Черная туча

Из воспоминаний о Гражданской войне

            Весна 1919 года. 19 апреля. Поселок Сергеевский залит лучами восходящего солнца. Оборванные деревенские ребятишки высыпали на улицу. Взрослые уже группами собрались и сидели на завалинках, так как день был праздничный – второй день Пасхи. Мужики толковали о весенних работах и о выезде на пашню. Река Тобол была в полном разливе и только что успел сойти лед, но еще отдельные льдины плыли по волнам и отражались на солнце разноцветной радугой. Жизнь шла своим чередом, как вдруг содрогнулся весь поселок. На другой стороне реки появился карательный отряд. Они с ревом кричали: «Даешь переправу! Мать вашу мать! Дать лодки! Красная сволочь!» Кого бандиты называли «красной сволочью» было неизвестно, так как в поселке были лишь старые и малые. Но эти выкрики говорили о том, что  в поселке должны начаться расправы. Сельский староста, услышав о приезде нежданных гостей, сорвался с места и забегал по комнате. По его лицу было трудно понять, то ли он испуган, то ли наоборот рад. Было дано срочное распоряжение и во все концы поселка побежали гонцы. Не более чем через 15 минут переправа была готова. Карательный отряд занял поселок. До этого времени поселок Сергеевский не переживал никаких военных страстей. Люди, жившие в поселке, совершенно не слышали винтовочного выстрела.

            Прибывший карательный отряд оглушил поселок беспорядочной ружейной пальбой. Стреляли в собак, в птицу, и просто в воздух. Особо не разбирались, куда полетит пуля. Улицы поселка опустели. Не стало видно ни детей, ни взрослых, все попрятались кому куда вздумалось. Поселок был объявлен на осадном положении. По кварталам и на окраинах поселка были расставлены патрули, и никто не смог бы выйти из поселка. Оставшаяся часть отряда была размещена также по кварталам. В сельской управе было проведено спешное совещание. На нем были начальник отряда, сельский староста и 3-4 десятника, которые выполняли роль посыльных. Первые слова начальника заключались в том: «Ну как староста, черт бы тебя побрал! Большевиков в твоем поселке до черта, а?» «Я не знаю, ваше высокоблагородие» Как? Что? Ты не знаешь? А какой же черт из тебя староста, когда ты не знаешь кто у тебя тут большевик? Десятники сюда!» Десятники вытянулись в струнку и стояли затаив дыхание ожидая приказа начальника.

            - Вот что, - начал говорить начальник. – Сейчас же и не более чем через полчаса, чтобы на площади было собрано общее собрание. Явка сто процентов, поняли?!

            - Поняли, ваше высокоблагородие, - в один голос ответили они.

            - А может, повторить? – заорал начальник.

            - Повторите, - отозвался один десятник, крестьянин лет 50 Коханенко Сергей.

            Не успел он договорить, как нагайка начальника опустилась на его плечи, прорезая рубаху, а вместе с тем и тело.

- Ну, а теперь, понятно? – повторил начальник.

- Понятно, поняли, поняли, ваше высокоблагородие, - и десятники пулей выскочили из сельской управы.

Пока собрался сход, я хочу занять ваше внимание на том, что в поселке Сергеевском в это время было два большевика-партизана, крестьяне лет по 45. Первый Турпин Михаил и второй Лещенко Дмитрий. Это люди от прибывшего отряда хорошего для себя не ожидали, ведь знали, что расправа с ними будет короткая, а потому, они воспользовались тем, что из-за реки, каратели не смогли сразу занять поселок, то они успели спрятаться на чердак молитвенного дома, откуда им хорошо было видно, что происходит в поселке. Одно лишь их беспокоило, что они доверили свою жизнь попу, бывшему в то время в поселке Сергеевском – Ивану Каляпину. Сами партизаны, оказавшиеся на чердаке, стали сомневаться в своих качествах, раз доверились попу, мол, что ему стоит сказать начальнику, и полетим мы тогда с чердака на штыки злодеев. Но священник Каляпин твердо сдержал свое слово и красных партизан не выдал, а белым и в голову не пришло обыскивать молитвенный дом. Выдумка партизан совместно с Каляпиным оказалась умной, так как белые перевернули весь поселок, кроме молитвенного дома.

В это время на площади собрался сход. Сход был собран без различия пола, здесь были и мужчины и женщины. Хмурые лица мужиков смотрели зорко на здание сельской управы, откуда должен был показаться начальник карательного отряда. Тишина, ни звука, только изредка слышно тяжелые вздохи.

Каждый из присутствующих ожидал чего-либо страшного, это и подсказывало собственное нутро. Вдруг показался отряд конвоиров. Он рассыпался в цепь и захватил присутствующих в кольцо. Все это говорило о том, что ничего хорошего уже не будет.

На крыльце появился начальник карательного отряда Арапов. Его сопровождал сельский староста, который в руках держал две бумажки.

