• Narrow screen resolution
  • Wide screen resolution
  • Auto width resolution
  • Increase font size
  • Decrease font size
  • Default font size
  • default color
  • red color
  • green color
KOSTANAY1879.RU | Костанай и костанайцы! | Портал о городе и жителях
Главная arrow Новости arrow "Мы ехали шагом, мы мчались в боях"

"Мы ехали шагом, мы мчались в боях"

Печать E-mail
Автор Administrator   
24.07.2013 г.

Воспоминания бригадира Мочалкина С.И.

 

По приезде моем в Кустанай отец мой служил на станции сторожем, и я через неделю поступил в красногвардейский отряд Кононова, где служил уже меньший мой братишка. В начале апреля месяца во время бунта реалистов и офицерства перед зданием ревкома в Кустанае, мой братишка с Кононовым и некоторыми красногвардейцами бежали на паровозе в Троицк. Мы, остальные, не попавшие на паровоз попрятались в городе. Впоследствии, я уже не вступал в этот отряд, а нанялся на пашню работником к Осоргину. Когда Кустанай заняли чехи, я первое время находился в степи, а потом мой хозяин Осоргин, имевший хорошую связь с начальником, сказал мне «не бойся, за тобой ничего не числится». Я у него жил до жиляевского восстания.

            В бытность Кустаная в белой реакции, я вел с товарищами работу по разложению первой образцовой роты, где служили мои два брата, и ребята каргалинцы. Забыл фамилию товарища матроса, который вел подпольную работу к которого во время жиляевского восстания расстреляли белые.

           Мочалкин Степан Иванович- красный партизан Работа моя заключалась в следующем: увозил из образцовой работы дезертиров (увез двух братьев, Остроухова и других), занимался перевозкой оружия в Карагалинский поселок. Добытое через товарищей оружие (винтовки и патроны) увозил и передавал в поселок и таким образом до восстания было переброшено не менее 15 винтовок и 1000 патронов. Перед восстанием, я сильно заболел и слег. Но через меня держали связь карагалинские товарищи: Колпаков Константин, Афанасьев Петр и другие. Карагалинский поселок в то время был настолько революционно настроен, что из всего поселка ни один гражданин не служил в белой армии и туда стекались дезертиры из других поселков. Там же еще за неделю до жиляевского восстания был убит один белый офицер с женой, какой-то княжеского происхождения. А убили их так. Повезли в Татьяновский поселок, доехали до кладбища и убили.

            Начинается жиляевское восстание. Наши ребята разоружают всесвятскую милицию белых, я в то время находился еще больной в Кустанае, отец и братья в Карагалинском поселке. Некоторые попали в отряд Тарана, другие в отряд Жиляева, а некоторые кто куда попал. При занятии белыми города Кустаная мне тоже пришлось бежать в Карагалинский поселок и скрываться по камышам и озерам. На озере Талды набралось около 15 человек дезертиров от белых – карагалинцев, которые присоединились к нам. Дезертирам в кучке жилось не долго. В конце мая или июня, одна татарка караульщица Токжинова аула, сказала казачьей разведке, что на острове есть дезертиры и казачья разведка в количестве 12-15 человек напала на наше гнездо. При удобном месте сражения и несмотря на малое количество оружия, при хорошей организованности можно было бы выбить всех казаков, но благодаря дезорганизации группа наша была разбита и убит один дезертир Бочкарев, а от казаков хорунжий (его убил товарищ Лукашев). Меня в то время не было. Имея фиктивный документ, я мог организовывать подпольную работу. После разгрома нашего притока разбрелись кто куда попало. Наша небольшая группа человек 5-6 перебралась на Киралбеково озеро в камыши. Остальные разбрелись в разные стороны, скрывались в волчьих норах, в куликовских степях. Казаки приехали в поселок Татьяновский, выгнали всех мужиков поселков Карагалинского и Крыловского делать облаву на острове, но там уже никого не было. Забрали наши остатки что было: хлеб, сало, две лошади, ходок и своего убитого хорунжия. Поймать никого не поймали, но старосту нашего карагалинского поселка Мочалкина И. моего дядю иссекли шомполами требуя выдачи дезертиров, но он все перенес сам.

            Благодаря своему положению, зажиточному состоянию и как бывшего лавочника дядю оставили в живых, рассчитавшись шомполами. Впоследствии писали в газетах с раскраской о том, что разбиты остатки жиляевского отряда, забрано много лошадей и т.д. указывая место нашего укрытия.

