Воспоминания телеграфиста

По архивным материалам

Как Троицкую, так и Орскую железную дорогу строили американские миллионеры братья Гринберги и Компания. Троицкая железная дорога граничила с Самаро-Златоустовской ж/д от станции Полетаево и конечной станцией была станция Кустанай. До станции Троицк ж/д была проложена в 1911 году. До станции Кустанай в 1913 году. Троицко-Орская железная дорога шла от станции Троицк и ответвлялась от станции Золотая Сопка. До станции Карталы ж/д была проложена в 1915 году. До станции Анненск проведена была ветка в 1916 году. Гринберги намечали от Кустаная вести линию до Акмолинска, а от станции Карталы до Орска. Но им это не удалось. Назревала революция. Неохотно построенные ж/д они сдали в казну и осенью 1916 года они уехали в Америку. Линия от Полетаево до Кустаная была готова в 1913 году, но они не сдавали в казну, по причине того, что им было это выгодно. Тариф против казенных ж/д по перевозке пассажиров, так и грузов был в трое дороже. Несмотря на требование Министерства путей сообщения сдать в эксплуатацию, они ухитрялись не сдать дорогу. Ежегодно из министерства приезжала комиссия чтобы принять дорогу. Но комиссия находила какой-нибудь брак и уезжала. Иначе говоря, Гринберги, подкупали комиссию. И таких построек у Гринбергов было много. Они строили от Оренбурга до Орска, Бессарабскую ж/д и другие дороги. В Троицке у них было два управления. Дороги строились без техники, вручную, оплачивалось грошами и также использовался труд военнопленных. Пленным вообще не платили, ограничиваясь питанием.

            Движение поездов было очень слабое. По Троицкой ж/д ходило всего товаро-пассажирских одна пара. По Орской в неделю два поезда. Только с осени до весны движение доходило до 4 пар по вывозке хлеба, мяса, скота, муки, сена.

            Начальниками станции в большинстве были представители из отставных офицеров из рода помещиков-аристократов с знатными происхождениями. На их деловые качества не обращалось внимание. Обращалось внимание на внешний вид и происхождение. Начальник станции должен быть представительным и красивым на вид. Обязательно высокого роста, а если ростом мал, то обязательно с большим брюшком. Из рабочих и крестьян, даже с образованием начальниками станций не назначались. Они могли быть назначены только на разъезды, в крайнем случае дежурных по станции, на распорядительную станцию.

            Приведу пример на станции Кустанай начальник станции Филев был из дворян, начальник станции Джаркуль – Коноплясов из помещиков Тамбовской губернии и другие. Начальник станции имел неограниченную власть.

            На станцию Джаркуль я был перемещен со станции Троицк рядовым телеграфистом в конце 1916 года. Мне было 18 лет. Когда я прибыл, начальник станции был Коноплясов В.И. – ярый монархист. Его помощник Цыбин Н.В. – он же содержатель станционного буфета. Товарным комиссаром был Толмачев, привезенный Коноплясовым с Юго-Восточной железной дороги, старшим телеграфистом Фриндерберг С.К., весовщик Шеин и Богдановский, станционный сторож Тарахтило, стрелочниками – Бабич, Скотаренко. Ночной сторож Фисун и его брат Фисун И. Начальник станции Коноплясов в лет тридцать. За малейший проступок, не выполнение обязанностей он избивал до полусмерти. Жаловаться было некому.

            Да, произвол был закреплен Правилами технической эксплуатации, например, стрелочник в свободное время от движения и в часы отдыха был обязан ухаживать за скотом начальника станции и помощника начальника станции, колоть дрова, подносить воду, топить печи квартир последних без всякой оплаты. И если кто-то не успевал, был жестоко наказан.

