В восемнадцать мальчишеских лет

"Наш Костанай". 28 января 2014 года

Наш Костанай

Отец мой Яков Васильевич Бондаренко попал на фронт совсем еще мальчишкой.

Пошел добровольцем, прибавив себе 1 год. Война началась для него на Курской дуге, когда ему, рожденному в октябре 1924-го, не исполнилось и девятнадцати…

 Отец был летчиком и по документам совершил больше 130 вылетов: сначала на «рус фанер» - ночных бомбардировщиках, а затем - на «илах», которые враги называли «черной смертью». И недаром. «Илы» проносились почти над самой землей, сметая огнем все на своем пути. Но из-за небольшой скорости они оказывались удобной мишенью. Наверно, мало кто из летчиков (чья профессия одна из рискованных) так отчаянно балансировал на грани жизни и смерти, как те, кто был в кабинах штурмовиков. Вполне понятно, что доставалось и отцу. Несколько раз возвращался на аэродром на самолете, прошитом пулями и осколками. Однажды, сумев дотянуть самолет до аэродрома, он, истекая кровью, потерял сознание прямо в кабине боевой машины.

Однако самая памятная битва была на Прибалтийском фронте, где отец и встретил окончание войны. В паре с товарищем они вылетели «вольными охотниками», то есть  теми, кто, словно хищник, ищет свою цель. И надо же(!) – наткнулись на укромное место,  где находились солдаты и военная техника врага. Казалось, можно было повернуть назад, дав знать об увиденном командованию или пронестись неожиданно над врагом, припугнув его своей пальбой. Казалось бы…   Но они, по нашим меркам совсем еще мальчишки, устремились в атаку, круг за кругом заходя на цель. Враг отчаянно огрызался. По ним били из всех видов оружия. Когда я слушал скупой рассказ отца, то немел от страха. Напарника отца подбили, но он успел выпрыгнуть с парашютом. Фронт катился на запад так быстро, что сбитый летчик пешком добрался до своих. Отец же вернулся на буквально изрешеченном осколками и пулями самолете. Изрешеченном, но  способном лететь!

Отец, рассказывая об этом, обронил, что за один боевой вылет ему довелось уничтожить больше врагов, чем за все остальные 130, каждый из которых был не просто полетом, а беспощадной битвой и за собственную жизнь. Битвой особенно непростой, учитывая, что он, как один из молодых, летал ведомым. Иначе говоря «шел» за ведущим, прикрывая его хвост, и поэтому имел меньшую свободу выбора маневра, чем тот, кто летел первым. Но ему везло. И, возможно, одними из слагаемых везенья оказалась мгновенная реакция и умение не теряться в критических ситуациях. То умение, которое не раз помогало и в мирной жизни. Так, уже после войны, загорелся дом, где  жили летчики и их семьи, растерявшаяся мама, хотела меня, еще младенца, обложить подушками и выкинуть из окна второго этажа, однако отец сумел выйти из ситуации иначе: он схватил меня на руки и вынес из огня… И сколько еще подобных случаев быстрой реакции и хладнокровия было потом!

Но, отчаянно храбрый в бою и находчивый в критических ситуациях, в обычной жизни он прост и тих. Когда еще в годы войны давали отпуск, не поехал домой: слишком непривычно и жутковато было ехать одному через всю страну в Казахстан. Не любил он и выступать на официальных встречах. А я сам так мало, так ничтожно мало от него узнал. Так же, как и от мамы, которая перенесла оккупацию, в годы которой потеряла своих родителей, расстрелянных в старинном украинском городе Глухове. А теперь уже и не спросишь…

И так хочется, чтобы молодые не повторяли моих упущений. Ведь людям каждого поколения есть что рассказать о себе, а история – это не только то, что в книгах, но и то, что происходит с нами и вокруг нас.

Юрий БОНДАРЕНКО,
профессор КГУ