            Организационная моя работа заключалась в розыске оружия, а также я вел переговоры со своим дядей-старостой Карагалинского поселка и секретарем того же поселка (фамилию его забыл) о следующем: мною подговорен казах Иса Нурпеисов, который должен был находится постоянно в поселке Карагалинском и вести какую-нибудь торговлю, для отвода глаз, а обязанности секретаря, который согласился со мной. Надо было узнавать всеми путями, какая прибывает разведка, и откуда, с каким оружием, куда направляется, эти сведения секретарь сообщал нам для передачи нашему контрразведчику Исе Нурпеисову.

            Мной к имеющейся книге у старосты для записи приезжающих была заведена другая книга, в которую по уговору со старостой записывали, те разведки, которые намечались с нападением на нас и эта книга не подлежала проверке со стороны властей. На обязанности старосты было строго проверять документы прибывающих разведчиков на основании распоряжения казачьего штаба находившегося в поселке Татьяновском. Когда было установлено и получено полное согласие местной власти, мной среди своих товарищей было проведено несколько подпольных собраний на тему борьбы за существование. Вопрос был поставлен так, чтобы добывать больше документов и оружия, а также лошадей и направиться через тургайские степи на Туркестанский фронт для соединения с Красной Армией. Иначе на зиму оставаться было нельзя – зимой не скроешься нигде кроме поселков, и нас выловят поодиночке наподобие наших пяти дезертиров из белой армии (как Черкасова, которому срубили затылок с ухом, иссекли Калмыкова и отправили в кустанайскую тюрьму). Было большое колебание между товарищами виду близости казачьего штаба в поселке Татьяновском, который в 30 верстах от Карагалинского.

            При поддержке Кузнецова, который в то время прибыл из Кустаная скрываться к нам, мне удалось сколотить группу товарищей всего 7-8 человек, которые решились на это дело, а именно: Ф.Кузнецов, К.Гончаров, М.Гейко, П.Мочалкин, С.Мочалкин, К.Колпаков и я. Пассивными были С.Иванов, Моргунов и другие. Вопрос в вооружении, так как у нас имелось 4 винтовки, 33 заржавленных патрона к ним, один наган с тремя патронами.

            Мы организовали свой штаб, заключили между собой договор о том, что умрем друг за друга, и живым не сдаваться. Так было условлено. В конце месяца, в 11 часов утра прискакала наша разведка, в лице Исы Нурпеисова, который известил нас о том, что на Петропавловск, Акмолинск или Атбасар (сейчас не помню) едут 4 офицера – «большие тюря» и что у них есть, наганы, своя собственная бричка и одна лошадь под седлом. Дело пошло к действию. Нас пять человек, перекрестившись и попрощавшись между собой, запрягли лошадь в ходок, сивого мерина и тронулись в засаду среди белого дня на Убаганский мост. Нас трое Мочалкиных, Кузнецов Ф. Гейко М. старостой по условию были напряжены подводчиками к Иванов О. и Чуркин мужчина лет 50. Гончрова не было – ушел куда-то и унес одну винтовку, наган находился у Моргунова, так как он принадлежал ему и вот мы с тремя винтовками и дубиной засели под мостом. Лошадь тоже завели под мост  и около нас оставили Мочалкина С. Стали под мостом  на выезде я и Кузнецов стали на въезде, кажется было так. Вот пришли те минуты, когда они заехали на середину моста. Скомандовано было «Ура!»

            Офицеры стали выскакивать с подвод, из под палат, а мы стали стрелять в них. В виду жары офицеры от знойного солнца лежали закрывшись палатами. И вот начался бой на крик «Ура!» Возчики соскочив с подвод держали под уздцы и кричали «Ой ребята, что вы делаете!» И вот у Кузнецова винтовка дала осечку, а выскочивший офицер выхватил свой наган и направил на Кузнецова. Не знаю, выстрелил ли он или нет, но русская дубина выручила: я сзади ударил его дубиной и он упал на землю и пополз. Выхватив у оторопевшего Кузнецова винтовку и щелкнул затвором и офицер был убит. Удивляюсь, и по настоящее время, как мы стреляя перекрестным огнем и орудуя дубиной не убили и не ранили друг друга, а также подводчиков и лошадей. Итак дело свершилось в один миг. Офицеры были сложены на те же подводы, кровь была засыпана землей, и, повернув лошадей мы направились на остров в камыш. Следовал за подводой я уже на отбитой лошади. Через некоторое время, рядом шедший Кузнецов подбегает ко мне и говорит, что один из офицеров говорит: «поручик такой-то, и я для вас все сделаю». Мы сейчас же подбежали к этой подводе и ложей винтовки разбили ему голову. Дальше по дороге к озеру Талды, впереди был балаган казахских косцов и нам пришлось проехать мимо них. Что было делать? Побитые офицеры были прикрыты ихними палатками, пришлось поехать вперед, посадить казахов задом к дороге и сторожить пока проедут подводы, чтобы они назад не оглядывались. Проехали казахов, заехали в густые камыши и бросили офицеров в камыш, а также то, что было замазано кровью. Спростав подводы, поехали в один аул-зимовку, где не было людей. Когда мы тронулись, на телеге оказалось много вещей: по 3-4 шинели английской формы, 5 винтовок, английские патроны. Около 600 штук винтовочных патронов, около десятка английских бомб, 6 револьверов, наганы, браунинги и один коль, который впоследствии был отдан Кузнецову.

