В боях и походах

"Светлый путь". 1967 год

Рассказ Якова Кирилловича Рыбкина

Безлюдны улицы спящего села. Над заснеженными домами, амбарами и сараями, над белой церковью, стоящей на площади, нависла тревожная тишина. Скованно льдом большое степное озеро Жаркуль, на берегу которого раскинулась село Анновка Петропавловского уезда.

Но тишина чуткая, обманчивая. Вот где-то под осторожными шагами заскрипел снег, глухо хлопнула дверь, мелькнул неяркий, колеблющийся свет…

В доме Дмитрия Алексеевича Ковалева собрались люди. Те, кто в том суровом 1918 году решил с оружием в руках выступить за Советскую власть, помочь прогнать из родных мест белогвардейские банды.

Было нас сначала не очень много. Тогда к Ковалеву и его брату Ивану Алексеевичу пришли Василий Петрович Сова, Афанасий Евгеньевич Кнурев, Петр Спивак, Василий Васильевич Шапошников, Петр Зименко, Ефим Мирошниченко, Комаха и я.

Жена Дмитрия Ковалева и сестра его Нина почти всю ночь дежурили на улице возле дома. Пришло им, бедняжкам, померзнуть но иначе нельзя – в селе немало было богатеев, яро ненавидящих «Советы», коммунистов и прочую «голытьбу».

- Надо активно разъяснять населению обстановку и в каждом селе и ауле призывать серьезно о том, чтобы сколотить партизанский отряд, то придется в первую очередь, любой ценой доставать оружие.

Горячие слова идущие от человека, которого мы уже тогда считали своим вожаком, волновали каждого, западая в сердце, как искры в порох.

Дела предстояли нелегкие. Было решено – с односельцами вести себя осторожно, осмотрительно, чтобы не нарваться на предателей до поры до времени не обострять противоречия среди населения. Тогда же определились что кому делать.

- В каждом селе и ауле подбирайте надежных мужиков, верных товарищей, настроенных против Колчака и богатеев. Ищите оружие, лошадей… А после нового года соберемся в поселок Воскресеновка у Василия Шапошникова. Подсчитаем наши силы, и как только установятся дороги, выступим, - закончил Д.А.Ковалев.

На первое боевое крещение небольшого партизанского отряда состоялось гораздо раньше.

Приехали казахи – Дикибай Севгузов, Шаяхмет Кожахметов и Шаяхмет Давлетов. Они сообщили, что в селе Всесвятском расположились на постой жандармы. Их человек семнадцать.

Дмитрий Ковалев велел нам подобрать из аулов человек 15 джигитов и ночью собраться в Анновке.

Разведать обстановку во Всесвятском поехали Комаха и Шаяхмет Давоетов. Вернувшись оттуда, Давлетов рассказал, что жандармы чувствуют себя в безопасности, пьянствуют. Он также доложил, что Комаха  остался там наблюдать.

Наш отряд – 25 всадников – направился к Всесвятскому. На окраине села нас встретил Давлетов, проскакавший вперед. Он подтвердил, что жандармы по-прежнему «гуляют».

Произошла внезапная, решительная схватка, и перепуганные, еще не протрезвевшие после выпитого самогона жандармы, были арестованы и обезоружены. Взяли 17 винтовок, столько же наганов, сабель, больше тысячи патронов. Правда, пленных мы отпустили.

В тот же день вернулись в Анновку. Дмитрий Ковалев наказал джигитам, чтобы они пока помалкивали, никому не рассказывали о нашем выступлении.

- Так лучше будет, понятно? – напутствовал он их.

- Жаксы! – ответили казаки и потихоньку разъехались по своим аулам.

Оружие взял на хранение Василий Васильевич Шапошников.

