С «лейкой» и блокнотом…

"Костанай-АГРО". 6 и 13 декабря декабря 2012 года

Сегодня мы публикуем первую часть воспоминаний фотокорреспондента «Сталинского пути» (ныне «Костанайские новости») Альберта Александровича Нидерера. Он родился 1 января 1923 года и готовится встречать 90-летие. Сейчас он живет в Дрездене, но память о событиях полувековой давности жива. «89 лет пролетели как один день, все будто вчера было», – говорит он. Это и заставило его сесть за воспоминания, выдержки из которых мы публикуем здесь с согласия автора.

Мы получили эти материалы от внука автора – Игоря Нидерера, который продолжил семейную журналистскую традицию и работает собственным корреспондентом агентства «Хабар» по нашей области.

После демобилизации в 1946 году Альберт Нидерер приехал в Кустанай. Работал вначале часовым мастером, а позже – фотокором «Сталинского пути». С фотоаппаратом и блокнотом он встретил начало целинной эпопеи. По роду службы ему сотни раз приходилось бывать в молодых целинных хозяйствах, на полях, зернотоках и фермах.

Целинный ажиотаж

Первое временное удостоверение внештатного фотокорреспондента «Сталинского пути» я получил 6 августа 1955 года. Что касается целины, ажиотаж в области был большой. Например, для освещения того, с каким размахом разворачивалось освоение земель, в Кустанайской области специально были созданы два корпункта – газет «Сельская жизнь» и «Советская торговля».

Стране нужен был хлеб, а земли пустовали. И хлеб был нужен сейчас. Главным организатором, вдохновителем и заправилой был, конечно, неутомимый Никита Сергеевич Хрущев, в то время Первый секретарь ЦК партии. Я видел Хрущева, когда он приезжал в Кустанай вместе с председателем Совета Министров СССР Булганиным. Он прибыл на поезде, а в товарном вагоне стоял его вездеход. 30-40 человек окружили его на импровизированной площадке у железнодорожного вокзала. К Хрущеву можно было свободно подойти, никакой охраны. Кто-то из толпы посетовал:

– Никита Сергеевич! У нас даже бани нет!

На что тот недовольно ответил:

– Что я вам, баню построю? Возьмите и постройте сами!

Я хотел сделать снимок, но коллега Юра Немов остановил меня:

– Не снимай.

– ?

– Меня предупредили: снимки никуда не пойдут.

Действительно, в самой ситуации импровизированной встречи была какая-то мелочность. Вездеход тотчас выгрузили, Никита Сергеевич сел в него и уехал.

В целом Хрущев производил впечатление энергичного человека. Энергичен он был не в меру: в нем совмещался Наполеон и римский император. Он многим приближенным не нравился, потому что везде, где ни появлялся, совершал непоследовательные поступки. Хотя в высших кругах я не вращался. Просто такое мнение.

Конечно, эта поспешность потом сыграла злую шутку. В первый целинный год совхозы получили такой обильный урожай, а убирать было некуда, элеваторов не хватало: их не предусмотрели построить заранее. Были и большие пожары, хлеб горел. Мне не раз самолично приходилось видеть всю эту иногда и неприглядную картину освоения целины.

Зима с палаткой и «ваткой»

Наступала зима, а люди еще жили в палатках, были трудности с питанием. Но техники было навалом, гнали «без всякого». Зерно убирали комбайнами «Коммунар» с открытой кабиной и зонтиком для комбайнера. Однажды, по-моему, в Аркалыке, большой совхоз перед зимой получил много новых комбайнов. На зиму их оставили под открытым небом, а к осени выяснилось: убирать нечем, за зиму пропали все аккумуляторы, ведь никто их не снял! Вот так бесхозяйственно было в этих колхозах и совхозах.

В коллективе – все общее, а халатное отношение к имуществу, как бы не к своему, и приводило к такому результату. Все дело в человеческом факторе. Я много ездил по колхозным хозяйствам – так оно и было, но не везде. В совхозах хуже, а в колхозах сохраняли лучше. Это была слабая сторона общественных хозяйств.

Там, где создавались совхозы, возводились дома. Преуспевающие хозяйства строили и клубы. Хотя, по-моему, им было не до веселья. Внимание обращали на производство зерна и мяса, а на жилье – меньше. А одевались колхозники в брюки да ватники – «вáтки».

Культурный десант

Так уж повелось в те целинные годы – артисты малые и великие считали за большую честь, я бы сказал – патриотичным – выступать во вновь организованных казахстанских совхозах.