            Также у офицеров была найдена уйма сибирских денег. Из документов было видно, что они ехали в какой-то город для организации карательных отрядов и конфискации лошадей. На найденной карте было отмечено синим и красным карандашом расположение белых и красных войск. Из осмотра карт я точно не помню, но или Уфа уже была занята красными, или только, что подходили к ней, в общем Челябинск еще был во власти белых.

            Удачным налетом и большими трофеями все были в восторге. Чуркина снабдили деньгами и строго настрого наказали ему никому не говорить о прошедшем, в случае скажет кому-либо, хотя  бы жене, и если только в поселке появятся слухи, то значит убьем его. Он конечно, поклялся сохранить тайну. Много было разговоров о мечтании, даже набирались храбрости пройти ло красных через Челябинск, только еще организовать товарищей и добыть еще оружия.

            На другой день решили поехать и убрать трупы, когда приехали на место, и ни трупов, ни окровавленной одежды не было. Что за чертовщина. Разве наши покойники ожили и убежали, не должно быть, но и душа ушла в пятки. Что делать и как быть если ожили и доберутся куда-либо в поселок, то значит хана, допросы, расстрелы и т.д. Чуркин конечно скажет, несмотря на то, что они записаны в эту книгу староста и писарь вынуждены будут сказать кто их увозил, но что будет то и будет, давайте скорей возвращаться в свой лагерь, вооружимся до зубов и переменим место нахождения, когда вернулись, чтобы спросить рыбаков и косцов, то на стану никого их не было, даже варево оставлено не доваренным, ожидая их пообедав их варева прибыли на свое место пребывания собрались совсем уезжать на другое место, как смотрим катит карьером к нам один верховой, подъехав совсем ближе узнали своего разведчика – Ису, который стал нас просить, чтобы мы не трогали рыбаков.

            Они никому не скажут, они из-за боязни, что кто-нибудь увидит труппы и будут их подозревать в убийстве, они их убрали привязав к кольям и забив на середине озера в воду. Раз такое дело пусть остается вся их надежда и дали еще им 300 рублей денег за содействие и чтобы они молчали, кто их будет спрашивать и чтоб говорили, что слыхали и не видели. Это было примерно в конце июня, не позже 10 июля.

            Следующее нападение было такого рода: после первого события дней через пять-шесть приехала из Татьяновки разведка из 5 человек, в Карагалинский поселок заезжают к старосте Мочалкину И.С. с целью разработки плана ловли дезертиров, где и как скрываются. Нами была поведена политика втянуть их в пьянку, а затем на этот счет денег было сколько хочешь, честь честью напоили и накормили их, как говорится в дрезину и вечерком были направлены в Татьяновку мною было сорганизовано тоже ввиду разведки я был одет в офицерскую форму и пять товарищей Гейко, Гончаров, Моргунов и другие, и выехали к ним навстречу, якобы едем в Татьяновку. Задержали их на дороге.  Возчиком на подводе был Иванов. Двое трое ехали верхами, напустив на них офицерского страха арестовал их за пьянку и отобрав у них оружие, они сильно передо мною извинялись, что они пьяные. Я их ругал за их пьянку изменниками и т.д. В конце концов когда доехали до лога свернули с дороги якобы напрямик и заехали в лог, когда приказал раздеваться и встать, то у них куда и хмель делась  сразу смякинули в чем дело.