            Наказание производилось в кабинете начальника станции. Виновный вызывался в кабинет. Коноплясов закрывал дверь на ключ, клал его себе в карман и сам лично производил избиение кулаком или посторонним предметом. Выпускал после того, как появлялась кровь у допрашиваемого. Я был свидетелем несправедливого отношения к подчиненным. Помню, как бил станционного сторожа Тарохтило за то, что «плохо» истопил квартиру начальника станции, а она у него была из 6 комнат, несмотря на то, что он был одинок, а станционный сторож ютился с малолетними детьми, у которого их было 5 человек в одной комнатушке. Помню, как был избит стрелочник Скотаренко за промедление запряжки его выездной лошади  для прогулки с ночной красавицей, после пьяных оргий, который он менял как перчатки. Я помню, как он до потери сознания избил военнопленного австрийца, работавшего водовозом у дорожного мастера, за то, что тот хотел жениться на русской женщине. После избиения он потребовал от жандарма удалить австрийца в Троицкий лагерь, что и было сделано. Он не стеснялся дать оплеуху и своему помощнику, несмотря на то, что тот был тоже привилегированный. Вот так выглядел аристократ – отставной офицер и помещик в роди начальника станции Джаркуль – приятной наружности, прилично одет и всегда в белых перчатках. Уволится от такого деспота морально разложившегося в старое время было можно, но это для семейного было страшно подумать. Такой уже на ж/д транспорт поступить не мог. Требовалась рекомендация. Так вот терпели и переносили унижения.

            После февральской революции его отношение к подчиненным никак не изменилось.

            На станции Джаркуль скрещивались поезда с воинскими командами и пассажирскими поездами. На стоянке собиралось несколько сотен человек. Стоянка поездов 30 минут. Меньшевики и другие устраивали митинги. Им Коноплясов и его подручный Толмачев в митингах не отказывали, а даже продлевали стоянку, в отличие от большевиков.

            И вот однажды, не дав договорить сторонникам Советской власти, Коноплясов приказал отправить поезда. Поезда отправились. Начальник станции стоял в полной форме, в красной фуражке. Во время хода поезда на Кустанай, кто-то из вагона харкнул ему прямо в лицо, а второй солдат на ходу снял с него красную фуражку, помахал ей и скрылся в вагоне. Поднялся смех. На платформе было много народа. Кто-то крикнул: «Давно бы так, по заслугам и награда». Коноплясов вытерся. Пошел в кабинет униженный, а на платформе продолжался хохот… Поручил станцию своему подручному Толмачеву, объявил себя больным и больше не приступал к своим обязанностям. Через несколько дней взял отпуск и уехал в Тамбовскую губернию в свое поместье. Немного спустя от родственников сообщалось о его смерти. Его обстановку и скот Толмачев продал с аукциона.

            Так меньшевики и их подручные лишились опорного пункта.

            От Февраля до Октября по Федоровской волости запрещались постановки спектаклей. В Федоровке из учителей и молодежи существовал любительский драматический кружок, в котором состоял и я. Клуба не было. Репетиции летом проводили прямо в поле. Для постановок нами арендовался амбар или склад у купца Белова. Однажды мы хотели сделать постановку, но староста Дудко не разрешил и заявил «Кровь наших хлопцев льется рекой на фронте, а вы хотите потешать беса». Сколько мы его не убеждали, он стоял на своем. Постановка была сорвана.

            Дудко был крупнейший кулак, оснащенный техникой. Только при обращении нами к купцу Белову, нам постановка была разрешена.

            Федоровка в то время была богата кулаками и хлеботорговцами. Но много было сторонников и Советской власти из бедноты и особенно прибывших фронтовиков, такие как Пугачев, Заволыпич, Король, Кохановский, Дончик, Ткаченко, Федоза, Сандецкий, Супрун, Чипига и много других.

            После смерти Коноплясова обязанности начальника станции выполнял Цыбин, вместо него назначен был Фриденберг, вместо последнего старшим телеграфистом был назначен я, младшими ко мне назначили Селезнева и Дробышева (оба бедняки).

            После Октябрьской революции в Троицк прибыл 17-й Сибирский полк, а в Кустанай летучий отряд с комиссаром Кононовым, порядка 50 человек состоящий из матросов Балтийского флота и Петроградских рабочих с Путиловского завода и красногвардейцев указанного полка. Товарищ Кононов был командирован по личному указанию Ленина с большими полномочиями.

            Его отряд был не большой, но качественный. Сам Кононов рабочий с Путиловского завода, участник войны в звании командира взвода.

            Его отряд расположился на станции Кустанай в доме рядом со станцией. По прибытии через несколько дней он свой отряд разделил на два отряда. Один отряд в 35 человек он закрепил по станции Кустанай, командиром которого назначил матроса Вишнякова. Второй отряд в 15 человек закрепил на станции Джаркуль, командиром которого назначил Пятакова из рабочих Путиловского завода, тоже побывавшего на фронте рядовым.

