-то кошмар. В это время ни о чем не думаешь, а только о том, чтобы быстрее все это закончилось. Но такая ужасная картина длится долго, до того времени, пока трясущийся в изнеможении не свалится на пол. Когда он трясется, то это у них называется «говорить на божьем духе», дескать, трясущегося бог принимает к себе.

            Закончив эту нервную встряску, братья и сестры некоторое время приходят в себя. Затем начинают петь божьи песни.

            Каждое такое собрание длится часов шесть. Я всегда с нетерпением ждала, когда старший брат скажет: «Собрание закончено». Выходишь оттуда и ничего не соображаешь. Становишься каким-то безразличным. Лишь одно испытываешь – страх.

            Вы спросите, почему же я все-таки ходила на эти собрания? Да потому, что нельзя было не ходить. Мать строго следила, чтобы я не пропустила ни одного собрания. А потом мне уже внушили, что если я уйду из этой секты, то стану грешницей и бог меня покарает.

            - Мама, я включу радио, - прервал рассказ Марии ее шестилетний сынишка Валерик.

            - Включи, сынок, - ответила мать.

            Валерик с трехлетним братишкой Сережкой побежали в соседнюю комнату. За ними, стараясь не отстать, на четвереньках поползла годовалая Наташка.

            Через минуту из соседней комнаты донеслось сначала потрескивание радиоприемника, затем поплыла мелодия песни «Пусть всегда будет солнце».

            - Счастливые они, - кивнула Мария в сторону ребятишек, которые «помогали» петь дяде из радиоприемника. – Слушают радио, поют, ходят в кино. А мне все это не разрешалось делать. Мать запрещала даже галстук пионерский носить. Он у меня все время в сумке был спрятан и одевала я его только в школе.

            Моя собеседница на минуту задумалась. Потом сказала:

            - Знаете, трудно об этом вспоминать. Ведь до чего доходили эти, с позволения сказать, люди. Я уже не говорю о том, что мне запрещали читать книги, ходить в кино, вслух учить уроки по истории. Мать и ее святые братья и сестры отняли у меня то, без чего не может жить нормальный ребенок. Они не разрешали мне играть в различные подвижные игры, петь, веселиться. Был такой случай.

            На новый год мои подружки сшили мне костюм снегурочки. Я решила тайком от матери выступить на новогоднем вечере. Но не успела я одеть снегурочкин костюм, как возле меня выросла щуплая фигурка моей матери. Она забрала меня и увела домой. Ни уговоры, ни просьбы подружек и учителей не помогли.

            Кстати о подружках. Мать разрешала мне дружить только с «божьими» детьми, то есть с теми, у которых родители верующие. Если же увидит, что я играю с «дьяволятами» (так она называла детей неверующих), то сразу забирала меня и говорила, что я грешница и пугала тем, что бог не простит мне этого.

            Шли годы. В школе нам говорили, что человек является хозяином своей судьбу, а дома и на собраниях секты твердили другое: человек – это червь, он не должен думать о себе, за него думает бог. Как бог захочет, так и будет. В учебниках я читала, что человек управляет природой и изменяет ее. А святые братья и сестры доказывали обратное: человек бессилен, потому что природой управляет бог.

            Чем взрослее я становилась, тем чаще начала задумываться: кому же верить, братьям и сестрам или учебникам и учителям?

            С великим трудом я закончила пять классов. Больше сил не хватило учиться. Ежедневные молитвы дома, моления и божьи пения до поздней ночи на собраниях, нервные переутомления во время этих ужасных трясок и истерических воплей – все это отнимало физические и душевные силы, убивало всякое желание думать или что-то делать. И я бросила школу. Мать даже не упрекнула меня за это. Наоборот, она посоветовала мне пасти скот. Сейчас я понимаю, почему она сделала это. В поле я буду все время одна, ни с кем не смогу разговаривать, а значит, никто не сможет заронить мне в душу хотя бы частицу веры в земную жизнь.

            Пастухом я проработала три года. Надежды матери оправдались. Я могла разговаривать только с ветром или коровами. Но они ничего не понимали. Поверьте, я чуть с ума не сошла. Целыми днями молилась, плакала, вечером снова молилась. И так каждый день.

            Однажды встретил меня прораб Кузьменко его фамилия. Добрый такой дяденька был. Расспросил, как я живу и посоветовал: «Переходи к нам в СМУ работать. Там будет легче тебе».

            Мать, святые братья и сестры были против этого. Но здесь у меня первый раз в жизни проявилась решительность: я пошла против из воли и устроилась на работу в СМУ. Бригада строителей, куда меня направили, состояла в основном из молодежи. Веселые, жизнерадостные парни и девчата были. Меня встретили очень хорошо, часто помогали, учили, если что у меня не получалось. Но первые дни мне здесь очень трудно. В поле я была одна и не видела, как люди живут, работают, радуются. Здесь же приходилось каждый день видеть, как мои сверстницы поют, смеются. После работы подруги торопились в кино, на танцы и на свидание с любимыми, а я снова шла на это проклятое собрание верующих.