            В дальнейшем стали принимать более надежных товарищей по количеству оружия, вошли помню Радаев, Стафеевы двое-трое и другие. Дальше идет стычка моей разведки с казаками, во время приезда нашей разведки во главе с Гончаровым каковая была послана в аул подзанять лошадей на правах казаков, где встретилась с казачьим разъездом и была перестрелка, казахи удивлялись почему казаки начинают воевать между собой, но впоследствии поражались нашим поступкам и уловкам. Результаты перестрелки впоследствии узнали, что из казачьей разведки один был ранен в живот. Затем пришлось еще встретиться  с разведкой казаков. Было это так: приехав на стан одного крестьянина (забыл его фамилию) увидев издали четыре верховых лошадей, своих направили вблизи находящийся лог, а сами разлеглись в не кошенной еще пшенице, когда подъехала казачья разведка к стану и слезла напиться, здесь был дан выстрел, и один казак был убит, а остальные сдались в плен. Пленных тоже отправили в земскую управу. Дальше в один прекрасный день приезжает наш разведчик Иса и говорит, что у них в аул приехало 7 человек казаков и забирают лошадей и грабят вовсю, разбивают сундуки и заставили резать барана. Иса стал просить у нас помощи, мы вас в обиду не дадим, весь аул наготове. Я взял человек 12, Ису послал вперед дескать как сядут за махан дашь нам знать и мы нагрянем из-за озера, по направлению Сулеменкиного аула, что и было сделано удачно, казаки были взяты в плен, а за это казахи нас очень благодарили.

            Вообщем наш отряд под строгим секретом, не так боясь за себя, как село, которое могло пострадать ни за что в этом числе и родители, и совершались нападения только с таким расчетом, чтобы из подвергшихся к нападению, ни одного не отпускать. Это одна сторона, вторая, это то, чтобы никто из прибывающих ребят не разглашал секреты и в этом были даны взаимные обещания. Узнав о наших успехах, многие дезертиры из белой армии охотно вступали в наш отряд.

            На третий день после взятия семи казаков в плен (пленных постигала одна участь) мною была послана контрразведка в Татьяновский поселок для изучения места расположения постов Татьяновского штаба казаков. Но казаки, явно видя неблагополучие разведки за лошадьми из Татьяновского поселка почему-то выехали. Здесь нам вовсе нечего было бояться. Взяв с собой человек 15 выехали мобилизовать лошадей в Асингалиевский аул (ныне Урицкий район) по направлению из Каскакайского поселка шел отряд казаков на Кустанай, но встретившая его разведка с нами стремглав ускакали обратно, вместо того чтобы идти через Карагалинск на Кустанай, узнав о нахождении в карагалинских степях красных партизан, который пошел на Боровое дав круг 150 километров. В дальнейшем зашевелились все партизаны (дезертиры того времени). Прошел слух о том, что взят Троицк, подходят к Кустанаю, а из Кустаная белые эвакуируются. Все заделались вояками, кто поехал громить монастырь, правда в монастыре было много панов. В дальнейшем наша работа мелкими стычками, наших разведок и много других случаев, но считаю то, что в наличии нашего отряда в той окружности во-первых был отрезан путь белым от трактовой дороги на Атбасар, это одно, а затем к приходу красных освобождена была вся местность, начиная от Карагалинова, Зуевский, Татьяновский, Воробьевский. В дальнейшем работа проходила дезорганизовано, кто во что горазд, люди стали выходить из подчинения, всякий стал действовать разными группами. Кузнецова с отцом послал в Кустанай в разведку, узнать пришли или нет красные, через три дня отец сообщил, что Кустанай занят Красной Армией.

            Мною было созвано собрание, где было объявлено, что нужно ехать в Кустанай для присоединения к регулярным войскам.

            Казахи узнав стали все контрразведчиками. Здесь как я помню нашими разведчиками были пойманы во время эвакуации из Кустаная несколько белых. Насколько память мне не изменяет, офицер Гребенкин, начальник или помощник федоровской милиции, и убито три-четыре буржуя кустанайских,  у которых было отобрано винтовки, наган и три централки, которые по всей вероятности эвакуировались из Кустаная в ряд других добровольцев и казаков.

            Из всех видов нашего расположения стали приезжать казахские делегаты и стали предлагать свои услуги. Перед отъездом в Кустанай было получено сообщение о том, что пришел казачий обоз, подвод 20-30 на Урицк. Мною была послана разведка, которая обоз забрала. Обоз был продовольственный, всего лишь несколько винтовок и несколько катков телефонной проволоки, которые были доставлены в Кустанай и сданы военному комиссариату. Военком, кажется в то время был товарищ Мамыкин.

            По приезду в Кустанай, а нас приехало человек 40, хорошо вооруженных и из нас часть татьяновцев и других поселков. Из дезертиров был собран 5-й отряд партизанов, которым было возложено следующее задание: ехать по поселкам Нечаевка, Саранкуль, Каранкуль, Степановский, Михайловский, Воробьевский и другие, занимать левый фланг и вылаливать всех пытающихся из разбитой колчаковской армии, командиром отряда был назначен сведущий с военной тактикой товарищ Лещенко, помощником товарищ Бут из Татьяновки, я был якобы хозяйствеником отряда и командиром взвода.