Дело было так. Вызывают меня в обком и говорят: вот тебе машина, будешь сопровождать народную артистку Елену Николаевну Гоголеву. Ну кто я тогда был? На две буквы «Н» – что фамилия, что национальность. Внештатник с удостоверением на месяц (подписывал его заместитель редактора Яков Элькинсон), да еще и беспартийный. Редактор «Сталинского пути» Герасименко сам подписи на моем удостоверении не ставил: а вдруг что случится, так он скажет – а это заместитель мой подписал! Андрей Васильевич не был суровым, общался как с равным, просто редакторы во времена первых секретарей сами были «ниже травы».

Выступала Гоголева прямо в поле, на сенокосе. Надо сказать, принимали ее хорошо. А потом нам предстояла поездка в Рудный, где Елена Николаевна даже спустилась в карьер. Город только строился, но уже был Дворец культуры, где ее приветствовали, дарили цветы, даже вручили торт на огромной, в обхват, тарелке.

Встречался я и с известной актрисой Мариной Ладыниной, сыгравшей одну из главных ролей в фильмах «Свинарка и пастух» и «Кубанские казаки». У нее была концертная программа во Дворце культуры кустанайского химзавода №514. Она выступала в зале, а я ждал ее в фойе. Она вышла, и мы поговорили – открыто и спокойно. Правда, ее водитель, когда мы до этого сидели в буфете, сказал, что она «пьет коньяк как лошадь». Но этого я не проверял.

Однажды моим гостем был Женя Халдей – автор всем известного снимка, где солдаты водружают красное знамя над Рейхстагом. В то время Женя работал фотокором в «Правде». Он был в командировке в Кустанае. Небольшого роста, твердый, упитанный, а в общении совершенно простой, нельзя сказать, что загранично-московский. Женя зашел ко мне домой, мы сидели и разговаривали. Уходя к себе в гостиницу, он сказал:

– Делать здесь мне уже нечего. Приеду теперь только через сто лет…

Жилищный вопрос по-целинному

Кустанай в то время очень нуждался в медицинских работниках. И вот первая партия медиков, окончивших Днепропетровский медицинский институт (первый послевоенный курс), была направлена в Кустанай. Нескольких девушек-выпускниц поселили в общежитии, а обещанных квартир им не дали. Тогда они написали письмо секретарю обкома: «Если вы не можете обеспечить нас жильем, тогда отпустите домой». Естественно, такое письмо он подписать не мог, поэтому вызвал всех недовольных к себе в кабинет, а заодно и начальника отдела жилищного хозяйства, и спросил:

– Почему ты этим девочкам квартиры не даешь?

– Товарищ первый секретарь, квартир не хватает!

– А где мой ордер?

– У меня…

– Перепиши мой ордер этим девочкам.

– А где же вы будете жить?

Тот хмыкнул:

– Если мы, я и первый секретарь, придем завтра и спросим – что, ты мне квартиру не дашь, а?

Я не уверен, что это так было, но слух такой был.

Добро с последствиями

На полях работали «кукурузники», разбрызгивали удобрения. Погода была нелетная, и пилоты отдыхали. В это время дороги были размыты: ни проехать, ни пройти. Тут как назло надо было роженицу отвезти в больницу. А распутица! Обратились к пилоту, но ведь он не имеет права. И пилот рискнул: отвез ее в Алма-Ату. Все бы и обошлось, да через год решили поблагодарить пилота и написали благодарственное письмо его начальству. В результате летчика исключили из партии и сняли с работы.

Испытание морозом

Однажды звонит мне Михаил Лазаревич Лобанов, старший брат Гриши Лобанова, который тогда в «Сталинском пути» (вскоре он стал «Ленинским») заведовал отделом промышленности. Работал Михаил Лазаревич управляющим дорожно-строительным трестом. Строили шоссейную дорогу союзного масштаба, которая проходила через Кустанай и уходила далеко на восток.

– Мне надо проверить трассу, где работают мои люди. Не желаешь прокатиться – посмотреть?

Я согласился, и мы сели в его «Победу М-72». В общем, комфорт был обеспечен.

Зима в ту пору была не такой уж суровой, зато метельной. В тот день ожидали пургу. Выехали мы под вечер и когда отъехали на приличное расстояние от Кустаная, поднялась такая метель, что в двух метрах ничего не стало видно. Метель забиралась под мотор, и тот стал обрастать льдом. Пришлось заглушить его и слить воду из радиатора.