            После каждого такого собрания целый день не могла прийти в себя. Бригадир дает мне задание, а я стою, смотрю на него и ничего не слышу.

            Но не зря же говорят, что коллектив – большая сила. Ребята и девчата с каждым днем приоткрывали мне глаза на настоящую жизнь. Особенно я благодарна прорабу Кузьменко. Он постоянно интересовался тем, как я живу, как работаю. Это был первый человек, которому я рассказала всю правду о своей жизни. Он посоветовал перейти мне жить в общежитие. Так я и сделала.

            Но святые братья и сестры от меня не отстали. Они стали еще внимательнее ко мне. И я продолжала ходить на собрания. Между прочим, сектанты идут на все, лишь бы «божий» человек не ушел от них. Они очень радуются, когда им удается завербовать в секту нового человека.

            Пришла весна 1958 года. Парней и девчат из нашего СМУ посылали на посевную в Волгоградский совхоз. Я тоже попала в это число. И вот я в совхозе. Первый раз за долгие годы мне не приходилось вечерами торопиться на моления. Работали в совхозе мы много, но усталости я не чувствовала. До поздней ночи пели песни, слушали в бригадном вагончике радио, танцевали. Одним словом начиналась настоящая жизнь.

            В совхозе я встретила парня. Работал он электросварщиком. После нескольких встреч с ним я с замиранием сердца ждала, когда приедет в бригаду электросварка и уже знала, что нет на свете лучше и красивее парня, чем совхозный электросварщик. Этим парнем был Иван.

            Однажды он пригласил меня в кино. Сначала я боялась идти. Ведь я ни разу в жизни не видела кино и не знала, что это такое. Но не зря говорят, что любовь сильнее даже смерти.

            Помню, показывали кино про войну. Несколько раз я вскакивала со стула, когда на экране появлялись танки или автомашины. Мне казалось, что они едут прямо на меня. При разрывах бомб и снарядов я закрывала руками глаза и уши, боялась что убьют меня.

            Так первый раз в жизни я увидела кино. Мне было тогда восемнадцать лет.

            После кино я рассказала Ивану про свою жизнь. Рассказывала и боялась: а вдруг он отвернется после этого от меня. Кому нужна какая-то сектантка? Но когда я закончила рассказывать, он вдруг сказал: «Давай поженимся».

            Я не знала, что ответить. Во мне боролись два чувства: любовь и страх. Я любила Ивана и готова была пойти за ним хоть на край света. Но нам, верующим, запрещалось выходить замуж за неверующего. Это считалось большим грехом. Я сказала об этом Ивану. От ответил, что поговорит с моей матерью. Но я знала, что мать ни за что не согласится, чтобы я вышла замуж за безбожника. К тому же Иван был украинцем, а я – немка. Это тоже усугубляло дело, так как братья и сестры из секты говорили, что нужно выходить замуж только за человека своей национальности.

            Но любовь победила страх. Она отодвинула бога на второй план. Вскоре мы поженились, без всякой свадьбы, разумеется, тайком от матери.

            Видели бы вы то, что творилось с моей матерью, когда она узнала об этом. Какими  только словами она нас с Иваном не обзывала. Она выражалась нецензурными словами, как самый, что ни на есть махровый матершинник.

            - Вы же верующая, зачем же так ругаетесь, - попробовал было успокоить ее Иван.

            - Мне бог все простит, - выпалила мать, - а вы, грешники, будете на том свете кипеть в смоле. Бог не простит вам этот тяжкий грех.

            Мать забрала все мои вещи, оставила меня только в одном платье. Здесь впервые у меня закралось сомнение: родная ли это мать? Ведь так даже чужой человек не сделает.

            Но вскоре – это сомнение исчезло. Мы уехали с Иваном в совхоз и все начало забываться. Вместо святых братьев и сестер у меня появилось много настоящих друзей. О боге я никогда не вспоминала, а молиться перестала еще тогда, когда была на посевной. Вместо изнуряющих собраний сектантов, мы  ходили с мужем в кино, на танцы, читали книги. Я начала выступать в совхозной художественной самодеятельности.

            Осеню Ивана призвали в армию, а я уехала к его матери на Украину. И хотя она мне была не родная, я почему-то сразу привыкла к ней и полюбила. Вскоре наша семья прибавилась: я родила сына.

            Несколько раз я писала своей матери письма. Но ответ получила только один раз. В нем были сплошные угрозы, дескать, бог не простит тебе такой грех.