            Проехав за несколько дней указанные поселки, приехали в Зуевский поселок. Лихачевский поселок и другие были заняты казаками. Когда же приехали поближе к поселку верст за 20, то наш командир стал трусить, и под видом доклада поехал в Кустанай, оставив за себя Иванова С. Во время отсутствия командира Лещенко, наш отряд передвинулся в Карагалинский поселок, куда прибыл наш командир отряда Лещенко, который привез распоряжение о том, что ему было поручено организовать Боровскую милицию из настоящего отряда. Здесь чуть не получилась целая потасовка. Было собрание, на котором Лещенко объявил на собрании, что весь отряд может перейти и переехать в Боровое, а потом постепенно будем отбирать, но я сразу отказался быть в милиции стал вести себе группировку агитируя дескать товарищи, когда в 20 верстах от нас враг, а мы пойдем в милицию, довольно будет для нас позорно столько время скрываться, а теперь вместо того, чтобы разбить врага мы пойдем, в тыл прятаться за бабские юбки, большой был на собрании галдеж, отряд был не менее 100 человек и разбился на фронтовиков и милиционеров, фронтовики ставили задачей обезоруживание милиционеров, так как они идут от нас в тыл, им винтовки не нужны, а мы, как идем на фронт, значить винтовки должны отдать нам и таким образом часть винтовок было выпрошено, часть выкрадено, частично попросили сдать, но все-таки все винтовки не взяли. Из моей группы в милицию ушло 3-4 старых товарища, которых честь честью обезоружили.

            На другой день в ночь милиция уехала, и мы остались фронтовики. Встал вопрос о выборе командира и руководства. Фронтовики разбились на Стефеенщину и Мочалкинщину, на собрании выбора командира я опять выбираюсь командиром, брат Степан, как мы его назвали «адъютантом» Стефеева, взводником Гейко, Гончаров и Рыбалко. Все взводные также попали в отрядный Совет, как и Моргунов, Каптенармус, Никольченко хозчастью. Здесь же после общего собрания Советом постановили ехать ночью же на разведку на Лихачевский поселок с целью снятия казачьей заставы. Взято было три пары самых лучших лошадей отряда, в разведку со своим адъютантов Гейка, Батуринец, Радиев, Дьячук и еще, в общем нас набралось человек 12 и выехали к лихачевской мельнице. Бросили лошадей с кучерами, сами спустились в балку по которой зашли в поселок. Дьячук был из Лихачевки, и был послан лазутчиком к своей жене узнать, есть или нет казаков и где находятся. Каковой вернулся и сказал, что казаки есть в числе 25 человек и ночуют в одной избе. Стали совещаться. В это время раздалось два выстрела со стороны, где находились казаки, хотя их было больше нас численностью, но доказать своим ребятам путем довода при наличии хорошего вожака Дьячука во что бы ни стало снять казачью заставу план действия был такой: подойти с задов по канаве выведать где находится часовой, снять такового, а потом зайти в избу с наганами и бомбами и скомандовать «Руки верх и ни с места!». Проект был одобрен и пошли один за другим тихонечко за вожатым, все время соблюдая мертвую тишину. Таким образом добрались до канавы усадьбы, подошли близко к дому, где были казаки, часового не видно, атаковали дом и постучали в дверь. Вышел хозяин, которому было скомандовано «Руки верх!». Но хозяин сообщил, что казаки уехали полтора часа назад. Взяв у хозяина лошадь, послали за своими подводами, а их на оставленном месте не оказалось, пришлось подводы взять в сельуправлении выслав ночью обратно в часть заблудились подъезжая на рассвете к своему поселку с противоположной стороны верстах в 8-ми от поселка на свету встретились с неизвестной военной частью, которые пошли на нас в атаку. Оставив подводы в логу с одним товарищем, а сами россыпью разлеглись на опушке леса «Куликовских околков» решив до последнего патрона сражаться. Вся эта история произошла потому, что плохо было видно друг друга, когда в цепь подошли шагов на 200 в этот момент пришлось узнать, по лошади своего товарища Куцевалова, окрикнув по фамилии, который отозвался. При разговоре выяснилось, что наши оставленные подводчики услышав 3-4 выстрела струсив и ускакали – приехав и передали, что в Лихачевке сильная перестрелка, собрался весь отряд и часть крестьян пошла на выручку, в виду того, и получилась перестрелка.

