Простая история

Это рассказ П.Яковенко, был опубликован в джетыгаринской газете "Авангард" 6 января 1963 года

Поезд шел по Уралу. Лесная зелень, прошитая белыми стежками березовых стволов, подступала прямо к железнодорожному полотну. За одной небольшой станцией ремонтировали путь. Состав замедлил ход, сильнее обычного громыхая на стыках рельсов.

Когда мы проплывали мимо группы рабочих-ремонтников, одна из девушек радостно крикнула: «Дедушка Афанасий, здравствуй!». Старик, ехавший со мной в купе, прилип к окну: «Да это не как Ленка, - удивленно пробормотал он. – Как поживаешь-то?» Крикнул дед оставшейся вдали девушке. Станция уже исчезла за поворотом, а дед Афанасий все не отходил от окна.

- Ну коли Ленка, нашлась значит, - наконец проговорил он. – Понимаешь, паря, - обратился он ко мне, - какое дело вышло…

Видно старику очень хотелось рассказать, в чем же дело, и я спросил:

- Что, знаете девушку?

Он поудобнее сел и начал все по порядку. Сам он из Костромы. Приезжал на лето к внучке. На целине она работает, приросла уже там. Но не о ней речь.

В самом начале сеноуборки в одной из бригад целинного совхоза появилась новая повариха. Тонкая, голубоглазая, Ленкой звали. В первый день на работу пришла в крепдешиновом платье и с накрашенными ногтями.

- На бал собралась? – не выдержал бригадир. Все, кто оказался рядом, настороженно ждали ответа.

- Это платье у меня старое, его донашивать надо… А ногти скоро сотрутся, - громко ответила Ленка, справившись со смущением.

Дед тоже был в бригаде, помогал точить косы к сенокосилкам, и все события разыгрывались на его глазах.

Она, это Ленка, «чудная была. Говорит своим помощницам: «Девочки, я как-то прочла у Овечкина – «Ковыли поют». Не поверила этому. А сегодня вот пошла в степь. Знаете в самом деле поют, тонюсенько и нежно-нежно».

А то поздно вечером придет с озера, что рядом с бригадой, и самым серьезным видом скажет: «В озере утонула луна, а когда я вошла в воду, она разбилась на части и осколки поплыли в разные стороны». Девчата улыбались не то снисходительно не то, с завистью к Ленкиному умению фантазировать.

Парни втайне надеялись, что скоро новенькая станет равнодушной ко всему от постоянных недосыпаний, которые неизменно ждут повара большой бригады. Часто острили насчет маникюра и того шелкового платья в розах.

Да только повариха не очень-то праздновала их. А потом и просто стала обрывать на каждом слове, дескать на себя посмотрите, и всякое такое.

Ленка дело свое вела крепко. Первым-наперво всем запретила заходить на кухню, переругалась с помощницами, что на работу являются в грязных халатах, а главное – хорошо готовила. И парни притихли, стали чаще бриться, а модники даже брюки под матрас клали: стрелки наводили.

Был в бригаде Иван Огневой, родом из Белоруссии. По фамилии-то он Огневой, а сам незаметный такой, тихоня одним словом.

Как-то Иван привез на полевой стан сову с надрезанным клювом. Пришел в столовую и, запинаясь, предложил. «Вот, Ленка, если хотите, накормите ее».

Лена удивилась. Ее давно интересовало, чем же живут такие молчуны, как Иван. «Вам жаль сову?» - допытывалась она с такой настойчивостью, словно ответ мог раскрыть душу парня. Иван ничего не сказал. Но может быть именно тогда в задумчивых глазах тракториста Ленка увидела больше, чем другие.

Они подружились. А парни, как парни, не пропускали случая, чтобы поиздеваться над Иваном. «Смотри, дорогой, зачапився на Ленку, - предупреждал один, вставляя белорусское слово, - голову и покой потеряешь. А она наплюет на тебя. Это девочка такая…». «Голова – пустяк, - отвечает другой. – Одну потеряет, Ленка другую накормит, повариха ведь. А вот он скоро дара речи лишится, это дело хужее».

Ивану всегда не верилось, что он может быть интересен для такой хорошей девушки, как Лена. Он не находил ничего не обычного в своих рассказах о первых годах целинной жизни, о пахоте в ночную смену, о том, как он, поспорив с ребятами, целую ночь провел на старом казахском кладбище.

В ответ на шутки товарищей он только молча улыбался. И никто не догадывался, как больно делают ему. А встречаясь с Ленкой, он удивлял ее пристальным взглядом больших черных глаз: «Не обманывает ли?».

Однажды Лена подошла к деду, глаза красные, нос распух.

- Дедушка, - сказала она, - у меня горе… вы много на свете живете, научите, как заставить человека быть всегда уверенным в себе и вообще… стать сильным?

- Да как сказать, - задумчиво ответил дед. – Живу-то я много, да теперь, считай, все не так. Я внучке дом берег, а она, вишь, в палатки жить подалась.

Неизвестно, что произошло между ними, но Иван стал проситься на работу в ремонтную мастерскую и старался не попадать на глаза Лене. Новая повариха неожиданно рассчиталась и на попутном грузовике уехала, никому не сказав куда.

В поселке заговорили: «Сбежала. Мало ли таких было. Хорошая, хорошая, а потом хватятся, а ее и нет». Только бригада знала: нет, не сбежала Лена. Парни поедом ели Ивана за то, что он вовремя не мог послать всех к черту, вслух вспоминали о Ленкиных варениках, а каждый про себя, - о том, что с Ленкой жизнь в бригаде была светлее.

Я часто бывал в целинных казахстанских совхозах, встречал много парней и девчат и без труда представил полевой стан, затерявшийся в холмистом степном раздолье, девушку, взволнованно слушающую седые ковыли, и Ивана, обидчивого, упрямого. Ему бы такого друга, как Лена, и он стал бы сильным и красивым человеком.

Дорога идет под гору. Ели бегут за составом, задумчиво кружат по склонам. Одна из них, что растерянно остановилась на пригорке и несмело машет зеленой «рукой», напоминает мне Елену. Она не знает, что делать: или навсегда исчезнуть, забыть, или вернуться и по-настоящему бороться за свое счастье, снова слушать извечную песнь ковыля.

- Ведь он, лешой, - говорит дед с большим костромским акцентом, - шибко любив ее… А теперь вот обрадуется, когда узнает, - добавляет старик после паузы.

А потом, как будто что-то вспомнив, дед решительно подменялся и заявив мне:

- А я, пожалуй, сойду.

- Как? – удивился я, - назад поедете?

- Назад. Скажу Ивану…. Хороший он хлопец, - старик говорил таким тоном, словно за что-то просит извинения.

- Но Ивану можно написать.

- Нет, ежели лично сообщить, лучше.

Я ничего не ответил. Мне стало ясно: прирос дед, как и его внучка, к новым местам и не мыслит себя в стороне от людей новой, интересной судьбы.