В середине апреля по сигналу Дмитрия Ковалева из окрестных сел собрались крестьяне, решившие стать партизанами, - из Анновки 25 человек, Чеховки – 7 человек, Новосеменовки - - 8 человек, Королевки – 5 человек, Ананьевки – 2, Воскресеновки – 8, Веселого Подола – 5, Новопокровки – 3 и двое из Севастополя. Из казахских аулов приехало пятеро. Таким образом, всего в нашем отряде насчитывалось 70 человек. Лошадей и седла дали казахи Дикаба Севгузов, Шаяхмет Давлетов, Шаяхмет Севгузов, Салык Шалабаев, Усмагамбет Макышев, Самак Шалабаев. Собрали они и продовольствие. Прибавилось и оружие – полсотни винтовок, две тысячи патронов, 24 сабли, два десятка наганов и даже 5 гранат. Вот с этим оружием мы и приступили к боевым действиям. В апреле 1918 года отряд расположился в лесу, в сорока верстах от Анновки.

Однажды вечером в наш партизанский лагерь прискакал Усмагамбет Макышев и сообщил, что в Анновку прибыли жандармы.

- В доме у татарина Ахметжана остановилось 6 человек и у богача Стахеева – столько же, - сказал он.

Через день жандармы были уничтожены. Но мы потеряли Даниила Тисленко – он был убит в перестрелке.

Вскоре в Анновку прибыл отряд карателей под командованием Медведева. Началась расправа над мирными, безоружными жителями. Колчаковцы не шадили ни старого, ни малого. Даже священника из нашего села Григория Васильевича Рожкова не пожалели – всыпали старику около тридцати плетей.

В ауле Севгузово каратели нещадно хлестали нагайками казахов, все допытываясь, где партизаны. Ответ был один: «Не знаем». Старика Севгузова расстреляли, а его старшего сына повесили. Но не нашлось в ауле ни одной подлой души, которая выдала бы местонахождение нашего партизанского отряда.

К концу июля 1919 года наш партизанский отряд насчитывал 160 бойцов. Это были люди, которые не жалея крови и жизни своей, готовы были пойти на смертный бой за Советскую власть.

Станица Звериноголовка, села Новопокровка, Павловка, Ряжск, Федоровка, Аксеновка, Крутоярка – этапы боевого пути нашего партизанского отряда. Ночные поход на конях по степи и в лесах, перестрелки, атаки, бои. Партизанские действия в те годы имели свои особенности. Тогда не столько важным было, освободив, удержать какое-либо село на более длительное время. Бить врага, уничтожать колчаковцев, не давать им покоя ни днем, ни ночью – вот в чем была задача.

В конце июля Д.А.Ковалев отправил меня на разведку на реку Убаган искать месторасположение белогвардейских банд. Поехал я с пятью партизанами. Фамилия одного, помню, была Опанасенко, остальных уже позабыл. Проехали верст тридцать, белых вроде не слыхать. Опанасенко напросился поискать вперед. Не доезжая до одного села, он вернулся и сообщил, что позади нас, в тылу, внезапно появились отряды белых. Что делать? Нас пятеро, беляков много, пробиться к отряду Ковалева не сумеем… Решили двигаться вперед к селу Карагай. Здесь повстречались с недавно созданным партизанским отрядом Алексея Никифоровича Мочалкина, действовавшего в тех местах.

Объяснили Мочалкину, что мы из отряда Ковалева, вернуться к своим не можем – путь пересекли белые.

- Примыкайте к нам, дело общее, повоюем вместе! – рассудил Мочалкин.

Так мы и сделали.

В начале августа отряд Мочалкина пошел в наступление на село Сундуки (ныне Свердловка Урицкого района), которое было в руках колчаковцев. Бой был кровопролитный. Но настроение у людей приподнятое – мы победили, забрали много оружия, боеприпасы, которые вместе с обозом и ранеными отправили в Карагай.

В лапах врага

            С дестью товарищами на конях по приказу Мочалкина я поехал в село Анновку разузнать обстановку. На окраине села никого не встретили.