            Затем мы связались со Степной бригадой, командиром которой был товарищ Нейман и с этого входим в подчинение степной бригады, которая находилась в поселке Кольцовске. Через два дня решили снять казачью заставу с поселка Степанкуль, хотя и был приказ пока занимать Лихачевский поселок, взяв с собой человек 12 поехали в Степанкуль пробираясь логом, подъехав ближе к поселку часть товарищей была пущена в обход поселка со стороны Ново-Алексеевского, где стояла большая часть казачьих войск с остальной частью товарищей ехали прямо на поселок, пробираясь логом, не доехали километра 2-3, часовой заставы, заметил и бросились бежать, благодаря запоздалости нашей части людей.

            Части казачьей заставы удалось убежать, нами было захвачено 8 человек казаков в плен и 7 лошадей, одна была убита нами.

            В это время мною оставленная застава в поселке Карагалинском под командой товарища Мельникова с содействием местной старосты Мочалкина С. на квартире Моргунова остановилось 11 человек вооруженной казачьей разведки. Воспользовавшись их чаепитием, пробравшись наши товарищи по задворкам несколько человек проникнув во двор и ворвавшись в квартиру заставили казаков поднять руки верх и взяли в плен.

            Через 2-3 дня после снятия казачьей заставы в Степанкуле, нам было приказано, бригадой занять поселок Анненский, стратегический пункт перехода через реку Убаган, В это время как раз велось наступление бригадой на поселок Степанкуль Лаврентьевку.

            По получении приказа, взяв человек 60, поехал наступать на Анненский. Казаков не было, застава, увидив нас, убежала и мы без боя заняли Анненский. Оставив свою заставу приблизительно человек 15 сам вернулся с остальными товарищами в Лихачевский поселок, на утро собрав с собой своих людей и обоз поехали на Анненский. Выслав взвод Рыбкина вперед в разведку, пустил по бокам разведку человек по 5, сзади тоже оставил авангард охранять тыл, отряд с пехотой был человек 125, не доехав километров 5-6, вдруг спереди прискакал товарищ и донес, что Анненский взят казаками и что взводного Рыбкина взяли в плен. Случилось так, что взводный, взяв с собою трех человек из взвода, заехал в поселок и налетел на казаков, нашу разведку издали приняли за простых людей то есть казахов, так как в моем отряде во время движения винтовки носились не через плечо дулом к верху, а через плечо на ремне навесу дулом вниз на правой стороне, что давало большое удобство стрелять с лошади во время подъездов казаков, в большинстве принимали наших разведчиков за казахов-крестьян, таких образом подъехав вплотную к казакам в Анненский поселок переспросив кто с какой части, ребята видя, что дело плохо повернули лошадей и хода. Казаки дали залп и убили лошадь под Рыбкиным, взяли его в плен. Потеряв товарища и не зная судьбы оставленной заставы весь отряд был пущен в наступление на поселок. По нам был открыт ружейный и пулеметный огонь, пришлось спешиться. Из ровной местности, наступать было нельзя, пулеметы уже брали на прицел. Мною было дано распоряжение отступать, и получилась небольшая паника. Казаки сотни две пустили на нас в атаку, но заняв балку Кара-Мурза-Са задержав своих людей верных казаки все-таки пока доскакали у них образовались группы. Как покажется группа казаков на пригорке открыли сильный ружейный огонь, казаки и лошади летят кубарем, чем самым атаку отбили скомандовано «На лошадей» и пошли в контратаку, выскочив на бугор увидел, что из пехоты у меня взяли в плен человек пять и гонят их казаки. Скомандовал вперед за мной, сам бросился первым ближе к гнавшему наших ребят пленными – казаки стал состреливать их из винтовки отбив своих людей и крикнув им чтоб они бежали к своему обозу. В это время весь мой отряд шел в атаку, частично доходили до сабельных схваток, я же погнавшись за казаками у которых отбивал своих ребят очутился в кольце казаков, но благодаря бомбе и резвости лошади и во время подскакавшим товарищам, брату Степану, Гончарову и другим, мне удалось вырваться. Когда подогнали казаков к поселку Анненскому, то из поселка посыпались залпы и казаки шарахнулись в сторону, как дождь, где бой кончился в пользу нас, казаки были так разбиты, что в последствии выяснилось из рассказов казахов и святогорских крестьян, что ночью они подъезжая к своим частям с противоположной стороны открывали огонь по своим, а также выяснилось, что из казаков много было раненых и вместо того, чтобы попасть в Святогорку по направлению Карасуль попали в поселок Жолтаган.