Мы оказались в плену у стихии. В машине стало холодно. На наше счастье недалеко стояла тракторная бригада строителей дороги, и водитель решил пробиться к бригаде сквозь пургу. В тот момент я ему не позавидовал, да и наше положение было не сказать, что веселое.

Долго его не было, но вот послышался глухой гул трактора, а затем и сам трактор. Машину подцепили к нему тросом, и с таким «комфортом» проехали до Кушмуруна. По трассе попадались автобусы с людьми – теперь и их надо спасать!

В Кушмуруне Михаил Лазаревич разыскал какого-то дорожного мастера, и мы пошли ночевать к нему в ледяную квартиру. В доме было так холодно, что в единственной теп-
лой комнате – на кухне – накрыли постель для ребенка того мастера. Нам же пришлось принять по стакану водки перед сном…

А трактор послали на очистку дороги от снега – провести караван машин по трассе. И уже на следующий день мы к вечеру вернулись в Кустанай.

Военная тайна

Я посылал свои снимки в КазТАГ и в ТАСС. Главным редактором в КазТАГе был некто Акпамбетов. Однажды в Кустанай приехал секретарь компартии Казахстана и Акпамбетов с ним. Он пошел в обком утверждать план съемок: попросил машину и самолет. Ему дали. Как-то раз он заехал куда-то в район, и в лесу машину сразу же окружили солдаты. Он давай их снимать со вспышкой – те опешили и разошлись. Когда Акпамбетов вернулся домой, он уже был снят с работы. Тогда фотоаппараты вообще приравнивались к оружию: «туда нельзя!», «здесь снимать нельзя!..

Однажды мы с Юрием Немовым были в30 кмот Тургая и ночью наблюдали необычные вспышки. Смотрим и говорим друг другу:

– Что за вспышки?

– Ничего не понятно!

Или – морская часть, расквартированная в лесу по дороге на Кушмурун. Откуда здесь море, здесь только небольшие озера?! Там стояли радары. Если мы пролетали эти места на самолете, нас предупреждали:

– На этой линии снимать ничего нельзя!

Тогда мы не знали, какие испытания проходят на Байконуре…

«Приехал в Акмолинск, уезжал из Целинограда»

С 1958-го по 1960 годы я работал в «Кустанайском комсомольце». В 1960-ом в Акмолинске организовали «Целинный край». Такая газета, видимо, должна была быть в краевом центре. Все мои коллеги по «Кустанайскому комсомольцу» туда и уехали.

Когда на Кустанайщине была организована целина, всем дали понять, что кого партия направит в Акмолинск, должны беспрекословно подчиниться. Приказ, конечно, устный. Рассказывали, что когда одного партийного работника вызвали в партбюро и предложили поехать в Акмолинск на работу, тот сказал, что посоветуется дома. И ему ответили: ну, хорошо. А когда он ушел, быстренько собрали членов бюро и исключили из партии. И уже после этого случая все подчинялись без разговоров.

Редактор «Ленинского пути» (тогда уже Леденев) попросил меня поехать с ним. Его назначили заместителем редактора «Целинного края». Главным редактором газеты был Объетков, бывший заведующий отделом сельского хозяйства «Правды». Он, видимо, попал в Акмолинск за какую-то провинность. И я поехал. Приехал, приняли меня фотокором в газету «Целинный край». В Акмолинске я помню всего два кирпичных дома – гостиницу «Ишим» да вокзал.

Запомнился один случай. Прибыл Хрущев. Он приехал поездом, оттуда выгрузили его машину. О его приезде не знал никто в редакции. Знал фотокор «Правды» – если память мне не изменяет – Устинов. Он и поехал рано утром на вокзал, где Хрущеву вручали хлеб-соль, «промахнулся» и попросил:

– Никита Сергеевич, возьмите еще раз!

В Акмолинске Хрущев «дал разгон»:

– А где у вас городская газета?

Ее не было. Но к следующему утру уже выпустили первый номер и руководство избрали! Да и город сразу переименовали в Целиноград: я приехал в Акмолинск, а выезжал уже из Целинограда.

Вообще мне это знакомо: и раньше бывало так, что в обед кому-то вручали звание или медаль, а на следующий день информация об этом во что бы то ни стало должна появиться в газете. Знаем мы, как эти журналистские «блинчики» пекутся!

фото из архива Альберта НИДЕРЕРА