Страницы жизни

Воспоминания Михаила Ивановича Голубева. "За изобилие". 1967 год

Село Карасу при первом знакомстве произвело на меня удручающее впечатление: всего несколько деревянных домиков, остальные – саманные землянки. Ни деревца, ни кустика. Во все стороны, сколько видит глаз, раскинулась беспредельная степь. Ближайшие поселки: Святогорка – 30 верст и Всесвятское – 80 верст.

Основное население Карасу составляли казахи. Но было много и переселенцев с Украины. Заведовал школой здесь местный священник Передольский. Выделил он для меня небольшую квартиру, и я стал учить детей. Школа помещалась в деревянном домике и состояла из двух комнат-классов, первого и второго.

До сих пор помню своих учеников, среди которых выделялся своей прилежностью Вася Сердюк. Впоследствии в период коллективизации, он стал очень деятельным активистом, беспощадно громившим кулаков.

В 1912 году школа перешла в новое здание. Теперь классы были просторнее, учиться детям в них стало удобнее. Моя жизнь вошла в размеренную колею. Но ненадолго.

В 1912 году началось заселение степи. Понаехали типографы, землемеры гидротехника, буровые мастера. Они размечали участки под новые селения. Так появились села Козубай, Куздук, Белозерка, Коновниценка, Черняевка, Зеленовка, Тучковка и другие.

Все эти «паны», как называли крестьяне землемеров, топографов и т.д. были желанными гостями у попа Передольского. Хитростью и обманом он «выкачивал» с них деньги, а сам всегда старался показаться добрым и предупредительным. Надо сказать, что с попом у меня отношения сначала были очень сносные. Все-таки он был моим начальником. Но после одного случая пришлось нам расстаться. А дело было так.

У моего квартирного хозяина случилась свадьба – женился его младший брат. Был приглашен на торжество и я. В ту пору мне было всего 25 лет. Веселился на свадьбе я в субботу после уроков и в воскресенье. Попа с нами не было. А в понедельник утром прихожу на работу, он встречает меня на крыльце школы. Рядом стоят дети.

- Здравствуйте, - поздоровался я с ним.

Он будто не слышит, а сам говорит детям: «Идите домой».

- Зачем им уходить? – спрашиваю.

- А потому, что вы выпивши. И снова к детям: «Расходитесь, кому говорю!»

Тут я не выдержал и крикнул на попа, зачем мол обманываешь. Сам же видишь, что не пил, а говоришь вздор при детях. А он в ответ: «Уходите все домой, я школу закрою».

То, что скандал между нами назревал давно, я хорошо знал и был готов к нему. Но чтобы так нагло поп мог оклеветать меня, даже не думал. Я решил стоять на своем до конца.

Дети меня очень любили, и, несмотря на угрозы Передольского, остались в школе. Все занятия я тогда с ними провел, но в душе было неспокойно: какую штуку выкинет поп еще. Ведь он сам сконфузился перед учениками.

Он, действительно, мне за это крепко отомстил. Написал на меня кляузу в отделение в Петропавловск, и я получил оттуда извещение, что «для пользы службы» переведен в Малиновскую школу Корнеевской вослости, Кокчетавского уезда. Так на себе я испытал справедливость народной поговорки о том, что каждый поп, это притаившейся змей.

В Малиновской школе я проработал полтора года. Весной 1915 года меня призвали на фронт.

Февральская революция застала меня в Румынии. Медицинская комиссия предоставила мне 3-месячный отпуск, и я уехал в Карасу к жене. Увольнение из армии совпало с демобилизацией солдат моего года рождения. Так что на фронт я больше не попал. Начал опять работать в школе.

В 1919 году через наши села прошли колчаковцы. Их офицеры стращали народ и грозились поркой. Правда, обошлось без происшествий. Пороть было не за что.

Вслед за ними через Карасу прошел отряд Жиляева. Кое у кого из крестьян были мобилизованы лошади, брички. Многие бедняки присоединились к отряду.

Надо сказать, что дисциплина Жиляев держал у себя крепкую. К населению повстанцы относились как к братьям. Был случай, когда жиляевцы арестовали одного почтальона. В кармане у него нашли письмо к своей невесте, где он, в частности, писал, чтобы она остерегалась этих красных головорезов, что они грабят крестьян, а женщин насилуют и убивают. За свою клевету ему пришлось поплатиться.

У нас в Карасу тоже назревали стычки между крестьянами и кулаками. Но в то время у богачей еще много власти было. Они представляли собой определенную силу, с которой пока приходилось считаться. Среди бедняков же ее было главного – организаторов – большевиков, которые бы сплотили народ. Правда, были в Карасу уполномоченные из Москвы, продотрядчики Поведайкин и Морозов, но кулаки, учуяв опасность,  с ними расправились.

В 1921 году Урицкий райком командировал меня в Козубаевский сельский Совет по учету объектов обложения. Жил та в небольшом ауле, в юрте. Проспал несколько дней на сырой земле, заболел ревматизмом и плевритом сразу.

Болезнь в то время была большим несчастьем, так как редко излечивалась. Во всей округе не было ни больницы, ни врача. Пришлось ехать в Урицк. Там фельдшер мне дал лекарства и посоветовал принять несколько соленных ванн. А еще один старик предложил пучок «кузьмич-травы» и сказал, что заварка от нее излечивает все недуги. Так я и лечился и постепенно встал на ноги.

В 1923 году заболела моя жена и умерла оставив мне троих детей. Старшему из них было пять лет.

Вскоре в Кустанае открылись курсы переподготовки красного учительства. Я без вызова поехал туда. Меня зачислили. Там же я познакомился с моей будущей женой Верой Алексеевной Чистяковой. И, забегая вперед, скажу, что с ней я прожил долгие годы счастливой жизни. Более трех десятков лет мы проработали вместе в школе и в одно и тоже время были награждены высокой правительственной наградой – орденом Ленина.

Пять лет прошло незаметно. Больше событий не было, а все наше свободное время поглощала работа. В связи с различного рода обстоятельствами учительствовал я не в одной Карасуской, а в ряде других школ.

Обучал детей грамоте и в Севастопольской школе (под Урицком). Жену в это время назначили в ликбез села Аксановки. Потом меня перебросили в Черняевку, откуда с семьей переехали снова в Карасу.

Времени свободного почти никогда не было. Как раз в тот период стали очень модными народные спектакли и мы с женой принимали в них самое активное участие. Бывало намаешься за день, а на вечер снова остаешься в школе. Потому что здесь проходили все общественные мероприятия, в том числе сельские собрания, ликбез и спектакли.

В Карасу меня застала коллективизация. Мы с женой стали членами колхоза. Потом его реорганизовали в коммуну, и мы стали коммунарами. Скот и жилище у всех обобществили. Но жизнь становилась все труднее. Сначала каждая семья получила молоко, затем прекратили выдачу.

В эту пору приехал как-то к нам счетовод колхоза «Наш труд» села Корниловки и предложил перевестись к ним для работы. Я согласился.

В колхозе жилось довольно хорошо. Меня обеспечили квартирой из двух комнат и пайком муки для семьи. Правление хозяйства выделило нам корову. А мы с женой в ответ на такую заботу работали не покладая рук в школе и ликбезе.