            Рыбкин был увезен тут же, как началось наступление нашего отряда, его направили в штаб Карасуля, откуда он был направлен в Атбасар, и ему удалось сбежать. А застава наша, когда наступили казаки то они, чтобы отступить или просто бежать, направились в Чайковский отряд и Поповскую роту, которые занимали в то время Больше-Чураковском поселке. Те и вышли на подмогу, зная о том, что наш отряд должен наступать на Анненку с двух сторон, что получилось удачно, где было убито несколько казаков и взяты в плен казаки с лошадьми. Нами было потеряно 3-4 лошади и взят в плен казаками Рыбкин.

            В этот момент на участках Семеновском и Лаврентьевском получилось неудачное наступление наших войск, и пришлось нашим частям правого фланга отступать безрезультатно не взяв ни Семеновки ни Лаврентьевки.

            Из моего же отряда человек 2-3 вместо того, чтобы пойти в контратаку, увидали, что я нахожусь в окружении казаков бежали в Кустанай сообщить, что отряд Мочалкина на голову разбит, на наших глазах сам Мочалкин был зарублен казаками.

            Неудачным наступлением правого фланга и полученное сведение о разбитии моего отряда на левом фланге, чем самым в Кустанае была создана паника и Кустанай стал эвакуироваться на станцию.

            Мною не был занят поселок Анненкский и охранялся переход через реку Убаган, на другой день после занятия поселка Анненского был получен приказ из бригады о наступлении с ротой Попова и командой Чайкина на Семеновку с северной стороны.

            Приехав ночью в Больше-Чураковский поселок, где находилась рота Попова и команда Чайкина и здесь я впервые получил от армии несколько белых винтовок новых и тысячи три патрон.

            Вступив по направлению указания бригады проехав в несколько километров навстречу нам прискакал вестовой бригады который вручил нам приказ о том, чтобы заняли свои места поселок Анненский, так как казаки были разбиты были стянуты все отряды как то: Лагоншин, Карпенко, Фомин и другие. Я занимал свою позицию до снятия вновь организовавшегося из партизанских отрядов 1-й Кусткавполк. Организация 1-го кустанайского степного кавалерийского полка  происходило приблизительно в октябре или ноябре 1919 года. С этим полком пошли в наступление на Джетыгару через поселок Карасульский, где встретились с отрядом Кучерова.

            Из поселка Шаракуля наш полк отозвали в Кустанай на отдых и переформирование полка. В полку я был командиром 4-го эскадрона, один взвод из моего эскадрона был на связи между Шаракулем и Кустанаем.

            Доехав до Семеновки наш полк простоял около недели и в одну прекрасную ночь нас обезоружили. Точно почему это произошло не знаю. Знаю, что Лагошин – командир полка не поладил со своим 1-м эскадроном и просил из моего эскадрона людей для замены ком состава 1-го эскадрона, но из моих людей никто не согласился.

 

Лагошин вызвал 2-й Троицкий пехотный полк обезоруживать 1-й эскадрон, но когда дело до обезоруживания Лагошин свернул на наш отряд, то есть 4-й эскадрон и обезоружил нас в составе трех взводов «вся эта работа происходила в секретном порядке» и с тремя взводами я отсидел в Кустанае трое суток и на четвертые выпустили, а ночью этого же дня комиссией пятой армии Реввоенсовета был арестован весь оргбригадный комсостав и командир полка Лагошин, которых увезли в Челябинск.

            Впоследствии я слышал, что арестованный комбригады (фамилия кажется) Которов, был белым офицером. Когда служил в белой армии, то будучи офицером в поселке Семеновском насиловал девушек и проделывал другие дела  в общем до суда говорили, что он в тюрьме, остальных осудили дав каждому по заслугам. Лагошин, якобы, был осужден на два года, и к нам в полк назначили командиром Мешкова и военкомом товарища Грушина.

            Я из полка был откомандирован как знающий казахский язык в Кирвоенкомат в качестве комсостава, а полк перешел в Федоровский поселок, откуда впоследствии был присоединен в армию Буденного.

            В 1920 году в апреле месяце я вступил в компартию ВКП(б) весной в мае наш Кирвоенкомат пошел в город Тургай, к прибыл и я, где я был назначен помощником командира летучей сотни при Тургае укрепленном пункте, откуда был откомандирован в Кустанайский уезпо сбору дезертиров и лошадей Джангильдинского отряда.