            Спешились, залегли в огородах. Белых вроде не видно, из жителей тоже никого. Заехали в село. Внезапно из переулка появились беляки. Завязалась схватка. Силы были неравные. Не успел я оглянуться и повернуть назад, как ранили в ногу, лошадь подо мною убили. Несколько беляков схватили меня, оглушили ударом по голове, раздели, забрали оружие.

            Потом, привязав мои руки к седлам своих лошадей, потащили в штаб. Горестный для меня этот случай видел житель Анновки Иван Войтин. Ну, думаю, тут тебе , Яков Рыбкин, придется распрощаться с жизнью – расстреляют колчаковцы.

            Однако ни допросов, ни пыток не было, а повезли меня в Святогорку. Кинули в чью-то хату и слышу, что конвоиры совещаются между собой – главных здесь, мол, нету, надо ехать в Карасу.

            Житель Святогорки Макаров, знавший моего отца, стал просить конвоиров.

            - Можно пленному принести что-нибудь из одежды.

            Ведь был я в одном нательном белье, босой. Конвоиры смилостивились, и Макаров принес брюки, шапку, старенький полушубок, валенки да булку хлеба.

            К вечеру меня доставили в Карасу. В штабе белогвардейцев, который размещался в доме кулака Кубицкого, состоялся «допрос» - избили меня плетками, да швырнули в баню старика Сулакшина. Хороший он был старик, душевный. Вечером пробрался в баню, накормил меня, перевязал ногу и дал бинтов, вернее чистых тряпок.

            Тяжело мне было. Рана на ноге воспалилась, болит, сердце ноет… Все думал в ту ночь – бежать надо, поскорее, пока не прикончили! Да как безоружному, раненому вырваться из плена? Беспокоился о матери, братьях, вспоминал отца… Что делают товарищи из отряда Ковалева?

            Утром часовой кричит:

            - Собирайся, мужик!

            Привезли к вечеру в поселок Чулаксай, заперли в амбар. Там уже сидело трое арестованных мужиков. Стало веселее – все не один. Рассказывали они мне, что в Чулаксае расположился главный штаб войск атамана Дутова. Ночью слышим: загремели винтовочные выстрелы, поднялся шум. Ну, думаем, наши партизаны где-то рядом…

            Тут часовые открыли дверь амбара, кричат: «Выходи!». Затем нас посадили в бричку и повезли куда-то…

             Мы сидим в бричке, помалкиваем, оглядываемся – каждый ждет удобного момента.

            - Дорога-то на Атбасар ведет, - шепчет кто-то из моих арестованных товарищей.

            А обоз белых приостановился, потом стал поворачивать назад, в лес. Ночь темная, выстрелы ухают где-то совсем рядом, кони храпят, ругань, неразбериха… Оказывается, беляки узнали, что Атбасар занят красными партизанами.

            - Гляжу – конвоиров и ездового возле нашей брички нет… Говорю – бежим, друзья, покуда живы. Так, под шумок, как говорится, и удалось нам кинуться в сторону. Бежали, бог знает, куда. Лишь бы лес погуще был, да подальше от выстрелов…

            Давно это было, ни имен, ни фамилий своих товарищей с которыми бежал я, уже не помню. Но хорошие, видать, люди мне тогда попались – хромал я, отставал от них, а они меня не бросили, одного не оставили.

            На рассвете, измученные, сели на опушке передохнуть, отдышаться. Видим – недалеко лесничий кордон. Вышел из дому мужчина. Подошли мы, поздоровались. Оказался он лесничим. Спрашиваем, как до какой-нибудь деревни ближайшей добраться. Он поглядел так пристально, однако расспрашивать нас более не стал. Вынес из дому булку хлеба, объяснил, что самое ближнее село – Каменка, верст двадцать до нее. Указал дорогу и брод через реку, где помельче.

            Точно не помню, но было это в сентябре. Дошли мы до каменки вечером. И, как куры во щи, наткнулись на белых. Забрали меня и моих товарищей, повели к начальнику.

