В стане врага (продолжение)

"Красное знамя". Газета Карабалыкского райкома. 1958 год

Бомбардировка проводилась в тот момент, когда в Ново-Троицке шла похоронная процессия с жертвами советских людей, расстрелянных карательным отрядом белобандитов. Кровопийцы достигли своего. Ново-Троицк запылал. Загорелся поселок Лобазовский. Той же участи постигли и ближайшие казахские аулы.

            Выполнив задание своего кровавого генерала Иванова, старший офицер из штаба, руководивший расправой с мирным, невооруженным населением, пытался доложить ему по телефону о выполнении приказа, но ему это не удалось. Связь со станцией Тамерлан была прекращена. Разведка донесла, что со стороны Еманчаловского аула обнаружена конная разведка частей красных.

            Боясь быть отрезанными от своих, броневики поспешили отступить до станции Саламат. Это произошло 6 августа в два часа дня. Мне было приказано весь передвижной состав отправлять за ними и найти повреждение связи. Комендант по эвакуации был в отлучке по снятию огневых точек, расставленных ранее. Но труды его были напрасны: пулеметчики из мобилизованных солдат еще накануне перешли на сторону партизан. Действия аппаратов связи, как телефона, так и телеграфа, были парализованы мною и товарищем Озолиным.

            Посоветовавшись с Озолиным и машинистом Бурковым, мы решили не выполнять приказа об эвакуации, а ожидать частей Красной Армии. Кроме своих сил мы рассчитывали на преданных Советской власти 20 тарутинских казаков, находившихся на охране станции Бускуль. Надеялись и на милиционера Потапова.

            Организовано было все хорошо. Ждем красных. Каждая минута нам кажется вечностью. Кругом тишина…

            После ухода бронепоездов проходит час, второй. Но частей Красной Армии все нет. Тарутинцы уже стали поговаривать, что им надо пробираться домой. Но вот со стороны Лобазовки показался конный отряд верховых и несколько тачанок. Всматриваемся. Все разместились по своим местам. Я сел за телеграфный аппарат, делая вид, что ищу повреждение связи.

            Вдруг врывается в телеграф поручик Мюллер со своими телохранителями. Мюллер схватил телефонную трубку и пытался вызвать штаб. Но толка не было. С остервенением бросив трубку, спросил: «Есть ли действие по телефону?» Получив отрицательный ответ от меня, он нечеловеческим голосом закричал: «…большевик…взять… расстрелять…» (я сидел спиной к ним). Раздался свист нагайки. Удар был в плечо. С противоположной стороны получаю второй удар. Мюллер не прекращал матерщины. Кто-то сзади ударил чем-то тяжелым по голове, от которого лицом ударился об ребро телефонного аппарата. В глазах стало темно. Последующих ударов я не чувствовал. Меня тащили на расстрел. Как мне сообщил потом стрелочник Кулимбаев, казаки орали на меня, чтобы я встал у стены. Но я встать не мог, был без чувств. На свежем воздухе я стал приходить в чувство. Услышал тревожный свисток паровоза. Встал. Передо мной стояли казаки со снятыми с плеч винтовками. Мюллер построил их лицом ко мне и что-то говорил. Тревожный свисток не прекращался. Я что-то хотел в последний раз сказать палачам. Но в этот момент раздался выстрел из нагана, второй, третий… Тревожные сигналы и выстрелы не дали возможности привести в исполнение приказа о моем расстреле. Казаки приостановились и обернулись в ту сторону, откуда раздавались выстрелы. В этот момент я увидел начальника бронепоезда и солдат с броневика, тоже стрелявшие вверх из наганов. Помню как сейчас своего спасителя. Он бежал в одной рубашке, без шапки. Добежав до нас, он набросился на Мюллера и казаков и требовал моего освобождения, в противном случае он даст команду о расстреле всего ихнего эшелона. Мюллер протестовал, между ними произошел скандал, в результате которого Мюллер увел казаков, а те помогли мне дойти до телеграфа. Я был весь в крови. Кулимбаев, Акулов и Потапов оказали мне помощь после избиения. Пролежал около трех часов в обморочном состоянии.

            Смеркало. Начальник бронепоезда, передав приказ штаба поручику Мюллеру о срочной эвакуации станции Бускуль ожидал отправления всего подвижного состава. Ввиду отсутствия кондукторской бригады, Мюллер лично сам стал проводить маневры, но у него ничего не получалось. Броневик прождав три часа, ушел в сторону Тамерлана.

            С уходом броневика ко мне пришли два солдата и заявили, что Мюллер приказал идти делать маневры. И я с трудом пошел. Мюллер заявил мне грубо, что я арестован, но велел делать маневры и в первую очередь сформировать комендантский эшелон.

                    Михаил Андреевич Корнеев, в те годы телеграфист Троицкого железнодорожного узла