            Приехав в Кустанайский уезд по сбору дизертиров и лошадей Джангильдинского отряда, будучи в Семиозерном районе со своими товарищами в количестве 5-6 человек в Большой Чураковке вспыхнуло восстание зеленой бригады в Семиозерке был сформирован конный отряд из милиции и коммунаров. Заседанием Райкома  и Ревкома я был назначен командиром этого, с которым пошел в Чураковский поселок Майкуль, на дороге атаковав небольшой отряд заставил его сдаться. Впоследствии выяснилось, что был отряд коммунаров, едущих по выловке зеленых бандитов разбитых под лесом. Возвратив им оружие и соединившись с ними вместе, поймали несколько человек зеленых. Вернулся в Семиозерку, и отсюда поехал по своим делам по выловке Джангильдинцев. Закончив свою экспедицию, вернулся в Тургай с дезертирами, где и прослужил до 1921 года до июня месяца, в июне был освобожден по болезни на один месяц в отпуск.

            Вернувшись в Кустанай был назначен  в ЧОН 5-й Кустанайский коммунистический батальон, командиром комендантской команды, где прослужил до октября 1922 года. Здесь пришлось участвовать в подавлении банды под названием «Махно», которому чуть не попал в руки, будучи при особых поручениях в ведение Губвоенкомата.

            После демобилизации из батальона был направлен компартией в город Тургай на должность инструктора Отдела Управления при Ревкоме, где пришлось работать до октября 1923 года.

            В итоге моей работы были выявлены растраты и т.д. и был отдан под суд весь состав Ревкома. При этом весь состав состоял из алаш-ордынцев, чем самым нажил себе врагов, одному было бороться с ними было трудно, так как большинство из них были местного жителями.

            В июле 1923 года был командирован по переброске семенного проса с урочища «Кара-Тамар» к учету посевов. Вместе с Уземотделом поручил сбор сельхозмашин дав удостоверение на право продажи сельхозмашин и сбора прокатной платы и в удостоверении оговорив, что мои расходы будут покрываться из полученной оплаты.

            Но когда вернулся в Тургай, заведующим УЗО был уже Кучембетов, который сказал, что я должен вернуть всю полученную в итоге сумму. Конечно же я сделать этого не мог. Он подал на меня в суд. Дело длилось три года. Прокурором был назначен Байдавлетов, который закрывал глаза на более крупные растраты и хищения, но мое дело все еще велось и в итоге меня осудили в 1925 году за присвоение на один год лишения свободы, лишения права голоса и исключили из партии.

            Приговор я обжаловал и через два месяца пришла телеграмма «Освободить Мочалкина немедленно из под стражи». Дело мое было направлено на пересмотрение. Ответ получил лишь в 1931 году, где рекомендовали обратиться к местному прокурору. До суда работал в инспекции труда города Тургая инспектором уполномоченным ВЦПС того времени. После суда начинаю служить в кооперативных торговых государственных учреждениях заготовителем всех видов заготовок, где и работаю в этой отрасли и по настоящее время в Семиозерном районе.

            В 1921-1922 году кулачье и те родственники, которые не миновали наших рук в Гражданскую подали заявление в Ревтрибунал на наш отряд. Мол, мы занимались не только борьбой против колчаковцев, но и грабежом и т.д. Был вызван в Ревтрибунал, где объяснил, как все было.

            Из Кустаная получил письмо, что мой отряд исключили из красных партизан, как бандитско-мародерский лжепартизан. Из письма брата, видно, что наш отряд признают кулацким. Не стану оправдывать своего дядю бывшего старосту Мочалкина И.С. и двоюродного брата С.И. каковой есть сын старосты. Хозяйство у них действительно было кулацкое, и постоянно держали одного батрака.

            Но нужно помнить, что он будучи старостой в Гражданскую войну не выдал ни одного дезертира, несмотря на то, что его секли шомполами и жизнь его как говорится всегда висела на волоске он твердо шел по революционному пути.

            Сейчас другие люди хотят, чтобы их считали участниками нашего отряда.

            Одно не справедливо, пусть мы Мочалкины по дяде будем кулаками, но некоторые товарищи, активные участники Жиляевского восстания, и жизнь положили и здоровье потеряли. Я сам в 35-36 лет от роду инвалид 3-й группы. И при таком здоровье и своей политической невоститанности, отсталости от жизни в глуши.

 

ГАКО Р-266 Оп.1 Д.16

 


Последнее обновление ( 25.07.2013 г. )
 

Добавить комментарий


« Пред.   След. »

Из фотоальбома...


Кубеков Кусаин Абилович


Совхоз имени Дощанова


Фото на память

ВНИМАНИЕ

Поиск генеалогической информации

Этот e-mail защищен от спам-ботов. Для его просмотра в вашем браузере должна быть включена поддержка Java-script

 

 
 

Друзья сайта

      Спасибо за материальную поддержку сайта: Johannes Schmidt и Rosalia Schmidt, Елена Мшагская (Тюнина), Виталий Рерих, Денис Перекопный, Владислав Борлис

Время генерации страницы: 0.275 сек.