Кровавое «благовещение»

"Коммунистический путь". 1989 год

            Мартовское полуденное солнце светило на безоблачном небе. Весна дружно вступила в свои права. На солнцепеках у крестьянских изб и на проталинах дорог собирались куры, старательно разгребая навоз. Ребятишки кучками сидели на завалинках и о чем-то серьезно шептались. С утра сельскую тишину нарушил звон колокола. Его протяжные звуки катились волнами через все село и гасли далеко-далеко в березовых рощах и сосновых борах, там, за озерами. Только вчера гудел он призывным набатом, звавшим народ к восстанию…

            К «пожарному сараю», где обычно сидели старики, опрометью подбежал запыхавшийся мальчонка. Он с трудом выговорил: «Там за озером – казаки…»

            Старики поспешно поднялись и направились в переулок, к берегу озера. Действительно, на той стороне озера, на пригорке, у паровой мельницы Кузнецова отчетливо была видна группа кавалеристов. Несколько минут старики в растерянности и безмолвии стояли на месте и не знали что делать. Из оцепенения их вывели два неожиданных винтовочных выстрела. В эту минуту они увидели, как из села через озеро скакал галопом всадник. Конь его спотыкался и провалился в уже таявшем снегу. Раздался еще один выстрел, и всадник свалился на луку седла. Обученный конь вынес его на крутой берег и поскакал неуправляемый к группе кавалеристов. Тяжело раненый колчаковский разведчик, видимо, ничего не мог сообщить ожидавшим его о положении в селе. Кавалеристы быстро ускакали.

            Группа ребят побежала в церковную колокольню. Отсюда, как на ладони, на десятки километров во все стороны можно было увидеть не только отряд карателей, но и каждого всадника. С той стороны, куда они ускакали, отчетливо увидели движущийся по Введенской дороге в сторону села большой кавалерийский отряд с обозом. Не сбежали, а буквально скатились ребята по лестнице. Запыхавшиеся, рассказали о виденном мужикам.

            Посоветовавшись, мужики твердо решили оказать сопротивление колчаковцам. Трудно сказать, откуда у них нашлось оружие? Когда вооружались повстанцы, они, казалось, забрали буквально все. И все-таки оно нашлось.

            Невозможно забыть такую картину. Дек Василий с нашей улицы собирался сокрушить «супостатов» из ружья времен Ермака Тимофеевича. Не пожалев ни пороху, ни рубленной дроби, он приготовил ружье для выстрела. Но в самую последнюю минуту заметил, что запальная дырка забита наглухо землей.

            - Сбегай-ка, сынок, домой да принеси мне иголку… Видишь, проковырять надо…

            Кто-то из ребят опрометью бросился выполнять поручение. Через минуту дед копался в запальном отверстии ружья. Теперь он был уверен, что оно выстрелит. Но когда наступила решительная минута, ружье все-таки не выстрелило. Убегая от озера при атаке казаков дед бросил его в огород. Там, в крапиве, много позже и нашли ружье ребята. Схваченного по чьему-то доносу деда Василия, колчаковцы запороли шомполами до смерти.

            Из тыла карательного отряда по селу начали стрелять пушки. Только один снаряд из многих хлопнулся в лужу около церкви, но не разорвался. Все другие падали за селом и тоже не взрывались. Застрочил по селу пулемет. Мужики поняли, что силы их были неравны, но возбужденные и бесстрашные они все-таки решили не отступать. Казаки с криком «Ура!» галопом ринулись по озеро в село. Из огородов и переулков по ним дружно грянули ружейные выстрелы. Казаки поначалу опешили и отступили в камыши. Но через несколько минут, поняв, что по ним стреляют из дробовых ружей, с новыми криками «ура» ринулись в атаку. Теперь, ворвавшись на улицы села, озверевшие, они рубили шашками и били нагайками всякого, кто попадался им. Начался страшный, кровавый и массовый террор.

            Через несколько часов с того момента, как в село ворвались каратели, к «сборне» стали сгонять мужиков. Собравшуюся толпу казаки на конях окружили тесным кольцом. С балкона волостного управления прямо в лицо смотрели стволы двух станковых пулеметов. Среди мертвой тишины на балкон вышел командир карательного отряда капитан Круглов. Хриповатым с перепоя голосом он стал читать заранее составленные кулаками списки большевиков. Тех мужиков, что оказались здесь, в толпе, выводили на освобожденный круг для экзекуций и били шомполами, нагайками и кнутами. Запоротых до полусмерти отливали водой и снова били, потом тащили в каталажку.

            Несколько человек отвели к высокой стене соседнего купеческого двора Поспелова и на глазах оцепеневшей от страха толпы расстреляли из пулемета.

            Как-то неожиданно над замершей от страха толпой появилась стая черных воронов и серых ворон. Они то кружились над ней, то садились на крыши соседних домов, сараев и зловеще каркали.

            Только к вечеру закончилась публичная расправа над ни в чем неповинными крестьянами. Наконец толпе было приказано разойтись. Вечером в доме купца Григория Надеина состоялась пьяная офицерская оргия. Рядовые каратели тоже всю ночь бесчинствовали. Они грабили, насиловали женщин и девушек и пороли без разбора ни в чем неповинных людей.

            Только к рассвету разбушевавшаяся банда угомонилась. Утром началось похмелье, а за ним новые бесчинства и новые издевательства над населением. Где-то около полудня заиграл горнист «сбор». Мужичков снова погнали на «сборню» и опять окружили казаки. На балконе появился опухший от перепоя капитан Круглов. Сзади его стояли представители местной власти из кулаков и купцов. Вид командира-карателя был страшен и омерзителен. Он мне запомнился похожим на обезглавленного пса неизвестной породы. Круглов зачитал фамилии арестованных, брошенных в каталажку, и объявил, что по закону военного времени и по приказу правителя России – адмирала Колчака они подлежат расстрелу на месте.

            Обреченных было больше двадцати человек. Их вывели из каталажки и под сильным конвоем погнали по площади к церкви. Туда же под конвоем погнали и всю толпу мужиков.

            Прямо перед церковью, в переулке, идущем к озеру, обреченных положили на землю головами вместе и стали в упор залпами расстреливать. В толпе громко заплакали женщины. Крики и плачь сливались с одиночными выстрелами карателей, они добили тех, кто подавал признаки жизни.

            После расправы толпу разогнали и строжайше запретили подходить к трупам.

            Мы, группа ребят, спрятавшись за пряслами огородов, стались увидеть все поближе. В эти минуты никто из нас ни о чем не думал: сознание было сковано страхом. Размышления и осмысление виденного и слышанного пришли позднее…

            Красные лучи заходящего солнца бросали свой прощальный и печальный свет мертвецам.

                                                                              Яков Турчанинов

Фото ГАКО.