            Шли годы. Иван вернулся из армии, устроился на работу. Через два года у нас появился еще один маленький гражданин – Сережка. Жили мы дружно, хорошо. Но я все чаще и чаше начала думать о матери. Прошло столько лет, а она ни разу даже не поинтересовалась тем, как я живу. Неужели родная мать так может поступить? А может, она мне не родная?

            Да, она была мне не родная. Об этом я узнала в начале 1965 года. В это время мы жили в пригородном совхозе Джетыгаринского района.

            Однажды к нам в дом зашли две пожилые женщины и двое молодых мужчин. Не успели они войти в комнату, как все в один голос вскрикнули: «Вот она!» и бросилась ко мне. Сначала я сильно перепугалась. Думала, может святые братья и сестры пришли отомстить мне за то. Что я ушла из секты.

            Но передо мною стояли не святые, а родные, да-да, родные братья и родные тетки.  В этом я окончательно убедилась, когда тетя Наташа (так зовут одну мою тетю) сказала, что у меня должен быть на спине маленький шрам и ожоги на боку.

            Трудно передать словами эту встречу. Ведь через долгих двадцать лет меня нашли мои родные братья, я узнала свое настоящее имя, свою настоящую фамилию. До поздней ночи мы рассказывали о своей жизни. Воспоминания были тяжелые.

            Война. 1943 год. От отца все реже начали приходить письма. Потом их совсем не стало. В это время в наш дом пришло еще одно горе – умерла мать. Осталось нас четверо ребятишек. Я была самой младшей. Мне исполнилось только три года.

            Сначала нас забрала к себе тетя. Но у нее своих было семеро детей и ей трудно было нас всех прокормить. Поэтому тетя отвезла меня и брата Виктора в Кустанайский детдом. Наша фамилия была Генинг, но тетя записала меня на свою фамилию – Эйхман.

            В детдоме мы были с братом в разных группах, потом случилось так, что мы потеряли друг друга из вида. О том, что было дальше, вы ухе знаете. Я стала дочерью этой женщины по имени Анна Валл. Про отца так ничто ничего и не знает: живой ли он, или пропал без вести во время войны.

            - Мама, тетя-почтальонша газеты принесла,- радостно сообщил Валерик.

            Скрипнула дверь. В комнату  зашла девушка с сумкой через  плечо.

            - Вот вам, читайте, - протянула она хозяйке письмо, газеты и журнал.

            Пока Мария читала письмо, я просматривал свежие газеты «Комсомольскую правду», «Сельскую жизнь», «Маяк», журнал «Крестьянка». Потом взял книгу, которая лежала раскрытой на столе. Это была «Как закалялась сталь» Н. Островского.

            Увидев, что я смотрю книгу, Мария, словно бы извиняясь, сказала: «Такие книги мои сверстники еще в детстве прочитали. Но мне не пришлось. Поэтому сейчас наверстываю упущенное».

            Да, многое теперь приходится наверстывать этой женщине. Она читает книги, газеты, ходит в кино, на танцы, встречается с друзьями. Все это, конечно, можно наверстать.

            Но как вернешь детство, которое украли у нее божьи братья и сестры? Как вернешь юность, которая безвозвратно потеряна в бесполезных молитвах?

            Слышите, святые братья и сестры! Это к вам мы обращаемся. До чего же вы дошли. Вам все труднее и труднее приходится вовлекать людей в свои сети. Но вы не останавливаетесь ни перед чем. Вы идете даже на преступления. Да-да, на преступления!

            Вы взяли из детдома ребенка. Девочка думала, что вы, Анна Валл, ее родная мать. Ребенок хотел любоваться солнцем, но вы заставили его жить во тьме. Вы хотели убить в нем мечту, всякую веру в жизнь. Разве это не преступление?

            Но тщетны были ваша потуги. Жизнь не прошла мимо Марии. Добрые люди, такие как прораб Кузьменко и Иван Дяченко, помогли девушке выбраться из тьмы, помогли возвратиться в настоящую жизнь.

                                                                                                   И. Гуренчук

 

Добавить комментарий


« Пред.   След. »

Из фотоальбома...


Амиржанов Касым


Еришов Мизамбек


1-й справа – Морщаков Виктор Яковлевич, 3-я справа - Морщакова Валентина Сергеевна

ВНИМАНИЕ

Поиск генеалогической информации

Этот e-mail защищен от спам-ботов. Для его просмотра в вашем браузере должна быть включена поддержка Java-script

 

 
 

Друзья сайта

      Спасибо за материальную поддержку сайта: Johannes Schmidt и Rosalia Schmidt, Елена Мшагская (Тюнина), Виталий Рерих, Денис Перекопный, Владислав Борлис

Время генерации страницы: 0.234 сек.