            В основном Кононов оборонял кустанайскую железную дорогу от нападения дутовцев, разрушавших линию, вылавливал контрреволюционеров в поездах, занимался разоружением фронтовиков, настроенных контрреволюционно. Таким образом образовалось два заградительных отряда. С его прибытием организуются и дружины Красной Гвардии из железнодорожников на станции Кустанай и на станции Джаркуль. По ж/д линии в его ведении находились все станции линии от Кустаная до Каерака.

            Отряд был всегда подвижен. То он находился на ж/д линии, то в селах вдоль дороги: Рязановском, Пешковке, Успеновке, Федоровке, Веренке (станица) и других, а также в Кустанае, то есть где требуется помощь.

            В этот период прибыл с фронта Таран. По прибытии он вошел в состав городского Совета.

            Белобандиты-дутовцы делали набеги не только на Троицк, они нападали на ж/д кустанайского участка, всячески пытались парализовать движение поездов. Разбирали пути, мосты, поджигали телеграфные столбы или подпилив такие, увозили с собой. Это вызывало иногда перерыв в движении поездов на несколько дней. Поезда всегда следовали с сокращенной скоростью. Связь Кустаная с Троицком прерывалась на несколько дней. Плацдармом нападения белоказаков-дутовцев являлась станица Веренка (станция Тогузак). Путевых обходчиков избивали нагайками. В окрестности разогнали Советы. Сторонников советской власти также избивали. Большевиков арестовывали и увозили. Дутовцы несколько раз пытались проникнуть даже в Федоровку, но дальше семафора они не пропускались.

            Отряд комиссара Кононова совместно с железнодорожниками не раз выезжал на станцию Тогузак против дутовцев. Они встречали огнем. Завязывался бой. Достаточно было получасовой перестрелки и их конница бросалась в бегство. Как мы только уедем они снова вредят.

            После того как дутовцев разгромили в Троицке, нападения на перегоне Тогузак-Каерак белоказаков приняли особо серьезный характер. Дутовцы в трех местах разобрали путь, повредили водокачку, на вокзале сделали погром, разбили стекла, порвали связь из вокзала, увезли часть мебели, кое-кого из железнодорожников избили нагайками.

            Со станции запас шпал и рельс увезли. Движение поездов прекратилось. Путевые обходчики от обхода пути отказались. Комиссар Кононов не имея связи с Троицком решил проучить бандитов. Решено было прочесать Веренку и территорию вокруг нее. Нам на станции Джаркуль поступил от него приказ подготовить немедленно летучий отряд и боевую дружину в полную боевую готовность. Выезжаем со станции Кустанай специальным паровозом. Через три часа мы уже ждали кустанайцев на станционной платформе станции Джаркуль. Паровоз с семью теплушками остановился. Появляется Кононов и начальник дружины ж/д Красной гвардии Алехин. Мы приветствуем: УРА! Мы быстро садимся в эшелон. Все воодушевлены. У всех настроение бодрое. Нас добавилось человек 35. Через 5 минут раздался протяжный свисток паровоза.

            Я находился в теплушке, где и Кононов и Алехин. Тут же матросы: Солнцев, Вишняков, Муратов, Андронов и другие. Матросы в своей форме. По традиции у всех пулеметные ленты крест-накрест. Такая же лента и на Алехине (в прошлом он тоже матрос). Товарищ Кононов в обычном своем вооружении, то есть при нагане и двух гранатах на поясе с дополнением винтовки при бинокле и солдатской шинели. Я лично в частном новом пальто, в гражданской каракулевой шапке, при кавалерийской винтовке и при паре гранат. Патроны находились в походном мешке.

            У меня военная солдатская шинель и шапка имелась, но мне Кононов запретил носить, велел всегда носить частную одежду, ввиду выполнения оперативных особых заданий.

            В частной одежде я выглядел интеллигентом. Но на сей раз я хотел надеть шинель, но смел рассердить Кононова. Товарищ Дробышев дополнительно вооружен офицерской саблей, с которой он никогда не расставался.

            Через полтора часа подъезжаем к Тогузаку. Уже вечереет. Подъезжаем осторожно и без свистков. Наш эшелон насчитывал около 150 человек. Делаем высадку. Имеются следы погрома. Оконные рамы разбиты, телефонная и телеграфная связь повреждены.

