Агатайым

Из книги "Козыбаев Оразалы - адам, азамат, тұлға". Алматы 1997.

Промелькнувшим метеором назвал жизнь одного из великих сыновей Степи его друг. Жизнь Оразалы Абиловича, для нас, его братьев и близких, как вечно горящая свеча. Наши отцы – четыре родных брата, лежат сегодня рядом. Над их прахом Орекен в бытность работы в Актюбинске установил монументальный гранит. Он оберегает вечны сон наших отцов в междуречье Тобола и Убагана, посреди ковыльной степи, в окружении березовых колков.

            Как бывают зачастую разные дети одной семьи, так и отцы наши остались в памяти разными. Абильмажин, Абил, Кабаш, Сакен. Мы, дети, звали своих отцов, дядей также по разному. Кабаш – мой отец, председатель аулсовета, позднее колхоза, был как бы в эпицентре, у него жили дед и все мои двоюродные братья, сестры, племянники звали его папой, без исключения. Абиль – отец Орекена – бескорыстная душа, оптимист и балагур, ребенок в душе и жизни, был ровней для всех. Атин – ласковое имя, которое даже дети произносили при нем не стесняясь, так и закрепилось за ним.

            Орекен в полной мере впитал в себя отцовские качества. Добряк, балагур, неунывака, оптимист. Калжинбас – всего этого при нем было вдоволь. Настолько вдоволь, что невольно заражал этим всех, кто с ним имел дело, соприкасался. Даже тот, кто с ним был хотя бы немного накоротке, на всю жизнь запоминал его жизнелюбие, сочащее буквально из всех клеток его монументального тела. И душа его была сродни телу этакой глыбой, поражающей, словно стрела, каждого. С первого раза. Его благородная, невзгодами переполненная судьба, притягивала как магнит.

            После смерти наших отцов, а они ушли из жизни, словно договорившись, один за другим, уступая как  бы друг другу по возрасту, главой нашей семейной династии стал брат, опекавший нас младших и наши семейства всю жизнь. По долгу службы, будучи вторым секретарем обкома, затем предисполкома, он часто приезжал в Алматы, а отдаленность Аркалыка, Актюбинска, Костаная нами не ощущалась. Каждой семье он привозил коробки с мясом, как известно, бывшим в те годы явлением дефицита в магазинах.

            Конечно, было немало курьезных историй. Где-то в 1958-1959 годах, в бытность первым секретарем Аркалыкского райкома партии, приехав на поезде, на станции Алматы-2 он се в троллейбус. Никого не предупредив, приехал неожиданно. С многочисленными коробками мяса, он добрался до брата Манаша, жившего тогда неподалеку от вокзала и обнаружил пропажу кошелька. Сумма, предназначенная для покупки путевок, была довольно приличной. Депутатский статус его позволял заявить о краже, что он и сделал наутро. Помнится, нашли того карманника через день.

            Последние двенадцать лет Оразалы Абилевич прожил в столице. Ему выделили квартиру, дачный участок. Росли внуки. На пенсию отправили ровно в шестьдесят лет. Жизненно неугомонный, беспокойный он в одначасье как бы оказался не удел. Такая жизнь была явно не для него. Спокойная работа начальника отдела кадров цековского издательства, руководителя курсов института Минсельхоза устраивала, но очевидно, не полностью. Его мятущаяся душа требовала выхода. На посту председателя общественного фонда имени Кунаева по северным областям он без конца мотался из Алматы на север и обратно, собирая материал о знатных людях. Дикий рынок заставил его стать в одном лице и издателем и журналистом. И не только. Искал деньги. Бумагу на издание целой серии из семи книг под названием «Жизнь замечательных людей в краю хлеба и металла. Встречи, беседы, диалоги». Восьмая книга, вычитанная мною в гранках, так и не увидела свет. Бывало, он всегда шутил над моими журналистскими опытами. Мне кажется, он проникся уважением к нелегкой доле журналистского хлеба. Редакторство и составительство возможно  его выматывали, но в глубине души приносили моральное и человеческое удовлетворение, ибо разговоры зачастую за столом так и вертелись вокруг его книг – сделанного и задуманного.

            Справедливости ради, мы близкие, не всегда одобряли эти его книжные страсти. Думаю, что не всегда понимали желание Ореке оставить свой след в этих воспоминаниях. Да и будущие герои его книг не придавали значения идее Оразалы Абилевича, считая это чудачеством на старости лет. Но вышли третья, четвертая книги. Затем пятая. Посыпались заявления от незапечатлившихся. Конечно, это были устные разговоры. Кто-то, конечно, обижался. Брат понимал, что нельзя объять необъятное. Но пыл его не угасал, задумки только росли. Появлялись забытые имена и он считал себя как бы в долгу перед ними.

            Смерть близкого всегда неожиданна. Хотя исподволь каждый ее ожидает. Но жизнь еще слаще с возрастом. Сердце брата, несмотря на сопутствующие диабет и другие болячки, сопротивлялось без конца. Последним его желанием была мысль увидеть внучек. Затем без сознания прошла неделя.

            Вечер перед операцией я провел у его изголовья. Оставил листок бумаги с его пожеланиями. Шутил как всегда. Он был очень мудр. Умен. И конечно, понимал сложность операции. И был готов перед неуловимостью жизни, ножа.

            Брат был чист. Перед собой. Совестью. Близкими. Народом.

            Могучий брат Спасибо, что Ты был у нас. И Ты остаешься мерилом в нашей жизни. Пока мы чего-то стоим в этой бренности.

            Человек создан для того, чтобы побеждать. Этот династийный девиз мы в дальнейшем пронесем с Твоим благородным именем.

                                                                                  Сагымбай Козыбаев