            - Кто такие, куда и зачем идете? – спрашивает есаул. Ну вижу, добром и тут не пахнет, пришлось на хитрость идти.

            - Идем из Атбасара, - начал я. – А там какие-то большевики в армию забирают. Что за люди – не знаем, вот и пришлось подальше от них…

            - Ладно, завтра разберемся! – оборвал есаул и велел солдатам отвести в хату до утра стеречь.

            Свои

            Что ж утро вечера мудренее. Делать нечего, легли мы спать, прикорнули кто где.

            На рассвете – тревога! Орудия ухают, трещат пулеметы, крики, топот коней. Наши конвоиры, два белых солдата, схватили свои винтовки и ходу… Хозяин землянки, старик из окошка выглядывает, крестится – слава богу, кажись крсные наступают!

            Осторожно вышли мы на улицу – может и вправду наши? Слышу окрик:

            - Стой, кто идет? Руки вверх!

            Гляжу – да это, с винтовкой наперевес, бежит ко мне Мартыненко – житель села Севастополя. Я ему, волнуясь от радости, пытаюсь втолковать, что свой, свой, мол… А он, как говорится, в пылу сражения твердит одно:

            - Беляк переодетый! Иди, а то пристрелю!

            И стукнул меня прикладом в спину. Вот дела – и смех и грех.

            Подходят тут братья Панченко – Григорий Степанович и Алексе Степанович, тоже жители Севастополя (Григорий Степанович жив и живет теперь на первом отделении Карасуского совхоза). Говорят они Марченко – чего ж мол, бесишься не разобравшись, может они и не белые, - веди к отделению.

            Привели нас к командиру отделения. Им оказался Иван Григорьевич Дедик, мой анновский односельчанин и сосед. Поздоровались, обнялись.

            - Слух прошел, - говорит Иван Григорьевич, - что тебя, Яков Кириллович, белые на Убагане расстреляли… Ну значит, ты счастливый, долго жить будешь!

            Рассказал я ему про свои злоключения, о ранении, показал землянку, где ночевал. А Каменка была уже очищена от белогвардейцев. Взял ее полк Кустанайских партизан.

            Дедик доложил командиру роты товарищу Брасову:

            - Вот тот анновский партизан Яков Рыбкин, о котором я вам рассказывал.

Юрасов предложил:

            - Ты, Рыбкин, из-за ранения своего воевать, наверное не сможешь. Дам я тебе документы, какие полагаются, езжай домой в Анновку, строй там Советскую власть…

            Подумал я и решил остаться в Кустанайском полку – что тут, что в Анновке, все равно беляков проклятых надо бить.

            Юрасов мое решение одобрил и направил меня в четвертую роту. Дали мне оружие, лошадь и обмундирование. А те три моих товарища, с которыми я из плена бежал, уехали домой.

            Кустанайский полк пошел на Кокчетав, Акмолинск, Семипалатинск. 20 апреля 1920 года нас, 36 человек, в основном моих земляков, демобилизовали.

            В Анновку я добирался в июне – передвигаться-то приходилось попутными подводами, или чаще всего пешком. В наших краях было неспокойно – то тут, то там вспыхивали кулацкие мятежи, налетали банды белых.

            Отряд Дмитрия Алексеевича Ковалева продолжал боевые действия. Мои братья Тимофей и Семен находились в партизанах.

            В начале июля 1920 года в Горелом ауле (верст 35 от Анновки) появилась банда, атаманом которой был какой-то головорез, присвоивший себе кличку «батька Махно». Дмитрий Ковалев выделили 120 бойцов из своего отряда, к ним присоединился и я. 11 июля партизаны охватили аул, ударили с двух сторон огнем из винтовок и пулеметов. Бандиты яростно отстреливались, в потом, видя, что дело кончится для них худо, прекратили огонь и поскакали наутек.

            На другой день мы заняли поселок Дмитриевку Петропавловского уезда и продолжали преследовать бандитов, которые отстреливаясь ушли по направлению к Рузаевке.