- Старики! – обратился он к присутствующим. – Вам бояться нечего. А кто на этой бумажке (он поднял руку верх и потряс бумагу) тому жизни пока во! И он указал жестом руки на ворота. Это обозначало. Что жизни пока выведут за ворота. И без того тихий сход, стал еще тише. Все боялись выпустить даже тяжелый вздох, думая, что этим выдаст себя и попадет в эту бумажку, которая уже была в руках начальника.

Каждый присутствующий в этот момент переживал самое тяжелое, самое страшное, самое кошмарное в его жизни. Каждый ожидал, что сейчас вот прочитают его фамилию и его жизни осталось несколько минут. Начальник вынул платок, высморкался, потер им лоб и начал.

- Внимание! – Тишина. Для чего было сказано это, для чего требовалось предупреждение, коль и так была тишина и всеобщее внимание. Был слышен даже треск, если кто переступал с ноги на ногу. Было ли это сказано в виде предисловия, или просто для очищения своей совести.

- Горгуленко Яков! – выкрикнул начальник. Толпа вздрогнула. – Горгуленко Кузьма! Горгуленко Алексей! Горгуленко Прокофий и Соколов Евстафий.

После последней фамилии, начальник остановился, как будто собирался духом, что еще сказать, а затем выкрикнул:

- Ну, как старики, правильно?

Толпа молчала. Только один старик, лет 60, Панасенко Герасим ответил «Еге» и кивнул головой в знак согласия. Вычитанные «революционеры» были выделены из общей толпы и окружены особым конвоем. Тогда начальник стал зачитывать второй список, каковые подлежали к порке.

- Затулин Емельян, Винников Федлр, Давыскиба Денис, Курилов Кузьма.

На фамилии Степанков, начальник почему-то застрял, и очень долго разбирал целый ряд фамилий: Степнов, Степанинов, Степанов, Степанков! – с сердцем выкрикнул начальник.

Степанкова тоже выделился из толпы и подошел к начальнику:

- Ваше высокоблагородие, скажите, в чем я обвиняюсь?

Как были сказаны эти слова, Степанков не помнил, он весь дрожал, и зубы его выбивали мелкую дробь. Начальник окинул его глазами и проревел:

- Ложись, сукин сын, подлец.

После Степанкова он назвал еще целый ряд фамилий и тут же при всем сходе приказал их пороть.

Площадь огласилась воплями: Ой! Ой! Я не виноват, за что, за что!

- Шибче их бей не виноват он, бей пока виноват будет, - прокричал начальник.

В это время белые творили разгул. Начались обыски, насиловали жен партизан, растаскивали имущество и весело распевали «под нашей нагайкой дрожит большевик, бей, бей, все ломай, ничего не оставляй».

Порка закончилась. Сход стал расходиться. Приговоренных к расстрелу, тут же был приказано расстрелять, но благодаря священнику Каляпину, который всячески упрашивал начальника и не желал делать в нашем поселке казнь осужденных, то отложили до вечера. За это время по ходатайству того же священника, был освобожден один из осужденных Горгуленко Яков. Была принята во внимание его большая малолетняя семья. Но место его пустым не осталось. На его место взяли другого – Игнатова Артема.

День близился к вечеру и солнце, словно залитое кровью, бросало свои последние лучи на теплую весеннюю землю. Отряд собирался уезжать из поселка. На площади был сгруппирован целый обоз подвод. Около каждой подводы стоял угрюмый мужик и вздрагивал от каждого шороха. Наконец, стало совсем темно. Солнце прошло свой дневной переход и скрылось за горизонтом на западе. Поселок окутал серый туман. А подводчики все стояли и ждали приказа. Наконец появились солдаты и стали размещаться по подводам. Начальник отряда разъезжал верхом.

- На готово, - вдруг раздался голос начальника.

- Готово, - отозвалось несколько голосов.

- А кто знает дорогу в поселок Евгеньевский? – подводчики молчали. Не было смельчаков занять роль провожатого, так как самое малое замешательство в дороге грозило смертью. Тогда кто-то указал на старика лет 70 Слисаренко Прокофия, что он должен хорошо знать дорогу, так как его дочь находится  в том поселке. Старик Слисаренко попытался было отказаться, но нагайка начальника сильно ткнулась в его нос.

- Садись, подлец, сейчас же на лошадь и показывай дорогу, - заорал начальник. – Да, смотри, не заблуди, а то пристрелю, как собаку. Старика водрузили верхом на лошадь без седла, несмотря на его преклонные лета, ни на тот путь, который он должен был проехать в 80 километров.

И только тронулся обоз, как в конце поселка с западной стороны раздалось три выстрела залпом из нескольких винтовок. По выстрелам можно было определить, это стрельба была под команду. Это расстреливали осужденных партизан поселка Сергеевского.

Фамилия сельского старосты была Дворников Максим. Поведение его было против большевиков.

Поселок Сергеевский.                       Ф.М. Филипенко

ГАКО Р-1 Оп.1Д.6 Л.169-174