"Вызывало среди взрослых противоестественные пороки и проступки..."

Из автобиографий

Автобиография запасного судьи и заведующего ИРО Кустанайского окружного суда

Карманова Сеильхана Акмухаммедовича

            Я родился в 1897 году 24 октября. Отец мой Акмухаммед Карманов – крестьянин-скотовод. Занимался главным образом скотоводством и отчасти хлебопашеством. Когда мне исполнилось девять лет, родители отдали меня в местную аульную школу, где я проучился три года и успешно окончил курс означенной школы. Обычно занятия в школах начинаются с осени и оканчиваются к весне, а потому летнее время я проводил в мусульманской школе, где «мулла» меня учил чуждой и совершенно непонятной для меня арабской науке, абсолютно без всякой системы и методов преподавания. Изучения родного казахского языка не было даже и в помине. Насколько глубоко врезались в моей памяти те деспотические отношения «муллы» к ученикам, побои его розг, так что до сего времени они свежи в моей памяти и я до невозможности ненавижу их. Подобное ненавистное отношение к муллам у меня создалось с первых же дней поступления в мусульманскую школу, отчего мне больше доставалось от муллы, чем другим и ученье мое, в виду такого обстоятельства, а мусульманской школе не могло быть продолжительным и я, вопреки желанию родителей, навсегда покинул проклятую для меня мусульманскую школу.

            По окончанию аульной школы в 1909 году меня определили в Забеловское русско-киргизское двухклассное училище в качестве стипендиата, где курс науки продолжился четыре года. Кстати, считаю не лишним сказать несколько слов о постановке учебно-воспитательного дела данного учебного заведения. В школах того времени преследовалась определенная миссионерская тенденция к русификации и совершенно не обращалось внимания на естественные науки. Такое же положение было и в нашем училище. Самодеятельность и всякая инициатива учеников забивалась и из них воспитывали послушных рабов. Ученики вели замкнутый образ жизни, что нередко вызывало среди взрослых противоестественные пороки и проступки. Внушение, как педагогическая мера, совершенно отсутствовало. За каждую маленькую шалость ученики подвергались к физическим пыткам как то: оставление без обеда, оплеуха и т.д. По моему все такие суровые меры абсолютно не достигали должных результатов, а напротив, озлобляли учеников и между учениками и учительским персоналом создавало весьма тяжелую атмосферу и враждебные отношения.

            По окончании 2-х классного училища я поступил, предварительно подвергшись к конкурсным испытаниям в 1913 году в Челябинскую учительскую семинарию на казенный счет, где условия более или менее были подходящими, но не совсем, ибо и здесь имел место замкнутый образ жизни ученичества и не у всех учителей была изжита миссионерская тенденция. Итак, в 1917 году 15 января я окончил вышеназванную семинарию.

            Казалось бы, что я, как получивший учительскую подготовку, должен был посвятить себя педагогической деятельности, но будучи убежден, что педагогическая деятельность более ответственная, не чувствуя призвания к ней, я не мог смотреть на учительство как на средства к существованию и, считал для себя тяжким преступлением искалечивание детей, я с педагогической деятельностью распростился тотчас же по окончании. Что касается того, что я учился в учительской семинарии, то это было обусловлено материальными недостатками моих родителей.

            В 1918 году работал в уездном комитете по введению волостного и уездного земства, был на уездном собрании избран уездным гласным и периодически участвовал на уездных земских собраниях.

            Со времени вступления советской власти на территорию Кустанайского уезда в 1919 году несколько месяцев служил в Аятском волостном революционном комитете. С 1 марта 1921 года по 10 февраля 1922 года находился на службе в отделе народного образования Денисовского УИК, сперва секретарем, а потом после перевыборов советов, заведовал отделом. После этого до 20 ноября 1924 года находился дома, принимал участие в общественной работе, а именно: в школьном совете и прочее.

            В 1024 году 20 ноября, во время перевыборов советов был избран членом Денисовского уездного исполнительного комитета где, в частности, занимал должность секретаря президиума Денисовского УИК.

            Перерыв в службе с 1922 по 1924 год вызван как объективными так и субъективными условиями.

            После ликвидации Денисовского уезда, следовательно уездного исполнительного комитета, по назначению Кустанайского ГИК я поступил на службу а Кустанайское отделение Губсуда, где служу и по сие время, занимая разные должности: зампреда, члена суда, а ныне работаю на должности запсудья и зав ИРО.

30 января 1929 года.

ГАКО Р-21 Оп.1 Д.61