            Ковалев дал мне приказание выехать со взводом партизан в Карасу, где свирепствовали бандиты. 15 июля мой взвод занял аул Талды (теперь усадьба третьего отделения Майского совхоза), но опоздали. Бандиты успели натворить кровавых дел – расстреляли 11 казахов-коммунаров. Вот имена и фамилии расстрелянных: Нургали и Жусуп Абдрахмановы, Мамбет Шутпанов, Шекан Махметов, Жолымбет Агибаев, Баймагамбет Саммурзин, Баймагамбет Мустафин и Рсалды Шагалов. О них припомнили и рассказали мне карасуские аксакалы Кежибек Ракпанов и Бопатай Жусупов, Баялы и Сердалы Шутпановы – братья расстрелянного бандитами Мамбета Шутпанова – ныне проживают на четвертом отделении Карасуского совхоза.

            Ромазанов, из Карамана, поспешил рассказать где расположились бандиты в Карасу, сколько их. Наш взвод внезапно напал на бандитское гнездо. Было уничтожено около 30 головорезов. Двое пленных признались, что бандиты должны были расстрелять здесь коммунистов и активистов.

            Партизан Никифор Антонович Земцов поскакал со своим отделением к амбару, где сидели арестованные карасусцы. Пристрелив двух часовых, он сбил запоры на дверях. Таким образом были освобождены Аким Абрамович Ладыженко, его брат Владимир, Архип Самойлович Прокопенко и другие. Помню, Федору Ивановичу Мехову и Максиму Тимофеевичу Рыбалко еле-еле удалось избежать ареста и расправы. Бандиты после разгрома их в Карасу двинулись по направлению Святогорки.

            Когда весть о зверствах бандитов дошла до Ковалева, Иван Алексеевич, наш комиссар, выступил с  речью, рассказал партизанам об одиннадцати расстрелянных казахах. Отряд принял решение беспощадно уничтожать бандитов.

            Ковалевцы пошли на деревню Шелушок, потом на Ново-Семеновку. Бандиты схватили ехавшего в Кустанай судью из Всесвятского товарища Ивашина и зарубили его. Перехватили они и нашего разведчика Комаху. Бился Комаха яростно, но бандиты одолели его, нанесли тяжелые ранения и почти мертвого бросили под кустами ракиты возле села Королевки. Мы разыскали товарища. Ковалев тут же велел на тачанке отвезти его в больницу. Врачом Всесвятской больницы тогда был товарищ Горский. Он дал слово сделать все, чтобы спасти нашего разведчика. Комаха выжил, хоть и остался инвалидом – руки его покалечены. Жил он до 1957 года. Похоронили его в Королевке.

            Наш отряд продолжал преследование бандитов, и 28 июля шайка так называемого «батьки Махнно» была полностью уничтожена между деревней Шибаево и станицей Пресногорьковской.

            1921 год. Крестьяне и рабочие, взявшие в руки оружие, еще не могли спокойно трудиться, заниматься хлебопашеством, строить новую, счастливую жизнь. Опять появились банды, на сей раз «зеленые» организованные белогвардейскими офицерами. Снова схватки, атаки ночные стремительные походы, бои… Марьевка Петропавловского уезда, Белоградовка, Федоровка, Ставрополка и Рузаевка Кокчетавского – места, где немало было пролито крови.

            В Карасу занимались продразверсткой комиссары Повидайкин и Ильин, приехавшие из Москвы. Бандиты схватили их и расстреляли в ауле Капсыт (теперь 4 отделение совхоза имени Ильича).

            Кровавым преступлениям «зеленовцев» вскоре был положен конец. Из Кустаная вышел отряд красный бойцов. Они отрезали путь к отступлению бандитам, а ковалевцы ударили с тыла. Между селами Сундуки (ныне поселок Свердловка Урицкого района) и рекой Убаган банда была уничтожена.