            Дорожному мастеру Полякову даем задание к утру подготовить бригаду к исправлению пути. В помощь выделяем 15 красногвардейцев. В сторону станции Троицк посылаем разведку. Через час разведка возвратилась и сообщила, что проход по мосту возможен. Оставив на станции Тогузак 30 бойцов под командованием матроса Вишнякова, всем отрядом двигаемся через мост по указанному пути. Продвигаясь через каждые сто сажен устанавливаем пикеты. На мосту оставляем охрану в 30 человек. Отряд размещаем в полуказарме. Далее полуказармы, в сторону Троицка также устанавливаем пикеты. Таким образом мы растянулись около трех верст. Всем сторожевым постам и пикетам даны пароли.

            С установкой постов одновременно посылаем разведку по направлению станицы Веренка. Алехин быстро составляет расписание смены часовых по два часа. Во главе разведки идет матрос Муратов. Ответственный за охрану моста Андронов. Пулеметной командой руководит матрос Солнцев. Алехин следит за сменой постов. На меня была возложена обязанность руководства командой связных, патрулирующих на нашем участке.

            Кононов учил как вести себя с населением и ни в коем случае не допускать мародерства. Мост являлся стратегическим объектом, так как под ним шла трактовая дорога по реке Тогузак, которая вела от станции Тогузак к станице Веренка. До полуночи все шло спокойно. Разводить 3-ю смену поручено мне с Андроновым. Идем, прислушиваемся. Тихая темная морозная ночь. Вдруг, во время смены на мосту послышался отдаленный конский топот. Показываются силуэты всадников со стороны поселка Большого по направлению моста. Посоветовавшись Андронов отдает приказ не пропускать врага. Открыть огонь после его выстрела с нагана. Для передачи приказа всем находящимся на мосту поручено Дробышеву. Известить штаб послали Селезнева. Всадники все ближе и ближе. Их разъезд состоял человек из 50. Дутовцы почти у моста. Раздался выстрел нагана. Со всех сторон моста открыт огонь. Дутовцы не ожидавшие такого, повернули назад, но не отступили. Спешились и ответили своим огнем. Минут через тридцать с полуказармы пришел весь отряд. Дутовцы, потеряв несколько человек убитыми и ранеными, отступили.

            В этой перестрелке легко ранен в кисть Кононов.

            Часа в три ночи разведка сообщила, что в станице воинских частей нет, но как в домах, так и на улице, раздаются песни. Станичники  в честь какого-то религиозного праздника и возвращения фронтовиков домой всю ночь пировали.

            В пять часов окружили станицу. В нашу задачу входило: сделать повальный обыск изъяв оружие и боеприпасы, выявить дутовцев, связаться с беднотой и фронтовиками, восстановить советскую власть в станице, запретить самогоноварение, предупредить о запрещении вредительства ж/д транспорту.

            Под моим руководством было 15 красногвардейцев. Вот дом, с которого я должен приступить к выполнению задания. В доме огонь. Раздается любимая казачья песня «Ехали казаки со службы домой, на плечах погоны, на груди кресты…» Оставляю у ворот трех бойцов. Стучусь. Отворяют. Спрашиваю разрешения войти. Разрешают. С собой беру трех человек, остальные на улице. Вся компания состояла человек из 15. Один из пожилых казаков с черной бородой вскрикнул «Станичники да это большевики!» Другой казак в гимнастерке защитного цвета одернув старика сказал «Ну и что же. Они такие же люди» Нас пригласили за стол. Хозяин сказал, что вернулся домой с фронта два дня назад, после четырехлетнего там пребывания. Мы извинились, что побеспокоили их. Предложили во время обыска быть спокойными.

            Я заявил, что на оружие, которое у них возьмут, будет дана расписка. Оружие у казаков приобреталось за собственный счет (и они получат деньги, а если станичный Совет разрешит, то винтовка будет возвращена). В этом доме мы изъяли 2 винтовки и 89 патронов, 3 сабли и один самогоночный аппарат. Просили нас присесть позавтракать и выпить по чарке, но мы отказались.

            Приступили к обыску соседнего дома – дома крупного коммерсанта Овчинникова. Квартиру открывает жена. Когда увидела, что мы вооружены, вскрикнула и заплакала. Проснулись двое небольших детей, которые бросились к ней. Я попросил успокоится и разрешения обыскать дом. Нехотя, но разрешила. При обыске мы аккуратно складывали вещи в том порядке, в каком они были. Вещей было много, да и дом в станице был самый большой. Здесь останавливались главари Дутова, есаулы, хорунжии, генералы и прочие чины.

