Мои запоздалые откровения

Воспоминания Надежды Визер

Утром 9 Мая 1945 года две сестры, Елена и Марина Тулиновы,  собирались на суточное дежурство. Фронтовой госпиталь, где   служили девушки,       располагался на окраине польского города Ченстохов. Ах, как не хотелось  в то утро девчонкам  идти на работу!  Накануне по радио  торжественно объявили   о полной капитуляции Германии. Была  бессонная, фантастически счастливая  и сумасшедшая ночь, полная восторга, криков, слез, плясок,   стрельбы, песен, фейерверков,  – всего одновременно.  Заснуть так и не удалось.

 - Марина! Руки  мыть, быстро, - раненого из другого госпиталя доставили. Операция. Срочная. Осколки в ногах.  Гангрена может начаться,    -  строгой скороговоркой  прокричала из коридора старшая   медсестра.  

   Марина, младшая из сестер Тулиновых, не по годам серьезная   умная и удивительно организованная, дисциплинированная   девушка, за   годы фронтовой жизни  успела дослужиться до перевязочной медсестры в операционной.  Мечтала выучиться после войны на хирурга.  Елена, Лена, Леночка, Лёля,  ее старшая сестра, так и осталась санитаркой.    Веселая певунья, непременная участница всех госпитальных  и фронтовых концертов,   художница, прекрасно  и с удовольствием рисовавшая все, что требовало руководство госпиталя,  была к хирургии полностью равнодушной. Какая там медицина! Победительница выставок и конкурсов, до войны она  мечтала о художественном факультете. А сейчас в госпитале, была согласна делать   любую грязную работу,  - таскала тяжеленные баки с кипятком, стирала в  речке гнойные бинты, мыла километры полов, - только чтобы лишний раз   с болью и состраданием  не смотреть на  беспомощные окровавленные тела молоденьких солдат.  

   В маленькой комнатушке  девушек ждала с дежурства их мама, Тулинова Евгения Иосифовна, - тоже санитарка этого же госпиталя.  Выпускница Харьковского института благородных девиц, знавшая несколько иностранных языков, танцевавшая на балах, вышедшая до революции замуж за дворянина,   - разве могла она представить себе  страшные  бомбардировки  родного Белгорода,  оккупацию  и     жуткий  гул, доносившийся с Прохоровского поля.  С  того самого танкового сражения, которое потом назовут Курской битвой. Эвакуироваться не успели - накануне у мужа случился инсульт. Перед смертью просил хоть кусочек хлеба.   Похоронив  дорогого человека под непрекращающимися разрывами бомб, она с дочками побрела по степи неизвестно куда.  Фашисты перед Прохоровским наступлением  выгнали всех жителей Белгорода из домов.    Началось  бесконечное голодное скитание.     Может быть, икона Божьей матери, передававшаяся по наследству, а может,    на роду так было написано, но вышли-таки  три измученные женщины  к своим. К  нашим! Взяли их на работу в госпиталь. Вольнонаемными.  Поверили им, пришедшим из оккупации.  Евгения Иосифовна  плакала от радости и  горячо   благодарила Бога за ниспосланное счастье, усердно  трудилась и день, и ночь на любой  работе.   Дочек  держала в строгости.      Сослуживцы относились с большим  уважением к этой немолодой интеллигентной     трудолюбивой женщине. Госпиталь был передвижным. Так Тулиновы к концу войны оказалтсь в Польше.

   С того дежурства, к удивлению Евгении Иосифовны, девчонки вернулись   не   измученными, а оживленными и даже разговорчивыми. Сразу, с порога, начали, перебивая друг друга,     рассказывать:

 - Ой, какого старшего сержанта  сегодня к нам на операцию привезли! – громко тараторила  Марина, - Я таких не видела.

Елена с деланным равнодушием возразила:

 - Да ну!  Солдат как солдат. Я  потом в его палате пол мыла. Лежит себе, молчит. Отвернулся. Да и старый, наверное, -   все виски седые. Ничего особенного.