            В феврале 1921 года вспыхнуло восстание так называемых «народников». Богатеи, кулаки, недобитые белогвардейцы, руководимые колчаковским офицером Литбергом, начали нападать на села, расстреливать активистов, издеваться над крестьянами.

            Отряд Ковалева пошел на станицу Пресногорьковскую и первый бой с бандой «народников» принял у поселка Лопатки. В схватке околоко села Новорыбинка мы похоронили Петра Ефимова, которого похоронили в Ершовке. Немало полегло наших красных бойцов под Преснорудутью, под Лопаткинским монастырем, Евгеньевкой. Добивая бандитов, ковалевцы двинулись в сторону Петропавловска.

Ковалевцы идут на выручку

            Однажды, примерно 22 февраля, наш отряд остановился в деревне Ольговке. Из Анновки со страшной вестью добрались Петр Колбаса и мой брат Михаил Кириллович. Они доложили командиру, что бандиты во главе с Литбергом схватили наших связных Дмитрия Магдебору и Афанасия Дьяченко. Они же рассказали, что хлопцы долго отстреливались, но патроны у них кончились. Бандиты их, уже раненных, скрутили, привязали к столбам, облили водой и заморозили. Мой младший брат Семен Рыбкин убежал было, но его догнали, ранили, схватили и заперли в доме псаломщика.

            Моя мать принесла Семену поесть, но ее не допустили и жестоко избили плетьми. Потом бандиты моего брата, а также Петра Зименко, Давида Лукашева, Марка Шмегельского, Александра Жигунова увезли в село Дмитриевку.

            Ковалевцы поспешили на выручку. Все мы надеялись, что разгромив бандитов, успеем спасти наших товарищей.

            Через два дня наш конный отряд захватил окраины Дмитриевки. Бились за каждый дом, улицу, окружая центр села и не давая бандитам выйти из огневого кольца. Многие из «народников», бросив оружие, пытались бежать, но из одной землянки продолжали строчить. Партизана Петухова, нашего анновского учителя, убили. Земцов хотел подхватить его, но и его ранили в шею. Нина Ковалева, сестра командира, славная наша боевая подруга перевязала раненого.

            В землянку, из которой продолжали стрелять, красные бойцы бросили гранаты. Огонь прекратился. Там обнаружили четырех раненых и трех убитых бандитов.

            А наших анновских земляков бандиты уже успели казнить. Мы нашли труппы Семена Кирилловича Рыбкина, Петра Зименко, Давида Лукашева и Марка Шмегельского.

            Какими словами описать ту жуткую картину, которую мы увидели? Их зверски мучили, пытали, выкололи глаза, отрубили руки, отрезали уши, потом отсекли головы и бросили за поселок. Место, где лежали изуродованные останки наших товарищей, показал церковный староста, который спас Александра Жигунова.

            Скорбный стон стоял над поселком. Мы, мужчины-партизаны, уже закаленные в боях, казалось бы, не раз смотревшие в глаза смерти, были потрясены этой зверской расправой.

            Сделали гробы, повезли в Анновку хоронить. Моя мать лежала без памяти – потерю сына перенести было нелегко. Ведь убитому брату моему, Семену, комсомольцу, было всего 16 лет.

            Утром все жители Анновки вышли на похороны, проводить наших товарищей в последний путь. Над могилами в скорбном молчании стояли бойцы. Наш комиссар Д.А.Ковалев выступил с короткой речью. Потом аановский священник Григорий Васильевич Рожков тих сказал:

            - Православные братья, граждане! Перед нами лежат наши односельчане… Вчера мы их видели живыми, а сегодня они стали жертвами извергов человечества… Я, служитель православной церкви, прискорбно склоняю голову перед прахом погибших за счастье народное и отрекаюсь от сана священника…

            Старик достал ножницы из кармана и, отрезав свою священническую косу, бросил волосы под ноги. У всех, слышавших торжественную клятву Рожкова, покатились слезы. Опустили гробы в могилу. Попрощался народ с борцами, павшими за Советскую власть.