            На обыск в амбарах хозяйка послала с бойцами прислугу. Посылаю двух бойцов в подпол. Сам на чеку. Минут через пять бойцы вылезают. Они нашли 3-х линейную винтовку и полный походный вещевой мешок к ним.

            Хозяйка сказала, что муж часто разъезжает и он берет это для защиты от волков. Вошел боец и сказал, что в амбарах найдено пять английских седел. Хозяйка сказала, что муж купил у фронтовиков. Седла конфискую и пишу расписку. Хозяйка стала смелей и задала такой вопрос «А у вас все такие большевики как вы?» «Да все такие». «Если так , то это очень хорошо. А то нам говорили, что большевики грабят средь белого дня, насилуют, убивают. Недавно у нас ночевали офицеры и они говорили, что большевики идут против бога и преследуют тех кто в него верит».

            Вот дом небогатого казака вернувшегося с фронта всего дней пять. На вид симпатичный в гимнастерке защитного цвета. Оружие он сдал безоговорочно. Но соседи сказали, что он наварил самогона. Но он клянется, что этим не занимается. Делаю вид, что верю ему и прощаюсь. Отошел и повернулся. Вижу, что он смотрит на кучу кизяка. Этим он и выдал себя. Дал команду развалить кизяк и там обнаруживается большой чан с бражкой ведер на 60. Дал распоряжение разлить бражку. Он начал нас умолять, мол воевал и только вернулся. Посоветовались и оставив ему три ведра бражки, остальное разлили. Казаки, стоявшие у забора, вздыхали, а казачки говорили «Правильно делаете, а  то казаки совсем запились. Напьются, ругаются, а потом дерутся между собой и нас с детьми бьют».

            Подростки стали нам помогать разоблачая тех, кто варит самогон и у кого есть оружие. Мы их благодарили Некоторым давали денег на конфеты, а некоторым по их просьбе дарили пустой патронташ с пустыми гильзами. Больше ничего им подарить мы не могли.

            В одном доме мы обнаруживаем каску с эмблемой черепа, что означало принадлежность к батальону смерти корниловца. После ночной попойки хозяин каски спал. Он признался, что служил в этом батальоне, и теперь вот вернулся на родину в Троицк. Он был мобилизован Дутовым и был оставлен на вербовку в карательный отряд. Мы его обезоружили и арестовали.

            Обыск подходил к концу. Некоторые казаки из пожилых были в парадных новеньких костюмах, в папахах с кокардами, монархической эмблемой, в черных казатинах, в брюках с красными лампасами и всеми наградами на груди и красных погонах. Возвратившиеся с фронта казаки были в форме солдата – костюмах защитного цвета.

            Мы посоветовали кокард и погон не носить, так как при советской власти эта форма была отменена. Насильно снимать не пытались, так как это вызвало бы озлобление. Фронтовики наш совет принимали, а старики не соглашались говоря «Обсудим на сходке, что скажут станичники».

            Нам задавали много вопросов о новой жизни. В это время Кононов и Алехи встречались с беднотой и на два часа был назначено общее собрание для утверждения станичного Совета.

            Тут появились пять подвыпивших красногвардейцев с самогоном. Как увидел их Кононов, весь в лице изменился. Выхватил наган и закричал: «Так вы выполняете мое задание?! Куда тащите самогон, зачем взяли! Почему компрометируете отряд?»

            Виновники струхнули и ответили «Нам дали от чистого сердца. Мы несем для всех на обед. Промерзли, переутомились, с устатку выпить по рюмке не плохо».

            Кононов приказал отнести самогон туда откуда взяли. Те замялись. Кононов приказал арестовать их, а сам расстрелял бутылки самогона.

            Я со своим подразделение повез трофеи на станцию Тогузак. Всего было конфисковано более 50 винтовок и около 3000 патронов, несколько револьверов и другое воинское снаряжение. Также нами были загружены в подводы 18 самогонных аппаратов. На станции увидели бронепоезд из Троицка. На нем команда из Троицка под руководством комиссара телеграфа Курицына, помощник заместитель-электромеханик Попов и старший телеграфист Долгих, старший электромеханик Сачков, рабочий связи Кудряткулов и другие.

            По приказу Кононова мы провели развернутые маневры с применением оружия. Мишенью нам служили самогоночные аппараты.

            Могу назвать некоторых товарищей которые входили в наши дружины.