 -  Как же ничего особенного! – закричала Марина. – Мам, представь себе. Привезли его.   Ну, раздели, как положено. А он  остался  в подштанниках и  как покраснел!  Прямо пунцовым   сделался. Застыдился девчат. Прикрылся! Ой, смех!  Деревенский, наверное.  Но самое интересное впереди.   Хирург посмотрел его снимки, хмыкнул: «Ну, парень, и нашпиговал немец тебя осколками. Как ту колбасу  салом. Под местным наркозом будем тянуть. Где можно   -  магнитом, а где можно,  разрежем немножко». Ввели  обезболивающее и   стакан спирта дали.      - Но  когда магнитом тянут,  боль все равно чувствуется,  - добавила Марина, - я сколько таких видела. Все орут. Все  матерятся!  А этот, ты только представь, мама!      Не  кричал, не сквернословил, а   читал наизусть … «Онегина»!   Пушкина  на операционном столе! Как тебе нравится?!  Свихнулся от боли, что ли?

  - Прекрати, Марина, на человека наговаривать,  - строго сказала Евгения Иосифовна. - Просто терпеливый,  на редкость. И какой сильный характер! Сила духа, выдержка какая! Интересно, сколько ему лет?

  - Не знаю. На вид не  молодой.  И худющий, ужас. Кожа да кости. Он   потом сознание потерял. Откачали.  И снова тянули. Там же больше сотни осколков. Говорят, еще несколько операций предстоит.

-  Очень  необычный человек, - задумчиво проговорила Евгения Иосифовна.

  - Да уж, конечно, - засмеялась Марина. -   Из  него железо магнитом тянут, а он, через боль:

Кто там, в малиновом берете,

С послом испанским говорит?

 -  Обстановка  для Пушкина    - явно не      подходящая, - насмешливо сказала Лена.

   А  на следующем дежурстве она  хитро прошептала на ухо  Марине:

 - Я медицинскую карточку этого сержанта, ну, того, с осколками, посмотрела. И, правда, он деревенский,  – родом с какого-то села  Успеновка.   Область  тоже  незнакомая – Кустанайская. Ты слышала про такой город – Кустанай? Я – нет.  Мудреное название.     Где-то в Казахской ССР.

 - Откуда же он «Онегина» наизусть  знает?

 - О. у него, оказывается,  высшее образование!  Скажи на милость!  - иронично усмехнулась Лена. – Перед  войной историко-литературный  факультет закончил и в аспирантуру поступил,  в Саратовский университет.        Не  старый!  Ему всего 26 лет.  Фамилия  у него     странная, как и он сам,  - Визер.      Но зовут просто – Алексей.

   А   через полтора месяца   Марина однажды в коридоре госпиталя  заметила, как Лена    несет под мышкой костыли.   

 - Понимаешь, - виновато сказала старшая сестра, пряча глаза, - этому Визеру прописали ноги разрабатывать. Ну, вот, поведу его.

 -  На отбой не опоздай! – иронично посоветовала  Марина.

   Так встретились в самом конце войны мои дорогие родители, Алексей и Елена Визеры,  и прошагали они  по жизни  вместе,  дружно,  больше полувека,    до самой смерти папы в 1996 году.

   Начиная с 50-летия Великой Победы,  у меня появилось желание  написать про фронтовую молодость своего отца. Но он даже думать запретил мне об этом. А пришедшему в канун 9 Мая юному корреспонденту, который попросил  папу рассказать о своих героических подвигах,  со вздохом сказал:

 - Ты, сынок, адресом ошибся. Тебе надо к героям. А я кто? Пехота. Самый обычный старший сержант, каких миллионы.

 - Но ведь у Вас столько боевых наград!

 - А у кого их нет?

 - Но Вы с первых и до последних дней войны были на фронте.

 - Не я один такой.    Да и до Берлина даже не дошел.  Контузило меня второй раз  весной 1945 г.  в Польше  на  Сандомирском плацдарме. Слыхал про такой? Ты лучше о моих младших братьях напиши. Вот, действительно, герои, - пацанами на фронт добровольно убежали! Самому младшему, Арсентию, в 1941 году  было только 14 лет.  Юнгой всю войну на Северном флоте. Среднему, Ивану, к 1941 году исполнилось шестнадцать, но все равно подросток. А воевал героически.

 - Слушай, сынок, - вдруг оживился отец. – Давай я лучше тебе смешную историю расскажу.  Вот стояли мы в одной деревушке. И приехал туда…

Это был «конек» моего отца – рассказывать веселые байки из своей военной молодости. Я как-то не выдержала и спросила:

 - Папа, почему мы  ничего не знаем о твоей фронтовой жизни?     Только одни  смешные рассказы. Как будто это была не война,  а военная игра «Зарница». «Веселые старты» какие-то …

Отец долго молчал, а потом   нехотя и виновато  выдавил из себя:

 - Да я понимаю,  что дети должны знать историю. Только и вы меня поймите: так хочется забыть все, что происходило в те годы, не бередить лишний раз. Скольких друзей лишился… Война, дочка, - это тяжелая и грязная работа.  Все переворачивается  с ног на голову. Потрясение для нормального человека.  Ты ж знаешь, что я немецкую речь до сих пор слышать не могу.