Они не остались безнаказанными

            Бандиты не остались безнаказанными. Отряд Ковалева бился с ними у Марьевки, Андреевки, Белоградовки, Ставрополки. В начале марта 1921 года при активной поддержке Красной Армии и чоновцев из Кокчетава банда «народников» была полностью уничтожена.

            В мае бойцы  отряда Дмитрия Алексеевича Ковалева были демобилизованы, вернулись домой трудиться, строить новую жизнь. Но многим из них еще долго пришлось держать в руках оружие. Урицким ревкомом Дмитрию Ковалеву было поручено организовать местные органы рабоче-крестьянской милиции. В Анновке во главе ее стоял Ф.В. Данилевич, в Новопокровке – Е.Рыбкин, в Воскресеновке – В.Шапошников.

Они не остались безнаказанными

            Бандиты не остались безнаказанными. Отряд Ковалева бился с ними у Марьевки, Андреевки, Белоградовки, Ставрополки. В начале марта 1921 года при активной поддержке Красной Армии и чоновцев из Кокчетава банда «народников» была полностью уничтожена.

            В мае бойцы  отряда Дмитрия Алексеевича Ковалева были демобилизованы, вернулись домой трудиться, строить новую жизнь. Но многим из них еще долго пришлось держать в руках оружие. Урицким ревкомом Дмитрию Ковалеву было поручено организовать местные органы рабоче-крестьянской милиции. В Анновке во главе ее стоял Ф.В. Данилевич, в Новопокровке – Е.Рыбкин, в Воскресеновке – В.Шапошников.

            Не решена была проблема обеспечения хлебом голодающего населения и рабочих в городах центральной России. Кулаки имели столько зерна, что его хватило бы на всех. Но, ненавидя новую, народную власть, они всячески старались саботировать снабжение городов продовольствием: закапывали пшеницу в ямы, даже сжигали ее. Пришлось, как говориться, призвать куркулей к порядку. Командиром продотряда по хлебу был назначен Д.А.Ковалев, комиссаром у него был товарищ Дерябин. В Карасу председателем волисполкома был тогда Тихон Иваншин, а помощниками у него были советские активисты Федор Иванович Мехов, Максим Тимофеевич Рыбалко и многие другие. Немало им пришлось повоевать с такими крупными карасускими кулаками, как Кожухов, Величко, Петруньков.

            Богатеи при случае норовили стрелять из обрезов, убивали коммунаров и активистов.

            Мне, как командиру взвода, довелось еще участвовать в подавлении восстания «… всадников» - бандитско-белогвардейской группировки на петропаловщине.

            Хочется рассказать о дальнейшей судьбе людей с которыми я встречался в те бурные годы. Бывший анновский священник Григорий Васильевич Рожков действительно отрекся от церкви. До 1926 года он работал секретарем волисполкома. Потом до своей кончины (1957 год) жил в Ростовской области. Его сыновья были участниками Отечественной войны. Сын Евгений погиб в 1942 году. Борис был танкистом до 1944 года и после тяжелого ранения вернулся домой инвалидом.

            Братья мои Егор, Михаил, Тимофей и Илья, участники партизанского движения, впоследствии вместе с Ковалевым уехали в Ростовскую область, где и проживают поныне в Семикаракорском районе. Один из братьев, Егор Кириллович, умер в 1955 году.

            Сыстры Дмитрия Алексеевича Ковалева – Антонина Алексеевна Корж живет в городе Таганроге, другая – Наталья Алексеевна – в Новосибирске.

            В 1933 году при исполнении служебных обязанностей трагически погиб от руки классового врага наш славны командир Дмитрий Ковалев.

            Алексей Никифорович Мочалкин, командир партизанской группы, действовавший по соседству с нашим отрядом, жив. Он пенсионер, живет в Семиозерном районе.

            Свято берегите, мои юные друзья, то, что завоевано вашими дедами и отцами.