            В Кустанайскую дружину входили:

Алехин Макис Абрамович – товарный командир дружины

Гольдин тоже, его заместитель

Бромыченко – старший телеграфист

Карпелянский – стрелочник станции Озерная

Панкратов – телеграфист Кустанай

Евсюков – телеграфист

Пашенин П. ученик телеграфа

Землянский – телеграфист

Кузьмин – маневровый машинист паровоза

И другие фамилии, которые я уже забыл.

            Наша дружина на станции Джаркуль состояла:

Корнеев Михаил Андреевич – старший телеграфист, командир дружины

Дробышев Михаил телеграфист

Селезнев Петр телеграфист

Скотораренко – стрелочник

Фисун Иван – сторож охраны грузов

Фисун Н. – сторож охраны грузов

Маркин – ученик телеграфа

Тарохтило И. станционный сторож

Тарохтило Н.И. ученик телеграфа

Бабич стрелочник

Перевертайло – водолив

Безрук – водолив

Теплов – старший рабочий станции Тогузак

Богдановский – весовщик

Щукин А. – дежурный по станции

            Я, Селезнев, Дробышев, Теплов с первых дней вступили в партию. Некоторые вступили в ряды сочувствующих (отец и сын Тарахтило и другие).

            В марте 1918 года атаман Дутов с большим количеством казачьих войск вторично повел яростные атаки на Троицк в трех направлениях: Бобровского, Клястицкого, Берлинского. Блюхер со своими красногвардейскими частями был на подходе к станции Троицк. В этот момент меньшевики и прочая контрреволюция подняла мятеж против Советов 18 марта 1918 года.          

            Вот что рассказывали мне Кононов и Таран, прибывшие на станцию Джаркуль с пассажирским поездом из Кустаная. Утром 18 марта Кононов с несколькими матросами прибыл на базар с целью отбора оружия и воинского снаряжения, которым спекулянты торговали. Увидя одного из солдат он потребовал сдачи таковой. Солдат, подстрекаемый спекулянтами, запротестовал, толпа набросилась на Кононова с криками «Бей комиссара». Кононов в целях самозащиты дал несколько выстрелов из нагана. Видя безвыходное положение он выхватил из-за пояса гранату. Толпа на мгновение расступилась. Кононов забежал с матросами в Уисполком, размещавшийся в народном доме. В этот момент мятежники обезоружив часового оружейного склада, взломали железные двери, вооружились винтовками открыли стрельбу по Народному дому.

            Прибывшие члены уисполкома сочли благоразумным не стрелять, а отступить через задний двор на станцию Кустанай.. Они же приказали отступить красногвардейцам гарнизона. Проходя мимо реального училища по красногвардейцам открыли ураганный огонь, который вели реалисты из винтовок и бомбометов с крыши и окон реального училища. Начальник станции Филев, состоявший в заговоре, пытался угнать единственный паровоз с пассажирскими вагонами ранее расписания, но железнодорожники остановили паровоз на выходных стрелках.

            Красногвардейцы летучего отряда и железнодорожники под командой матроса Солнцева и Алехина завязали бой с мятежниками и вели бой, пока все не загрузились в поезд. Оставшийся телеграфист Бромытченко о случившемся по телеграфу доложил в Троицк, сам скрылся. Из Троицка был выслан отряд под командованием Толмачева Николая Гурьевича – известного партийного работника.

            Отряды встретились на станции Джаркуль. Было решено потребовать бронепоезд и до прибытия его пассажирский поезд держать и не продвигаться.

            Потом пришли на почту вместе с Тарана, телеграфист Селезнев, Алехин, Муратов и пять матросов. Я сел к аппарату. Кто-то вызвал Троицк. Мы насторожены. Я отвечаю  Я Т.Р.К. то есть Троицк. На аппарате появляется Я К.С.Т. (Кустанай). Они просят подойти Блиц (заядлого эсера-меньшевика). Минут через 20 передаю по аппарату «Я Троицк Блиц, кто просит?» Отвечают «С вами говорит уисполком. Большевики сегодня свергнуты, где ваша обещанная помощь?» Таран диктует «Какая помощь вам требуется?» Кустанай «Вышлите семьсот казаков» Таран «700 казаков не можем, вышлем 500».

            На самом деле на рассвете к Кустанаю подходили наш бронепоезд и мятежники разбежались. Начальник станции Филев тоже сбежал. Начальником был назначен Алехин.

Корнеев Михаил Андреевич

станция Троицк, улица Пассажирская дом. №22

ГАКО Р-266 Оп.1 Д.6