Забыть не удавалось,  – ночами  мой папа «ходил в атаку» еще лет двадцать после войны. Во  сне кричал, стонал, вскакивал.  У мамы на такой случай всегда была под рукой микстура Павлова, но  она мало помогала. Остаток ночи проходил без сна.

   Это сейчас появились термины «афганский синдром», «чеченский синдром». Опытные психологи лечили опаленных войной мальчишек.  А   после той войны кто   об этом думал? Вся страна лежала в руинах. Надо было выживать самому и возрождать пепелища.

   После смерти моего папы я долго рассматривала его небольшой личный архив.  Среди  бумаг  нашла стопку характеристик, выданных Визеру Алексею Аксентьевичу  в военные годы, -  отец постоянно  был на командных должностях, замещая убитых офицеров,  - все это фиксировалось в документах.   Думаю, в то суровое время высоким стилем не особенно выражались,   Но о старшем сержанте Визере А.А.  было написано   в   превосходной степени. Отмечали главные черты его характера:    стойкость, мужество,       честность, высокий патриотизм, уважение к товарищам, готовность пожертвовать собой.  Список можно продолжить, -  я бы добавила силу воли, высокую порядочность, требовательное  отношение   к себе, справедливость, доброту, огромное трудолюбие. Но главным все-таки была   готовность прийти на помощь,  пожертвовать собой  – ради людей, ради работы, ради Родины. Это было     присуще моему отцу, Визеру Алексею Аксентьевичу, всю его жизнь, где бы он ни находился  и кем бы  он  ни работал. Это было его    второе «я», воспитанное, в первую очередь,  родителями, которые   привыкли жить так  же.   Самоотверженность  -  то  самое  главное в моем папе, чему он никогда не изменял.  

   Отец  ушел из жизни почти 17 лет назад. Но до сих пор я часто ловлю себя на мысли: надо бы у папы спросить об этом, надо бы посоветоваться с ним.   Не  у кого спрашивать, не с кем советоваться… Но он был и остается  нашим компасом,  -  этот необычный человек,   настоящая Личность.   

 . 

Краткая биографическая справка

Алексей Аксентьевич Визер

Дата рождения -  10 февраля 1919 года.

Место рождения – поселок Успеновка, Костанайская область. Из крестьян-бедняков.

Дата смерти – 4 декабря 1996 года.

Место смерти – город Алматы.

Профессия – учитель русского языка и русской литературы

Трудовая деятельность   официально зарегистрирована в трудовой книжке  с 13 лет. Первая должность - преподаватель   на курсах по ликвидации неграмотности.

Участник Великой Отечественной войны.

После войны:

1.      Инструктор Федоровского райкома КП.  

2.      Зав. отделами Кустанайского  обкома КП.

3.      Инспектор аппарата  ЦК КП Казахстана.

4.      Председатель Республиканского профсоюза высшей школы и научных учреждений Казахстана.

Награжден боевыми и трудовыми орденами и медалями СССР за заслуги перед Отечеством.

1.     

21.      Старший сержант Визер Алексей, 1945 год, сентябрь, Ченстохов, Польша

4.     Старший сержант Визер Алексей, 1942 год, Действующая Армия

1.      Старший сержант Визер Алексей, 1945 год,    Ченстохов, Польша

1.      Старший сержант Визер Алексей, 1945 год,    Ченстохов, Польша

5.     

1.      Визер Алексей с друзьями-студентами, 1938 год, Уральский педагогический институт

1.      Моя бабушка, Тулинова Евгения Иосифовна (сидит, крайняя справа), сентябрь 1945 года, фронтовой госпиталь, Ченстохов.

1.      Моя мама, Тулинова Елена Александровна, 1946 год. Снимок сделан перед отъездом из Белгорода в Кустанай к папе.

1.      Мой папа в 1936 году перед отъездом на учебу в Уральский пединститут.

1.      Наша семья празднует золотую свадьбу моих родителей. Слева от папы – моя мама, Визер Елена Александровна. Справа – ее сестра, моя тетя, Тулинова Марина Александровна.  1996 год, Алматы. Через полгода папа уйдет из жизни.   

9-го Мая я – у папы. 2012 год, Алматы

6.